Жизнь. 
Мыслительная форма. 
Дух

ЖИЗНЬ. МЫСЛИТЕЛЬНАЯ ФОРМА. ДУХ

А.Б. Невелев, В. С. Невелева На интуитивном уровне осознания категория жизни предстает как очевидность всей полноты человеческого бытия. Она сама непосредственным образом ценностно насыщена, несет в себе энергию возможности всего, определенности всего: «Внутрь же самой жизни нас могла бы ввести интуиция, я хочу сказать инстинкт, сделавшийся бескорыстным (курсив наш — А.Н., В.Н.), сознающим самого себя, способным размышлять о своем предмете и расширять его бесконечно»¹. Интуитивное понимание духа, напротив, предстает как некая всепоглощающая неопределенность.

Таким образом, интуиции жизни и духа роднит то обстоятельство, что и та и другая есть интуиции всепоглощающего начала, а различает то, что одна есть интуиция предельной определенности, другая — интуиция предельной неопределенности. Мощь жизни, жизненного порыва интуитивно ясна. Эта очевидность не требует задавать вопросов, уводящих мысль к основаниям жизни. Жизнь и есть предельное основание, что вполне справедливо утверждается в философии жизни. Но и дух интуитивно понимается как предельное основание, хотя имеет, если можно так сказать, очевидную не очевидность.

Конечно, можно снять напряженность проблемы, констатировав, что дух «не от мира сего», что он «экстерриториален» этому миру. Но если быть более точным, то такая характеристика духа, как «не от мира сего», дана ему «в мире сем», и ему от нее никуда не деться. Не беря дух как самостоятельную проблему в полноте ее содержания, отметим, что нас интересует только контекст его философского осознания без специального рассмотрения религиозной философии и даже просто религии.

Дело в том, что религиозный способ движения — от Бога к человеку, а целью нашего исследования является, прежде всего, логика восхождения от социокультурно обусловленной индивидуальной жизни человека к духу. Ни дух как таковой, ни индивидуальная жизнь как таковая в их взаимной изолированности не выступают здесь предметом. В центре внимания находятся опосредующие их взаимное отношение звенья — мыслительные формы. Заметим, что и религиозно мыслящие философы с необходимостью обращаются для выражения духовных откровений к мыслительным формам.

Мысль о неопределенности духа есть мысль человека, погруженного в жизнь. Значит, во всяком случае, от определенности жизни у духа остается определенность мысли о его неопределенности. Это может показаться досадным для ревнителей абсолютной чистоты духа, но само определение «чистоты» есть определение. Чистый дух привязан к мысли о чистоте (неопределенности). Можно и вовсе попытаться не мыслить, но в таком случае остается мысль о недопустимости мышления. Бытие духа как такового открывается только вместе с мыслью о духе как таковом. Ни до, ни после этой мысли он как таковой не улавливается и всегда остается вместе с нею.

В силу того, что мысли почти нет, может возникнуть соблазн пренебречь этим «почти», искушение духом, стремящимся превзойти мысль. Но за этим начинается сфера, в которой доминирует переживание, «сердце», экстаз, облеченный определенностью индивидуальной непредсказуемости, а философия не может полностью оторваться от своей путеводной нити — мысли. Она всегда есть мысль о предметах. Поэтому ей суждена трезвость, пусть и предельно категориальной, метафизической, но определенности.

Вместе с тем, «вкусив от духа», нельзя не задуматься над философскими основаниями проблемы отношения духа и жизни человека. При этом едва ли не единственным материалом и средством размышления выступит сама мысль, сам процесс мышления. Мысль не отпускает дух от жизни, мысль как тетива натянута между духом и жизнью, она.

— среднее звено между ними. Из этого следует, что есть мысли, которые ближе к жизни, и есть мысли, которые ближе к духу. Мысль внутренне различена на более определенные (жизненные) формы и менее определенные (духовные) формы. Эти внутренние различия в мысли предметно соотносятся, на наш взгляд, со слоями бытия (Н. Гартман). Мысль живет в некоторой предметной иерархии бытийных форм, которую можно осознать как онтологически объединяющее восхождение персональной идентичности человека от определенности к неопределенности и индивидуализирующее нисхождение от неопределенности к определенности.

Мысль — «посланник», «гонец» жизни в сферу духа. Ясно, что ее роднит (идентифицирует) с бытием, с жизнью человека определенность, «посюсторонность», которая выражается в предметности мыслительных форм и в предметной идентичности человека. Предметность предполагает отношение человека (субъекта) к миру (объекту) через культуру (сферу опосредования). Мыслительная форма выражает своей предметностью это отношение. Само отношение есть форма, в которой протекает человеческая жизнь, и она, соответственно, принадлежит этой жизни. Мыслительная форма есть «форма формы» жизни. Является ли и она жизнью?

Можно предположить, что мыслительная форма — это внутреннее отношение, но тогда в чем заключается его отличие от отношения внешнего? Проблема бытия внутренних и внешних отношений явилась, в частности, предметом основного внимания родоначальников аналитической философии. Б. Рассел в работе «Моё философское развитие» отмечает: «Впрочем, идеализм и монизм тесно связаны в учении об отношениях, дистиллированном Бредли из философии Гегеля. Я назвал его учением о внутренних отношениях, а собственные взгляды — учением о внешних отношениях. Согласно учению о внутренних отношениях, всякое отношение между двумя членами выражает, прежде всего, внутренне присущие им свойства, а в конечном счете:

— свойство того целого, которое они образуют. Именно с такого рода учениями я и сражался. Предположение, что пространство и время существуют только в моем уме, меня душило: я любил звездное небо даже больше, чем моральный закон, и Кантовы взгляды, по которым выходило, что моя любовь лишь субъективная фикция, были для меня невыносимы. В первом порыве освобождения я стал наивным реалистом и радовался, что трава действительно зеленая, вопреки мнению всех философов, начиная с Локка"².

Не вдаваясь пока в различие внутреннего и внешнего отношений, отметим, что отношение как таковое представляется нам как единство различенного и различие в едином. Отношение предполагает опосредование различных и различие опосредованных независимо от качества различий. Б. Рассел, выступая против внутренних отношений, позитивистски акцентирует различие относящихся сторон, в то время как его философские оппоненты акцентируют их единство. Представляется естественным, учитывая правоту оппонирующих сторон, осознать именно самое операцию смены акцента, высвечивание вниманием исследователя попеременно то относящихся сторон, то их отношения. От того, что внимание переводится с одного на другое, не изменяется сам факт, что относящиеся стороны и отношение между ними даны вместе. «Свое другое» дано как актуально присутствующая «тень», необходимый онтологический фон понимания каждого из рассматриваемых моментов целостного отношения. Отметим и то, что отношение как таковое можно фиксировать только мыслью: «Вообще отношения можно только мыслить, если их хотят фиксировать в отличие от тех субъектов (относящихся сторон — А.Н.), которые находятся между собой в тех или иных отношениях»³. Тут (при фиксации мыслью) и возникает различие внутреннего и внешнего отношения.

Понятно, что границей внешнего и внутреннего выступает сам индивидуальный человек. Мысль — в нем (как внутреннее), отношение — вне его (как внешнее). Во внешнем отношении человек занимает позицию стороны этого отношения (части его), во внутреннем отношении человек занимает позицию центра, позицию самого отношения (как целого). Во внешнем отношении довлеют стороны (части) отношения над ним самим (над целым), во внутреннем отношении (мыслительной форме) довлеет само отношение (целое, центр, переживание отношения как таковое) над его сторонами (над частями, предметами переживания). Таким образом, методологической процедурой, выражающей перевод отношения в мыслительную форму (перевод, постоянно происходящий в повседневной жизни человека) будет смещение акцента с относящихся сторон на само отношение. Жизнь индивидуального человека как бытие во времени «стирает» определенность относящихся сторон, выводя для человека на первый план суть самого отношения (как такового).

Это «стирание», схематизация сторон отношения выражается в их символизации, обозначении, категоризации. В качестве символов, знаков, категорий (универсалий) относящиеся стороны представлены в мыслительной форме, служа задачам выражения ее сути как отношения (как образа целого). Мыслительная форма как структура мысли выражает эти отношения.

Отличие отношения от взаимодействующих сторон предполагает: 1) действительное сцепление этих сторон; 2) наличие устойчивого символа, знака, объективно взявшего функцию удержания и выражения отношения как такового. Многократно повторяясь, универсализируясь, взаимодействие закрепляется в относительно устойчивых «фигурах», представляемых субъекту сторонами этого взаимодействия. Каждая из сторон вне непосредственного взаимодействия представляет субъекту само отношение. Отношение в этом случае существует в качестве представления, «отягощенного» телом относящейся стороны. Тут кроется противоречие «неравенства самому себе» (К. Маркс): отношение как таковое должно быть фиксировано в его определенности особо, вне относящихся сторон, но в то же время его нельзя представить иначе, как посредством определенной вещи (символа, знака). Поэтому по мере развития отношений подготавливается «отслаивание» отношения от относящихся сторон и «срастание» его с объективно избранной вещью.

Иначе говоря, противоречие разрешается тем, что полагает себя в новой форме: из совокупности особенного бытия, охваченного отношением, выделяется такое, которое в качестве «третьего» несет функцию проявления, выражения отношения как такового. Редукция мыслительной формы к отношениям есть подчеркивание тождества их и отношений, но нельзя не учитывать специфический способ бытия мыслительных форм, постольку они и отношения являются непосредственно различными. Мыслительная форма — это отношение, но такое отношение, которое обрело известную самостоятельность от вступающих в него сторон, она есть идеализированное отношение. Относящиеся стороны в нем «стерты», схематизированы, сжаты до простоты вариантов развертывания «оторвавшегося» от них отношения. Различение мыслительных форм и отношений — следующая за отождествлением познавательная процедура. Как следует из методологии редуктивно-предметного (М.К. Мамардашвили) выражения сознания в мыслительной форме, отношения, которые складываются в реальной жизнедеятельности индивидов, даны вместе с их мыслительными формами. Становление и развитие отношений сопряжено со становлением и развитием мыслительных форм.

Мыслительная форма, обретая силу предрассудка, с одной стороны, консервирует специфику сопряженной с нею связи элементов действительности, реальной жизнедеятельности индивидов, с другой стороны, насыщается энергией этой жизнедеятельности, возможной деятельной способностью, обретающей в рамках мыслительных форм известную самостоятельность по отношению к определенности действительных связей. Анализ сопряженного развития мыслительных форм и отношений предполагает, что сами по себе мыслительные формы не имеют истории. Развивающая их инициатива исходит из изменения места индивидов в системе их реальной жизнедеятельности. В этом случае появляется возможность рассмотрения мыслительной формы исторически, взятия ее как со стороны возникновения, так и со стороны прехождения. В результате методологических процедур отождествления отношений и мыслительных форм и их различения по способу бытия, а также совмещения (сопряжения) мыслительных форм и отношений мы получаем идеализированный объект, конструкт для методологической работы по исследованию роли мыслительных форм при восхождении от жизни к духу.

Для того чтобы показать, что моменты этого идеализированного объекта органично сочетаются между собой, предпримем более детальный анализ названных познавательных процедур. Отождествление есть редукция мыслительных форм к действительным отношениям. Различение есть выведение мыслительной формы в ее определенности из действительных отношений. Совмещение (сопряжение) предполагает, во-первых, эмпирическую фиксацию конкретно-исторического основания мыслительных форм (отношений) индивида; во-вторых, с помощью этого конкретно фиксированного основания осуществляется поляризация мыслительных форм на их индивидуально значимые полюса, находящиеся во взаимодействии.

Требует пояснения процедура совмещения (сопряжения). Её достаточные основания коренятся в реальной жизнедеятельности индивидов. С помощью основания мыслительных форм (культурного опосредования) в ходе совместной с другими людьми социокультурной деятельности индивид отождествляет себя с какими-то людьми и различает себя с другими. Те люди, с которыми индивид себя отождествляет (идентифицирует), выполняя роль одного из моментов (полюсов) его мыслительных форм, являются активным, деятельно относящимся, инициативным полюсом любой его мыслительной формы, воплощенным знанием индивида о себе.

Люди, с которыми индивид себя различает, выполняют роль другого, пассивного полюса его мыслительных форм, эквивалента деятельности тех, с которыми индивид себя идентифицирует. Они воплощают знание индивида об «инобытии» его деятельности. Указанные объективные моменты дают основание для того, чтобы и в познавательной процедуре совмещения (сопряжения) отношений и мыслительных форм индивида осуществить выделение полюсов мыслительных форм. Поясним мысль о дифференциации мыслительной формы на полюса следующими ссылками. «Два лица, — говорит Л. Фейербах, — необходимы для порождения человека, как в физическом, так и в духовном смысле (курсив наш — А.Н., В.Н.)»⁴. К. Маркс: «В некоторых отношениях человек напоминает товар. Так как он родился без зеркала в руках и не фихтеанским философом «Я есмь я», то человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода «человек»⁵.

Рассмотрим последнее высказывание внимательнее. Человек Павел, в которого «смотрится» человек Петр, с которым он себя идентифицирует, не изолирован от своей среды. С одной стороны, он находится в связи с вещами (в пределе, с миром в целом), с другой стороны, — в связи с другими людьми, отличными от Павла и, соответственно, Петра, который себя с ним идентифицирует. Значит, человек Петр не только идентифицирует себя с человеком Павлом (относится к нему «как к себе подобному»), но и отличает человека Павла от вещей (от мира в целом) и от всех других людей. Павел, взятый в его отношении к вещам, составляет форму естественного (натурального) сознания Петра, естественной мыслительной формы. Павел, взятый в его отношении к другим людям, составляет форму общественного сознания, общественной мыслительной формы Петра. Петр через отношение отождествляет себя с Павлом и отличает от других людей, от мира. «Природа» и «Павел» есть полюса натуральной мыслительной формы Петра, «другие люди» и «Павел» есть полюса общественной мыслительной формы Петра.

жизнь дух бытие мыслительный.

Примечания

• 1 Бергсон, А. Творческая эволюция. М., 1914. С. 158.
• 2 Аналитическая философия: избр. тексты. М., 1993. С. 11, 17.
• 3 Маркс, К. Критика политической экономии (черновой набросок 1857−1858 гг.) // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Ч. I. М., 1968. С. 84.
• 4 Фейербах, Л. Основные положения философии будущего // Фейербах, Л. Избранные философские произведения: в 2 т. Т. 1. М., 1955.С. 190.

Маркс, К. Капитал. Т. 1 // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 23. М., 1968.