Язык как феномен культуры

Проблема происхождения и функции языка

Самым очевидным свойством, отличающим человека от животного, ученые считали язык и речь. Пожалуй, и для обыденного сознания это качество является первостепенным. Антрополог К. Клакхон писал: «Нет ничего более человеческого как в отдельном человеке, так и в целом народе, чем речь. Последняя, в отличие от крика животного, не является простым элементом более широкой биологической реакции. Только одно животное — человек — может передавать абстрактные идеи и беседовать об условиях, которые находятся в противоречии с действительностью»^[1]. Именно возможность языка обозначать предметы, чтобы можно было говорить о них без их присутствия, без наличия перед глазами, выводит его за пределы биологического мира, делает его элементом культуры. В высказывании К. Клакхона затрагивается еще одна важная проблема, волнующая как антропологов, так и лингвистов — может ли язык отражать действительность. Ведь знаки языка — слова не имеют никакого сходства с тем, что они называют, обозначают. Однако мы безошибочно узнаем, о чем идет речь, читаем ли мы слова, или они произносятся вслух, в нашем сознании возникает образ того предмета или действия, которые связаны с данными ловами.

Проблема отражения восходит к временам происхождения языка (как системы знаков, служащих средством для выражения значения) и речи, то есть языка в действии, языка как способа коммуникации, способа передачи сообщения. Ясно лишь одно: совместная жизнь в обществе значительно облегчалась, если члены группы имели такое мощнейшее средство общения, как язык. Но нет возможности выяснить, когда древний человек заговорил и как вообще мог появиться язык, который должен быть связан с окружающим миром (указывать на предметы, называть объекты), если сам по себе звуковой комплекс ничего не отражает. Возникла так называемая «звукоподражательная» теория происхождения языка, согласно которой первые слова возникали как миметическое воспроизведение шумов и звуков природы. Какое-либо явление или объект природы, сопровождавшиеся определенным набором звуков, пытались обозначить, повторяя эти звуки. Поток природных шумов благодаря голосу превращался в расчлененные, артикулированные звуковые комплексы, ассоциирующиеся с объектами внешнего мира. Так, предполагается, что в основе первоначальных слов языка лежит какой-то акустический образ. Затем из этих древних корневых слогов, имитирующих звучание шумов природы, произошли все остальные слова. Последователи звукоподражательной теории убеждены, что даже в эволюционировавшем современном языке сохранились напоминания о первоначальной миметической основе. Так, слова «треск» или «звон» самим своим звучанием, наличием звонких согласных или созвучием глухих вызывают ассоциации о характере звука. Действительно, слово «свист», «свистеть» напоминают своим звучанием производимое действие и обозначаемый шум. Однако немецкое слово pfeifen с тем же значением («свистеть») построено на сочетании глухих шипящих звуков и вызывает иные ассоциации. По сути, если бы происхождение членораздельной речи было связано исключительно с подражанием шумам природы, то слова многих языков, обозначающие одни и те же явления, должны быть похожими по звучанию. Но это не так.

С теорией звукоподражания сходна «междометная» версия происхождения языка, по которой в основе слова также лежит акустический образ, только на этот раз связанный с экспрессивным возгласом, вскриком, обозначающим состояние человека. То есть, первоначально слова — это, скорее, междометия, стихийно выражавшие эмоции в возникшей ситуативной обстановке: крик ужаса или предупреждение об опасности; возглас радости или выражение удовольствия. Мы и сегодня широко пользуемся междометиями, тем самым, проявляя наши непосредственные, спонтанные и непроизвольные чувства. Можно даже сказать, что есть сходство экспрессивных возгласов в разных языках: междометия «ах!», «ой!», «о-о!», «эй!» могут быть выражением сходных эмоциональных паттернов. Однако маловероятно, чтобы все вербальное (словесное) многообразие и богатство языка произошло от междометий, даже если предположить их огромное количество.

Виднейший культуролог и лингвист Анна Вежбицкая полагает, что язык антропоцентричен, то есть, в первую очередь, он направлен на человека, а не на то, что есть в объективной, внешней, реальности. В каждом национальном языке, по мнению исследовательницы, есть базисный словарь, включающий универсальные для всех культур единицы. Это слова для обозначения частей тела человека, состояний, возрастных характеристик и родственных отношений, а также местоимения, числительные. Лишь последняя категория здесь не связана исключительно с человеком, но может быть применима к внешнему миру. Все же, надо думать, в древности человек не столь был поглощен анализом собственных состояний и эмоций, но внимание с необходимостью было направлено на объекты окружающей действительности. Как минимум, ему надо было добывать пищу, а это значит, что в условиях коллективной охоты надо было как-то обозначить объект промысла, надо было «договориться» о совместных действиях.

Многие ученые рассматривают человека прежде всего как существо деятельное, а саму деятельность считают основой всех культурных феноменов. Любое явление в таком случае предопределено практикой. Соответственно возникли еще две версии происхождения языка. По одной из них первыми словами языка были имена существительные, а все дальнейшие грамматические формы и все словарное многообразие произошло от этих первых значений. По второй — в основе всего языкового богатства находятся глагольные формы, служившие первыми знаками, самыми ранними единицами речи.

Чем эти теории интересны антропологам? На самом деле, это очень важные предположения, свидетельствующие о том, что происходило в сознании древнего человека и что для него имело первостепенное значение. Если основой языка были существительные, это значит, что в познавательной деятельности человек сначала отмечал сами объекты, их качества. Если же допустить происхождение всех слов от глагольных форм, то это значило бы, что в первую очередь человеку важно было обозначить действие, что познание обусловлено осмыслением деятельности.

Можно увидеть, что изложенные теории о происхождении языка связаны с тем, какие функции ставятся во главу угла. Так, утверждая, что все слова возникли на основе междометий, исследователи вместе с тем первичной считали экспрессивную функцию языка. То есть, в первую очередь язык служил средством для выражения эмоций.

В теории звукоподражания главенствующей выступает функция обозначения: слова — это имена объектов, они являются своего рода фишкой — заместителем предметов, когда нужно вызвать в памяти образ предмета, не имея его перед глазами. Надо отметить, что иногда функции языка довольно трудно разграничить. Допустим, К. ЛевиСтрос считал, что первоначально знаки языка (наряду со знакамижестами) служили для призыва к совместному действию, что было, несомненно, важно в среде первобытных охотников. Это не были еще слова, скорее, экспрессивные возгласы, обозначающие какие-то конкретные проявления конкретного поведения в определенной ситуации. Кстати в социальных условиях и в коллективных действиях проявляется роль языка как средства для передачи сообщения. Сообщение можно передать в разной форме: в виде сухого изложения фактов, или в поэтических, эмоционально насыщенных образах. В связи с этим исследователи говорят еще об одной функции — эстетической, подразумевая художественные возможности, проявляющиеся в литературных произведениях. Действительно, иногда мы приходим в восторг оттого, как поэт или писатель, используя те же самые слова, какие мы употребляем в повседневном быту, создает изящнейший текст, в котором ничего ни убавить, и ни добавить уже нельзя.

Имеет ли корневая основа слов связь с глагольными формами или именами существительными — в любом случае язык служит средством коммуникации, то есть общения и понимания. Сегодня, наверное, эта функция является важнейшей. К. Клакхон писал по этому поводу: «Мы живем в среде, которая в значительной мере вербальна в том отношении, что большая часть времени нашего бодрствования уходит на говорение слов или на ответ, активный или пассивный, на чужие высказывания»^[2]. Похоже, не имея подобного механизма, люди не могли бы сообщать друг другу о событиях, чувствах, планах на будущее.

Поскольку человеческое сообщество без общения невозможно, то в культуре должно было появиться средство для его осуществления — язык. Правда, тут есть камень преткновения: я понимаю то, что говорится на родном языке, но чужой язык только затрудняет понимание. Это значит, что национальные языки выступают средством общения в рамках определенной культуры, то есть, они способствуют пониманию именно в конкретной культурной среде. Однако в межкультурных отношениях язык может стать поводом разобщения. Наглядным примером сказанному может служить миф о строительстве Вавилонской башни. Бог нашел простейшее решение, чтобы дезинтегрировать людей: заставил их говорить на разных языках, так что они перестали понимать друг друга.

• [1] Клакхон К. Зеркало для человека.

  Введение

  в антропологию. СПб.:Евразия, 1998. С. 175.

• [2] Клакхон К. Зеркало для человека.

  Введение

  в антропологию. СПб.:Евразия, 1998. С. 176.