Экспериэнтальная терапия — вариант модифицированной гештальт-терапии

«Терапия переживания» (Experiential Therapy) относится к широкому классу психосоциальных методов терапии гуманистической традиции, родившейся в 1950—1960;е гг. в США как реакция на доминирование психоанализа и бихевиоризма. В широком смысле гештальт-терапию можно назвать терапией переживания, поскольку переживание, равно как и осознание, относится к базовым понятиям этой терапевтической системы. Здесь же мы изложим основные положения относительно мало известной в нашей литературе теории и практики Элвина Марера, (Э. Марер, 1986).

Центральным личностным конструктом и центральной «осью» терапевтических изменений в этой теории является терапевтическое переживание. Личность понимается исходя из способности индивида к внутреннему способу бытия или переживания; последнее, в свою очередь, выступает в собственной данности как непосредственный целостный контекстуальный и телесный опыт. Содействие его углублению считается единственно точной целью терапевтического процесса, эффектом терапии, критерием успешности сессии и личностным достижением одновременно. С этой точки зрения терапевтические изменения несводимы ни к достижению инсайта, ни к разрешению переноса, ни к получению поддержки или понимания, ни к переструктурации когнитивных схем или практикованию новых способов поведения, они несводимы к традиционно известным частным изменениям. Если последние и возникают, то постольку, поскольку открывается доступ к глубоким переживаниям, благодаря которым происходит становление новой личности, и вся терапевтическая работа служит этой цели.

Каждая терапевтическая сессия строится стандартно и включает четыре последовательных этапа. Терапевтические изменения происходят в той мере, в какой пациент готов и хочет их.

Первый этап определяется как существование в момент сильных чувств и «выход» внутреннего переживания. Этот этап позволяет клиенту идентифицировать сцену или место действия сильных чувств, обнаружить точно момент появления их, «войти» в них и жить до тех пор, пока не получит выхода внутренний опыт переживания. Существование в момент сильных чувств видится королевской дорогой, «впускающей» внутреннее переживание.

Второй этап, интегрирующий хорошие отношения с внутренним опытом, призван помочь принять и приветствовать, установить «хорошие отношения» с ним. Этот метод включает называние и подробное описание переживания, например, это может быть трудное, тяжелое переживание или наполненное гневом. Любое переживание встречается с радостью и принимается.

Третий этап предполагает переключение с настоящего на прошлое и существование внутреннего переживания в ранних жизненных сценах. Временное переключение предоставляет клиенту возможность освободиться от своей обыденности и «войти» в существование новой личности, «становясь» этим внутренним опытом. Терапевт предлагает вспомнить, назвать и вновь пережить те моменты прошлого, в которых возникали сильные чувства и появлялись внутренние переживания, стать ими, а затем идентифицировать и другие сцены, сопровождающиеся сильными чувствами.

Впустив внутренний опыт в настоящее, приняв его с радостью и «побывав им» в ранних жизненных контекстах, пациент вдохновляется на четвертый шаг в терапии — начать вести себя как новая личность, полагая себя в будущих ситуациях проспективно.

Таким образом, терапевтический процесс объединяет настоящее, прошлое и будущее. Последний этап терапии позволяет клиенту жить и поступать как новая личность вне терапевтической ситуации, в более широком жизненном пространстве с ориентацией на будущее. Терапевт помогает выбрать из опыта нескольких дней образцы поведения, эмоционального реагирования и мышления, представляющие его новый способ бытия. Клиент может вновь представить себе сцены, когда-то глубоко травмировавшие его, и пережить их по-новому, позволив себе впустить все ранее не пережитые чувства, называя их, поведенчески выражая и проигрывая в новой для себя манере.

Финальным шагом четвертого этапа является личное обязательство клиента — жить и поступать в соответствии с новым способом бытия после окончания терапевтической сессии. Каждая последующая сессия начинается с интенсивного чувственно-образного проживания и проигрывания обнаруженных ранее ситуаций, возникновения сильных чувств, включая сцены, где клиент опробывает новые способы бытия. Принципиальный, если не единственный, критерий терапевтического успеха — эффективное и полное выполнение всех четырех шагов во время сессии и различие между старым и новым способом жизни вне сессии.

Особым образом построен терапевтический сеттинг. Сессии длительностью 75—120 минут проходят в затемненном и звукоизолированном помещении; пациент и терапевт сидят или полулежат в широких удобных креслах, бок о бок, с закрытыми глазами, что позволяет минимизировать влияние любых отвлекающих моментов (включая интерпретацию отношений «пациент-терапевт») и усиливает сосредоточение на внутренних переживаниях. Терапевт выполняет роль «спутника», «проводника» в увлекательном путешествии пациента в мир глубоких чувств и переживаний, лишь иногда позволяя себе озвучивать «голоса» этих переживаний. Терапевтический альянс и его анализ рассматриваются в качестве своего рода «ловушки», отвлекающей пациента от фокуса его основной работы; по этой причине организация терапевтического процесса предусматривает скорее их исключение, чем обращение внимания. Терапевт сохраняет единую форму обращения со всеми клиентами так же, как и программа каждой сессии включает четыре этапа. Иными словами, построение работы в значительной степени стандартизировано и универсально. Иное дело, что требуется значительная эмпатия и «подстройка», чтобы в каждый данный момент «здесь и теперь» суметь воспроизвести «голос» внутреннего переживания. Таким образом, систему терапевтического воздействия Э. Марера как процесса отличает инвариантность и фиксированность, а по содержанию она может быть охарактеризована как гибкая и «подстраивающаяся» под индивидуальность клиента.

Направленность на работу с глубокими чувствами и опытом переживаний, безусловно, роднит систему Э. Марера с гештальт-терапией. Вместе с тем строгая регламентация терапевтического процесса резко отличается от спонтанного и творческого подхода, составляющего ядро гештальт-терапии. Стратегия проведения терапевтических сессий с рядом жестких предписаний, в частности, стандартизированность «шагов», постоянно закрытые глаза клиента, полное отторжение терапевтических отношений, строжайший запрет на рассказ клиента о прошлом, равно как и несколько экзотическая процедура «говорения от имени переживания» — все это делает терапевтическую систему Э. Марера достаточно неординарной, однако и весьма ограничивает ее терапевтический потенциал.