Джаз, вторая мировая война и демократия для черной америки

История джаза — это история XX в., с его войнами и созиданием, гонениями и освобождением.

За всю историю своего развития джазовая музыка претерпевала многое: ее не выпускали из цветных гетто больших городов Америки, не пускали в «белые» концертные залы, но джаз находил в себе такие силы для жизни и развития, что приобрел со временем полное признание в мире. Свинг, который поддерживал американцев в 1930;е гг., никуда не исчез. Довоенная музыкальная индустрия в Америке работала на полную мощность: сотни джазовых оркестров звучали в танцевальных залах, на Бродвее одно шоу сменяло другое, снимались музыкальные фильмы. Пластинки с музыкой свинга издавались миллионными тиражами и в США, и в довоенной Европе.

С сентября 1939 г., когда зарево Второй мировой войны уже полыхало в Европе, Америка еще не воевала, однако молодых людей, в том числе и музыкантов, стали готовить к призыву в армию. И джаз взял на себя новую роль. Он стал символом демократии в мире, который оказался перед угрозой порабощения.

К осени 1941 г. гитлеровцы захватили почти всю Европу: Польшу, Чехословакию, Бельгию, Данию, Голландию, Норвегию, Францию. Нацисты раздавили Европу, но им не удалось раздавить джаз — музыку, которую немецкий министр пропаганды Геббельс называл «музыкой недочеловеков — негров и евреев». Пропитанный духом свободы, джаз не отвечал идеологии нацизма. Запрещенный джаз слушали в подполье, он стал своеобразным символом сопротивления в Европе. Даже в самой Германии «дети свинга» собирались тайно, прячась от гестапо, слушали пластинки с джазом, ловили сообщения союзников по радио. К 1942 г. нацисты сменили тактику своей войны против джазовой музыки. Геббельс приказал создать свинговый оркестр и передавать по радио для союзников антигитлеровской коалиции популярные американские мелодии, снабженные новыми «ядовитыми» расистскими текстами.

С началом войны джаз в Америке не погиб. Хотя число оркестров значительно поубавилось: ведь молодых музыкантов призывали в армию. Военному времени теперь было подчинено все: железнодорожный транспорт перевозил мобилизованных солдат, были введены карточки на бензин, и музыканты не могли ездить на гастроли, как раньше, на автобусах; был введен комендантский час, да и посещать рестораны и ночные заведения было теперь делом недешевым, поэтому многие клиенты оставались дома. Шеллак, из которого до войны делали грампластинки, теперь был стратегическим сырьем, поэтому выпуск пластинок был весьма ограничен. Американская федерация музыкантов запретила своим членам делать записи до тех пор, пока фирмы грамзаписи не согласятся платить федерации всякий раз, когда записанная музыка будет звучать из музыкальных автоматов или на радио. Фирмы грамзаписи отказались впоследствии от такой практики, только через два года конфликт был улажен, и музыканты смогли вернуться в студии. Поэтому многие достижения в джазе остались навсегда в том времени.

Но свинг не сдавался! Он по-прежнему оставался самой популярной музыкой Америки. Журнал Dawn Beat писал, что сегодня джазмены не только музыканты, а солдаты музыки. Слушая свинг, люди вспоминали то время, когда американцы гордились своей демократией. Именно джаз напоминал людям, в чем заключаются общие ценности. Ведь война, в каком-то смысле, — этническая чистка. А джаз играли люди разных национальностей и цвета кожи. Руководители популярных оркестров Бенни Гудмен и Арти Шоу были евреями, а Каунт Бэйси, Дюк Эллингтон и Джимми Лансфорд, да и большинство джазовых музыкантов, были неграми. Но именно таким людям был присущ дух свободы. В США и в военное время джаз можно было послушать на концертах, в клубах и дансингах. А для поддержания боевого духа американцев были организованы военные оркестры. Во время войны тридцать девять руководителей биг-бэндов ушли добровольцами в армию, семнадцать — на торговый и военный флот, двое — в береговую охрану. Гленн Миллер, чьи зажигательные хиты стали символом военных лет, распустил свой бэнд, затем возглавил оркестр ВВС, выступал в Западной Европе. Впоследствии, в 1944 г., Миллер погиб над Ла-Маншем, перелетая на самолете из Англии во Францию. Бенни Гудмен из-за травмы спины и болезни ног не попал в армию, но вместе с оркестром выпускал пластинки «во имя победы», помогая армии.

Арти Шоу (1910—2004), биг-бэнд которого стал особенно популярен перед войной, возглавил оркестр военно-морского флота на Тихом океане. Это был исключительно хороший оркестр, который выступал в джунглях, самолетных ангарах, на палубах военных кораблей. Музыкантам приходилось играть в таких условиях жары и влаги, что не выдерживали инструменты. Как вспоминал впоследствии Арти Шоу, иногда его кларнет рассыпался прямо на глазах во время соло. Но люди держались стойко. Оркестр семнадцать раз попадал под бомбежки японцев, но большой наградой для музыкантов были незабываемые встречи с благодарными зрителями. Джазмен спустя многие годы вспоминал, как его пробирали до самого сердца такие концерты, хотя Шоу не был сентиментальным человеком. Ребята в армии хорошо знали репертуар оркестра. Музыкантам стоило сыграть только начало мелодии — и публика, узнав знакомую музыку, начинала ликовать, подпевать. И музыканты в этот миг понимали, что людей просто накрывала волна воспоминаний о чем-то по-настоящему близком, родном и дорогом. Особенно запомнился Арти Шоу концерт на «Саратоге» — гигантском авианосце. Музыкантов высадили на огромную палубу, потом спустили куда-то в недра авианосца, где собралось три тысячи человек в военной форме.

Когда зазвучала популярная мелодия Коула Портера Begin the Beguine (была записана еще в 1938 г. и стала хитом бонда), поднялся невероятный радостный рев. Такого сильного чувства джазмен давно не испытывал! К тому времени, как вспоминал Арти Шоу, он как-то попривык к успеху, к аплодисментам, одно время музыкальный бизнес тяготил «короля кларнета», как его величали. Со временем ко всему человек привыкает… Но тут было совсем другое. Эти люди истосковались по всему тому, что было в их мирной жизни, а музыка помогла им все это вспомнить. Так джаз оставался в строю и помогал воевать.

Когда началась война, великие джазмены Луис Армстронг и Дюк Эллингтон не попали в армию по возрасту — им было за сорок. Но они делали все возможное для поддержки фронта. Эллингтон давал концерты, участвовал в радиопередачах, сборы от которых шли на лечение раненых союзников — советских солдат. Луис Армстронг играл в армейских лагерях, во флотских центрах, принимал участие в передачах радиовещания вооруженных сил США, навещал раненых в госпиталях, где черные и белые почитатели его таланта просили оставить автограф где угодно, даже на гипсе раненых. Музыкант все еще оставался легендой американского джаза, несмотря на падение рейтингов и проблемы с больными губами. Армстронг, как и прежде, почти все время гастролировал по Америке, но теперь у него был дом, куда он мог вернуться. Они с супругой купили дом, которого так не хватало в детстве беспризорному мальчугану в Новом Орлеане. И когда Армстронг пел свою песню «Дом, милый дом», он вкладывал в нее всю душу, все свои чувства. Джазмен пел так проникновенно, что у слушателей всякий раз наворачивались на глаза слезы от воспоминаний о своем доме. Это был не только великий музыкант, певец, зрители чувствовали его громадную щедрую душу и любящее сердце!

В 1940;е гг. Америка все еще была пропитана уродливыми проявлениями расизма и сегрегации. Но в обществе было все больше людей, желающих покончить с главенством белых. Американским неграм предстояло решить непростую задачу: помочь победить в войне за торжество демократии во всем мире и завоевать демократию для себя. Именно в годы войны афроамериканцы остро почувствовали себя изгоями в собственной стране. Профсоюзы в Америке всегда представляли собой значительную силу, и их лидеры часто добивались справедливых решений в свою пользу. Так, в 1941 г. негры добились того, что им разрешили работать на оборонных заводах. Это требование поддержал и президент США Рузвельт. Но никто, даже президент, не смог сделать американскую армию времен Второй мировой войны интегрированной. Около одного миллиона афроамериканцев служили в армии, из них пятьсот тысяч — в Европе, но на основе сегрегации. Борьба с нацизмом, с атмосферой гитлеровской Германии, которая проповедовала расовую ненависть, была для США особенно актуальной, если вспомнить, что джаз родился в недрах афроамериканского народа.

К 1943 г. на оккупированных европейских территориях нацисты запретили само слово «джаз». Бросив вызов этому запрету, парижские музыканты просто поменяли названия хорошо известных мелодий, но продолжали их исполнять там, где любили эту музыку. Париж еще с 1920;х гг. был влюблен в джаз. Страстные фанаты джаза именовали себя «зазу», по названию некогда популярной джазовой пьесы, которую исполнял американский вокалист, танцор, шоумен и руководитель оркестра Кэб Кэллауэй (1907—1994). Конечно, французы не видели всех своих кумиров, за исключением тех, кто еще до войны гастролировал в Европе: Дюк Эллингтон, Луис Армстронг, Сидней Беше. Джаз, в основном, был знаком Европе по пластинкам. Но у французов были и свои герои джаза, например, виртуоз-гитарист Жан Батист Рейнхард, известный как Джанго Рейнхард (1910—1953).

Джанго Рейнхард родился в Бельгии, в цыганском таборе. До двадцати лет он понятия не имел, что такое джаз. Он был ярким представителем народа, кочующего по всем странам мира и не признающего границ. Джанго не то что не знал нот, он был совсем безграмотным человеком. Еще в юности Джанго повредил руку на пожаре, поэтому два пальца на левой руке у него были парализованы. Но это не помешало гитаристу стать выдающимся джазменом. Джанго разработал собственный стиль «одной струны», который позволял компенсировать отсутствие двух неподвижных пальцев. А с джазом Рейнхард познакомился в 1930;е гг., послушав пластинку Луиса Армстронга «Далласский блюз». Красота музыки поразила цыганагитариста до слез, и он поклялся, что обязательно научится играть эту поразительную музыку. Джанго так быстро научился играть джаз, что в 1934 г. вместе со скрипачом Стефаном Граппелли (1908—1997) они создали квинтет Hot Club de France, состоящий из скрипки, контрабаса и трех гитар. Иногда к оригинальному квартету присоединялись и жившие тогда в Европе замечательные американские музыканты — саксофонисты Коулмен Хокинс и Бенни Картер.

Несмотря на то, что левая рука у Джанго Рейнхарда была повреждена, он играл с таким напором, такой изобретательностью, что услышавший однажды его игру классический гитарист Андреас Сеговия попросил ноты замечательной музыки. Каково же было удивление маэстро, когда Рейнхард сказал, что нот нет, это все он придумал сам. Джаз — это та музыка, которая позволяет включать в себя музыкальные богатства народов мира. И Джанго соединял в своих произведениях элементы цыганской музыки, популярного во Франции ансамбля мюзет и стиля свинг. Идея соединить скрипку с гитарой была в то время абсолютно новой, но джазмены играли так, что и музыка звучала свежо, оригинально. Джанго был также талантливым композитором, самая известная его мечтательная пьеса — «Облака». Во время войны Джанго Рейнхард стал любимцем, лучшим джазменом Парижа, который жаждал свободы. Возможно, Джанго Рейнхард был единственным европейским джазменом, повлиявшим на американских гитаристов, которые впоследствии признавались, что во многом обязаны музыке Джанго Рейнхарда, его джипси-джазу (англ, gypsy jazz), этот стиль еще называют мануш, вобравшему в себя свинг и цыганскую музыку. Рейнхард и Граппелли были первыми музыкантами, внесшими свой вклад в европейский джаз.

Когда Америка вступила в войну, Дэйв Брубек (1920—2012), впоследствии известный пианист и руководитель джазового квартета, учился в колледже. Брубек родился в Калифорнии, в обеспеченной семье. Отец Дэйва владел большим ранчо и разводил скот, надеясь, что сын выучится на ветеринара и будет помогать в семейном бизнесе. Мать будущего джазмена была классической пианисткой. Дэйв всегда удивлялся тому, как встретились и создали прекрасную семью такие разные люди: пианистка и ковбой. В доме Брубеков было три рояля, так что детям было на чем учиться музыке. Два старших брата Дэйва впоследствии станут профессиональными музыкантами. И хотя Брубек-старший надеялся, что Дэйв продолжит дело отца, Брубек-младший (в ту пору студент колледжа, ветеринарного отделения) мечтал выступать с бэндом Бенни Гудмена — кумира всех американцев.

Желание стать музыкантом было настолько велико, что Дэйв Брубек поступил в Тихоокеанский колледж, в класс композиции Дариуса Мийо. В 1943 г. Дэйв закончил учебу в колледже и пошел добровольцем в пехоту, во время очередного увольнения он женился на знакомой студентке, а в 1944 г. был отправлен в Европу участвовать в боевых действиях. Однажды к ним приехал фронтовой ансамбль, который состоял из девушек Красного Креста. Прямо в грузовике они привезли пианино, но пианистки у них не было. Тогда Брубек признался, что он когда-то учился на фортепиано, играл в оркестрах на танцах в школьные и студенческие годы и, имея кое-какой опыт, сможет помочь. Услышав, как играет Брубек, полковник сказал, что Дэйву нечего делать в окопах и предложил собрать свой ансамбль. В интегрированном ансамбле у Дэйва Брубека, в «Волчьей стае», так они назывались, играли музыканты с разным цветом кожи: и черные, и белые. Музыканты вместе ели, спали и делили поровну тяготы войны. Вот где была подлинная демократия! Значительно позднее, в 2004 г., военные воспоминания Брубека будут записаны в уникальном двойном альбоме Private Brubeck Remembers. Первый альбом — соло на рояле джазмена, а второй альбом — часовое воспоминание о прожитом рядового Брубека — ветерана Второй мировой войны.

Участники ансамбля не только поднимали боевой дух в армии, но и сами были бойцами. Однажды оркестр играл близко от линии фронта, когда налетела вражеская авиация, и всем пришлось отстреливаться. «Волчья стая» оставалась в строю до самого окончания Второй мировой войны в Европе, до 8 мая 1945 г. Какое же это было счастье — всем живыми в 1946 г. вернуться домой, в Америку! Но когда Дэйв Брубек и его «волчата» высадились в Техасе, оказалось, что здесь все осталось по-прежнему: в придорожном ресторанчике одного из музыкантов ансамбля, афроамериканца, отказались обслуживать. Американское общество в 1940;е гг. было все еще сегрегированным. Брубеку тяжело было сознавать, что не для всех американцев в его стране открыты двери. Дэйв Брубек как-то рассказывал, что еще в далеком детстве отец преподнес ему урок демократии. У Брубека-старшего был друг — негр. Однажды отец попросил этого человека расстегнуть рубашку, и Дэйв увидел клеймо на теле этого человека. Отец хотел, чтобы Дэйв непременно увидел этот позор белой Америки. Когда Брубек рассказывал об этом мучительном для него эпизоде, у музыканта на глазах появлялись слезы, он замолкал после рассказанного в каком-то невероятном волнении. Человечность была яркой чертой прославленного джазмена. Вот за демократию и сражались на фронте Дэйв Брубек и его музыканты. Он никогда не понимал, как могли христианские страны, утверждавшие, что следуют заповедям Христа, делать друг с другом такие чудовищные вещи. Еще во время войны Брубек дал себе слово, что если останется в живых, то будет писать музыку, которая поможет распространению подлинного учения Христа. И сдержал свое слово: как ревностный католик, Брубек стал автором католической мессы То Hope! A Celebration. Борьбу за гражданские права афроамериканцев Брубек продолжал и в 1940;е, и в 1950;е гт.

Еще в 1920—1930;е гг., перед Второй мировой войной, романисты, поэты, газетчики описывали Гарлем в Нью-Йорке как «негритянский рай», хотя это было самообманом. Но теперь, в годы войны, особенно обострились социально-экономические и расовые проблемы Гарлема.

Летом 1943 г. по всей Америке начались волнения: у людей не было работы, было много проблем с жильем. Стихийные волнения охватили и неспокойный Гарлем: были столкновения бунтующих с полицией, люди гибли, получали увечья, более полутора тысяч магазинов, в основном белых хозяев, были разгромлены, закрывались многие заведения, где раньше звучала музыка. Давняя мечта о Гарлемском Возрождении была перечеркнута, и у белых ньюйоркцев этот район получил репутацию настолько опасного места, что любители джаза перестали ездить сюда из других районов. В начале 1940;х гг. джазмены и их поклонники собирались уже в другом месте, в квартале старых домов на 52-й улице. Музыканты прозвали этот квартал просто Улица. Джазмены всего мира всегда стремились попасть в этот «джазовый рай», потому что в многочисленных клубах («Дверь», «Даун Бит», «Джимми Райне», «Прожектор», «Три двойки» и т. д.) играли разные музыканты, разных стилей и направлений джаза. Пройдясь по 52-й улице, можно было услышать новоорлеанский и чикагский джаз, и свинг, и даже те новые джазовые эксперименты, которые ставили Диззи Гиллеспи, Чарли Паркер и их новые друзья-музыканты.