Философия русского зарубежья

После октябрьской революции 1917 г. многие философы были вынуждены по своей воле, либо по воле новой власти эмигрировать за границу. В их число, прежде всего, попали религиозные мыслители, учения которых противоречили материалистической и атеистической философии большевиков. В России начинался семидесятилетний период безраздельного господства идеологии марксизма-ленинизма. Свободное, творческое, не скованное идеологическими цепями развитие русской философской мысли оказалось возможным только за границей.

В русской зарубежной философской мысли XX в. с некоторой долей условности можно выделить три основных линии развития: традиционная религиозная философия (Бердяев, Лосский, Шестов, Ильин и др.), новый философский гнозис (семья Рерихов) и социально-политические учения (Сорокин, Зиновьев). Философский гнозис Живой Этики мы рассмотрели выше в контексте философии русского космизма. Далее рассмотрим наиболее важные идеи религиозных мыслителей и социальных теоретиков.

Религиозная философия русского зарубежья

Среди множества религиозно-философских учений первой половины XX в. оригинальностью выделялись экзистенциальный персонализм Николая Бердяева, интуитивизм Николая Лосского и догматический иррационализм Льва Шсстова. Разумеется, широкая когорта мыслителей русского зарубежья этими именами совершенно не исчерпывается. Известность в Европе и России получили П. А. Новгородцев, И. А. Ильин, П. Б. Струве, Л. П. Карсавин, Б. П. Вышеславцев и другие философы.

Николай Бердяев (1874—1948), вероятно, представляет собой самую масштабную фигуру в русской религиозной философии XIX—XX вв. после Владимира Соловьёва. К христианству, как ни странно, он пришел из марксизма. Испытал определенное влияние мистических учений (каббала, Бёме, антропософия Штайнера) и Ф. Ницше. В своей философии наибольшее внимание уделял человеку. Неслучайно его считают одним из вдохновителей европейского экзистенциализма.

Человека Бердяев рассматривает е точки зрения свободы, понимаемой скорее в духовном аспекте, чем в природном или социальном. Человек становится личностью только тогда, когда приобретает свободу духа. Но почему именно приобретает? Как религиозный философ, Николай Бердяев говорит об утрате человеком свободы в момент первоначального грехопадения, после чего тот вынужден искать свободу в длительных страданиях, ошибках и нравственных борениях.

Для философии Бердяева характерна онтологизация свободы. Свобода существует, по его мнению, до всякого бытия — как природного, так и божественного. Свобода «вкоренена в ничто, в небытие». Именно гам источник зла, за которое Бердяев снимает ответственность, как с Бога, так и с человека. Но как преодолеть зло? Только с помощью творчества, которое, также являясь порождением свободы, способствует гармонизации бытия. Творчество создает новый мир, приближает человека к высшему творцу (Богу) и продолжает дело его творения.

Почему же человек теряет свободу? Эго парадоксальный результат «объективации», т. е. направленности духа (творчества) нс «вовнутрь» — к свободе, а «вовне» — к порождению внешних объектов. Так возникают природный и социальный миры несвободы, которые человек принимает за первичный необъективированный мир. Подчинение или бунт против нереального вторичного мира имеют единый результат — рабство, т. е. отсутствие свободы.

Как же вернуть потерянную свободу? Следуя за Богом (Христом) и развивая в себе божественную способность творчества. Творчество разрушает мир «объективации», несет в него одухотворение и свободу. Но творчество, утверждает Бердяев, по природе противоречиво. Его оборотная сторона связана с распадом на отдельные акты «объективации», поэтому оно может опять привести к потере свободы и новому злу.

Крайне абстрактные и противоречивые размышления Николая Бердяева далеко не бесспорны. Однако на их основе он парадоксальным образом делает весьма глубокие философские выводы. Например, выдвигает идею кризиса культуры и постепенной ее трансформации в опустошающую цивилизацию. Силы духа вытесняются силами природы и общества, которые кульминируют в технике. Бездушная техника подавляет и подчиняет человека, в результате личность растворяется в социальной массе, а духовная культура вытесняется низшими инстинктами или экономикой. Так начинается духовное разложение при техническом процветании. Бердяев писал, что цивилизация — это последняя ступень мировой истории перед ее завершением.

Другой важный вывод: невозможность полной свободы в условиях социального мира. Это была реакция религиозного философа на иллюзии коммунистов, с одной стороны, и буржуазных демократов, с другой стороны, о построении общества безграничной свободы. Всем этим иллюзиям Бердяев противопоставляет идеалы духовной свободы и непреходящей ценности человеческой личности.

Взгляды Бердяева во многом разделял основатель философии русского интуитивизма Николай Лосский (1870—1965). Свои базовые идеи он изложил в книге «Мир как органическое целое» (1917). Лосский продолжает давнюю философскую традицию интуитивизма (Платон, христианское богословие, Бергсон и др.).

Интуитивизм, по сути, представляет собой чисто гносеологическое учение, однако его основанием у Лосского выступает онтология. Главным в ней является принцип «органического миропонимания», согласно которому мир есть целостный органический универсум. В нем «все существует во всем». Традиционные механистические теории, в которых мир дробится на отдельные, не связанные друг с другом элементы, философ решительно критикует.

В универсуме он выделяет три вида бытия: идеальное (не имеет пространственно-временной формы, например, содержание общих понятий), реальное (имеет явную пространственно-временную форму) и металогическое (находится выше законов логики, например, Бог). Идеальное бытие постигается интеллектуальной интуицией, а металогическое — мистической. В отличие от Анри Бергсона, Лосский признает рациональную системность подлинного бытия, которая воспринимается с помощью интеллектуальной интуиции.

Восприятие иного бытия, писал Лосский, возможно потому, что, во-первых, мир есть органическое целое; во-вторых, познающий субъект есть сверхвременное и сверхпространствеиное существо, тесно связанное со всем миром. Отношение субъекта ко всем объектам внешнего мира, благодаря которому осуществляется интуиция, называется у него гносеологической координацией. Но это еще не само знание, а только связь объекта и субъекта. Знание возникает только тогда, когда субъект направляет на объект свои психические акты — осознание, внимание, различение.

Интуитивизм развивали С. Л. Франк, Д. В. Болдырев, С. А. Левицкий, а также последователи теософии Е. П. Блаватской. Общая заслуга философов этого направления заключается в том, что они попытались расширить представления философии и науки о способностях познания человека, среди которых, вне всяких сомнений, важное место занимает интуиция. Значимость усилий русских и европейских интуитивистов была обусловлена сильным креном западной философии в сторону сенсуализма и рационализма.

Однако в русской религиозной философии этого периода существовала и другая тенденция, связанная с радикальным антирационализмом. Ее основные представители — Л. И. Шестов и С. Н. Булгаков. Близки к ним были С. Л. Франк и П. А. Флоренский. В отличие от Владимира Соловьева, стремившегося к синтезу разума и веры, Николая Бердяева, отдававшего должное разуму, и даже Николая Лосского, интуитивизм которого оставлял определенное место рационализму, представители этого течения веру и разум считали совершенно несовместимыми. По сути дела, они возрождали ортодоксальное антифилософское средневековое богословие.

Наиболее показательны рассуждения Льва Шестова (1866—1938). Истинная религиозность, по его мнению, это полное подчинение разума вере. Разум совершенно неспособен познать ни Бога, ни мир, ни человека. Только вера дает истинное познание и спасение. При этом не нужно прилагать никаких собственных усилий, не нужно опираться на свою мудрость, справедливость и силу — это вероотступничество. Бог спасает только того, кто полностью отказался от собственных размышлений и деяний и препоручил себя высшей воле. Увлекшись подобными умонастроениями, Шестов не заметил, что его тезисы противоречат не только здравому смыслу, но и одному из важнейших заветов Христа («Вера без дел мертва»), где указывается на необходимость собственных духовных усилий.

Мало того, Лев Шестов предпринимает резкий выпад в сторону христианских святых. Его возмущает, что они уверены в истинности своего духовного пути и стремятся нравственным подвигом получить спасение. Вместо этого он предлагает уповать только на Бога и «покинуть надежды на свои силы, свой разум, свое искусство». Личное бессилие, пессимизм и пассивность Шестов пытается возвести в универсальный философский принцип.

Таким образом, отмеченные представители религиозного антирационализма очутились в ловушке очередной гносеологической крайности. Вместо того чтобы попытаться обосновать многообразие познавательных способностей человека и необходимость их гармоничного взаимодействия, они лишили его права пользоваться своим разумом — даже там, где он имеет большую познавательную силу. Религия здесь вновь оказалась в оппозиции философии и науке.