Правовые позиции ВС РФ в практике судов общей юрисдикции и арбитражных судов

Правовые позиции ВС РФ как средство унификации судебного правоприменения

Влияние практики ВС РФ на судебное правоприменение общепризнано и достаточно часто рассматривается в рамках дискуссии о нормативности даваемых высшим судом разъяснений. В этом аспекте вопрос в юридической науке раскрыт достаточно полно и по существу сводится к двум основным точкам зрения о праве суда только толковать право либо также создавать его. В настоящее время эта проблема может быть рассмотрена и до определенной степени решена на основе теории судебных правовых позиций. Понимание сущности судебных правовых позиций позволяет отвлечься от традиционного спора о нормативности судебной практики и непосредственно исследовать механизм воздействия результатов деятельности высшего суда на судебное правоприменение, выявить правовую природу, источники и пределы такого влияния.

Равным образом построение целостной теории правовых позиций ВС РФ невозможно без анализа роли данного феномена в практике судов общей юрисдикции и арбитражных судов.

В связи с этим следует отметить, что в литературе рассматриваются такие сферы воздействия позиций КС РФ, как законотворчество, правоприменение, юридическая наука и образование¹. Отмечаются доктринальное и воспитательное значение конституционных правовых позиций, их выгодное отличие от актов законотворчества своей несомненной актуальностью, оперативностью и «заточенностью», если можно так выразиться, на решение реальных жизненных проблем^[1][2]. С данной точки зрения можно рассматривать и правовые позиции ВС РФ.

Правовые позиции ВС РФ являются важным источником правовой информации, указывают на недостатки законодательства, его отставание от темпов развития социальной действительности. Например, отдельные правовые позиции ВС РФ были учтены законодателем при совершенствовании ТК РФ^[3] и КоАП РФ^[4]. Новые редакции ГК РФ и Земельного кодекса Российской Федерации в значительной мере построены на положениях, сложившихся в судебной практике в результате деятельности ВС РФ. В связи с этим в науке отмечается необходимость создания механизма имплементации правовых позиций судов, в том числе общей юрисдикции, в законодательство, что послужит примером взаимодействия законодательной и судебной властей^[5].

В правовой науке позиции ВС РФ, с одной стороны, служат эмпирической базой исследований, а с другой — правовая доктрина является одним из источников формирования правовых позиций ВС РФ.

Выводы многих отраслевых юридических дисциплин основываются на типовых позициях ВС РФ, выраженных в постановлениях его Пленума. Навыки анализа судебной практики являются одним из критериев оценки качества профессиональной подготовки юриста¹.

Правовые позиции ВС РФ оказывают непосредственное влияние на практику судов общей юрисдикции, а с учетом проводимой судебной реформы и на практику арбитражных судов. Однако это воздействие осуществляется по двум направлениям, существенно различающимся по механизму, правовому значению и сфере воздействия.

Непосредственно в ходе проверки законности судебных постановлений нижестоящих судов по конкретным спорам происходит сопоставление правовых позиций. Этот механизм закреплен в действующем процессуальном законодательстве и позволяет непосредственно определить исход конкретного дела.

В случае отмены того или иного судебного акта указания вышестоящего суда о применении норм права являются обязательными (ч. 2 ст. 390 ГПК РФ). Поэтому правовая позиция ВС РФ должна быть учтена нижестоящим судом при новом рассмотрении дела, что отражается в содержании соответствующих судебных постановлений. Тем самым мнение высшего суда о применении права является обязательным в силу прямого указания в законе и в силу этого имеет императивное значение. Однако такое воздействие ограничено конкретным делом.

Статистические данные показывают, что в поле зрения ВС РФ оказывается небольшое количество из всех рассмотренных судами общей юрисдикции дел.

Так, за шесть месяцев 2013 г. ВС РФ в апелляционном порядке рассмотрел 1374 приговора и 82 решения высших судов субъектов Российской Федерации, в судебных коллегиях и Президиуме ВС РФ в кассационном порядке было рассмотрено 52 167 жалоб и представлений по уголовным делам и 28 294 жалобы и представления по гражданским делам, в Президиуме ВС РФ изучено 13 гражданских дел и рассмотрено 162 уголовных дела^[6][7].

Для сравнения: районными судами и мировыми судьями только Амурской области за аналогичный период рассмотрено 5531 уголовное дело, гражданских дел — 58 224^[8].

Соответственно, позиции ВС РФ, выраженные по конкретному спору, посредством механизма обязательности указаний вышестоящего суда не могут охватить всю судебную практику.

Однако, несмотря на сравнительно малое количество, правовые позиции ВС РФ оказывают значительное влияние на рассмотрение нижестоящими судами споров. Данное влияние обусловлено тем, что названные правовые позиции выступают образцами правоприменения для нижестоящих судов. Как уже говорилось, данное качество характеризует правовые позиции ВС РФ как отдельную разновидность судебных правовых позиций.

Значительное усиление общего значения правовых позиций ВС РФ произошло в результате изменений в процессуальное законодательство. Прежде всего это положения ст. 392 ГПК РФ и 311 АПК РФ, предусматривающие возможность пересмотра судебных решений в связи с изменением правовых позиций, выраженной в постановлениях Пленума и Президиума ВС РФ. Следует также учитывать положения ст. 170 АПК РФ о праве арбитражных судов ссылаться в решениях на постановления Пленума и Президиума ВС РФ, аналогичные положения ст. 180 КАС РФ, а также внесенные федеральным законом от 28 ноября 2018 г. № 451-ФЗ изменения в данные нормы и ст. 198 ГПК РФ.

Ученые отмечают, что в случае возможных противоречий по вопросам правоприменения между позицией высшей судебной инстанции и позицией отдельного судьи последний оказывается вынужденным следовать подходу, выработанному высшей судебной инстанцией¹. Данное положение обеспечивается возможностью отмены судебных постановлений, в которых изложена правовая позиция, противоречащая правовой позиции высшей судебной инстанции.

Вместе с тем вопрос о степени обязательности мнения высшей судебной инстанции для нижестоящего суда является достаточно сложным. Решение данного вопроса во многом связано с имеющей длительную историю проблемой признания судебной практики источником права^[9][10].

В частности, профессор А. И. Рарог отмечает, что «правомерной представляется проблема правотворческой деятельности Пленума Верховного суда Российской Федерации в связи с его правом давать судам разъяснения по вопросам судебной практики, однако это лишь часть более общего вопроса о том, может ли быть правоприменитель одновременно и творцом права, вопроса общетеоретического значения, требующего фундаментальных исследований общей теорией права и отраслевыми юридическими науками»^[11].

В целом в контексте современной российской государственности само существо проблемы природы судебной практики состоит не в том, может ли суд создавать правовую норму, а в ином: имеет ли суд право на правотворчество, т. е. может ли он одновременно и законодательствовать, и применять закон¹.

Право судьи на правотворчество — один вопросов, вызывающих в юридической среде наибольшее количество споров. Различные варианты решения данного вопроса лежат в основе разделения правовых систем^[12][13].

В науке конституционного права дискуссионным моментом является сопоставление позиций КС РФ с формально-юридическими источниками права^[14]. Отмечается также преюдициальное значение конституционных правовых позиций^[15].

Отдельные ученые высказывают мнение о признании правовой позиции КС РФ особым источником права^[16]. Другие авторы рассматривают правовую позицию КС РФ «прецедентами толкования» Конституции Российской Федерации КС РФ^[17], не относящимися при этом к самостоятельным источникам права.

В юридической литературе подчеркивается, что если следовать традиционному пониманию источников права, то источником права являются решения КС РФ как нормативно-интерпретационные акты, а правовые позиции составляют смысл выраженных в них норм^[18].

В целом в науке конституционного права одним из основных представлений о правовой природе конституционной правовой позиции является признание источником права и вытекающего из этого свойства обязательности данной позиции для судей, иных правоприменителей, граждан и юридических лиц^[19].

Отдельные авторы высказывают мнения о равенстве юридической силы Конституции Российской Федерации и правовой позиции КС РФ¹. Обязательность конституционной правовой позиции признается и в случае понимания ее как результата конституционного толкования, не являющегося формой (источником) права^[20][21]. В связи с этим сам КС РФ признает, что его решения «в результате которых неконституционные нормативные акты утрачивают юридическую силу, имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и, следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение, не присущее правоприменительным по своей природе актам судов общей юрисдикции и арбитражных судов»^[22].

По вопросу о признании нормативности актов ВС РФ в науке существует большой спектр мнений. Начало соответствующей дискуссии было положено еще в 40-е гг. XX в.^[23]

При этом традиционно преобладающим в правовой доктрине является отрицательное отношение к возможности признания за ВС РФ правотворческих полномочий. В обоснование данной точки зрения приводятся аргументы о нарушении в случае признания нормативного характера позиций ВС РФ принципов разделения властей^[24] и независимости судей, а также недопустимости вмешательства суда в компетенцию законодателя, об отсутствии у судебной власти правотворческих функций^[25] и бесконтрольности судебного усмотрения^[26], опасности судебного произвола^[27], а также неподготовленности суда для процесса нормотворчества и др.^[28]

В связи с возрастанием статуса судебной власти судебной практике придается определенное нормативное значение^[29][30], основанное на признании самостоятельности судебной власти и необходимости обеспечения единообразного разрешения ряда сходных дел¹¹.

Следует отметить, что в странах «общего» права одним из ведущих источников права являются решения высших судов в виде судебного прецедента¹. При этом создаваемая посредством прецедента правовая норма содержится в ratio decidendi (обоснование выводов суда, мотивы решения) соответствующего судебного акта. Другая часть прецедента — obiter dicta («попутно сказанное») — имеет убеждающие значение^[31][32][33]. Различение этих двух названных элементов прецедента на практике достаточно затруднено, тем более что их значение может изменяться с течением времени^[34].

В науке российского конституционного права делается вывод о сходстве конституционной правовой позиции и судебного прецедента^[35]. Однако более справедливой представляется точка зрения профессора Г. А. Гаджиева, выявляющего общие моменты в правовой позиции КС РФ и ratio decidendi прецедента^[36].

Применительно к правовым позициям ВС РФ, выраженным в судебных постановлениях по конкретным делам, следует отметить достаточную степень применимости выводов об obiter dicta и ratio decidendi прецедента к описанию отдельных структурных элементов решений данных судов. Разделяется эта точка зрения и в юридической литературе^[37]. Вместе с тем имеется принципиальное отличие между прецедентом и правовой позицией ВС РФ, что объясняется характером содержащихся в них положений.

Правовые позиции ВС РФ направлены на выражение его мнения по поводу применения существующих норм права и содержат выводы об их правильном толковании и применении. При этом нормативная новизна таких выводов, в отличие от прецедента, отсутствует и новая норма права не создается, а происходит детализация порядка применения в конкретных правоотношениях уже действующих нормативных правовых предписаний. Для сравнения: ratio decidendi прецедента изначально формируется в качестве новой нормы права.

Таким образом, правовые позиции ВС РФ основываются на действующих нормах права, тогда как ratio decidendi прецедента составляет ядро соответствующей правовой нормы. При этом создание правовых позиций ВС РФ не ограничено, в отличие от прецедента, процессом судопроизводства и осуществляется также при подготовке разъяснений судебной практики.

Кроме того, таким «прецедентам» ВС РФ предписывается неотъемлемое свойство обязательности и официального опубликования, что не находит своего подтверждения ни в реальной действительности, не в законодательстве. В частности, за рядом исключений (к примеру, в порядке нормоконтроля), механизм официального опубликования постановлений Президиума ВС РФ, как это установлено в отношений нормативных правовых актов, не предусмотрен. Размещение в системе ГАС «Правосудие», которая является наиболее полной базой данных, осуществляется в целях информирования общества о принятых судебных актах, но не в качестве условия их вступления в силу или применения. Иные формы публичного выражения постановлений Президиума являются выборочными и по своим правовым последствиям отличаются от процедуры официального опубликования. Вопрос об обязательности постановлений Президиума также является достаточно спорным, при этом норм права, предписывающих такую обязательность судам, а тем более иным субъектам права, в настоящее время не существует. В связи с этим представляется не вполне корректным утверждение об их полной аналогии¹.

Следует подчеркнуть, что в современных российских условиях тип сложившейся правовой системы не позволяет в полной мере говорить о признании судебного прецедента как источника права^[38][39]. При этом и в странах общего права происходит переосмысление значения прецедента. Так, ученые отмечают, что хотя доктрина прецедента, как правило, действует справедливо, «однако является ли это следствием достоинств, преимуществ самой доктрины, или следствием разумности английских судей, сказать трудно»^[40].

Таким образом, в формально-юридическом смысле в условиях правовой системы Российской Федерации судебные правовые позиции ВС РФ имеют не нормативный, а интерпретационный, конкретизирующий законодательство характер. В настоящее время достаточных правовых оснований для их отнесения к числу форм права не имеется.

В этом отношении справедливым представляется мнение о том, что изложенные в постановлениях Пленума ВС РФ правовые позиции следует рассматривать в качестве специфических актов судебного толкования¹. Правовые позиции ВС РФ не должны содержать новых элементов правового регулирования — в них отражается знание об уже существующих нормативных правовых предписаниях.

Примеры определенной «нормативной новизны» правовых позиций ВС РФ являются исключением из общего правила. Утверждение о наличии имманентной связи между правовыми позициями высших судов и правотворчеством^[41][42] представляется достаточно спорным. Как правило, суды вынуждены конструировать норму в условиях, когда применяемое право имеет недостатки, препятствующие разрешению спора. Однако судьи прибегают к этому крайне неохотно, лишь в тех случаях, когда иные способы преодоления пробела в правовом регулировании неприменимы. В условиях приоритета основной задачи правосудия по разрешению споров по существу, суды осуществляют несвойственные им функции. В связи с этим отдельные случаи фактического создания новой нормы высшим судом не характеры для правосудия и не влияют на природу правовой позиции суда.

Поэтому вопрос о юридической силе правовых позиций ВС РФ следует рассматривать исходя из представления об интерпретационном характере данного феномена.

Следует учитывать, что существует презумпция правильности правовых позиций высшей судебной инстанции, которые в силу этого должны быть учтены нижестоящими судами. При этом нижестоящие суды заинтересованы в том, чтобы их правоприменительные акты не были отменены вышестоящей судебной инстанцией в случае отступления от образца правильного понимания и применения правовой нормы, выраженного в правовой позиции ВС РФ^[43].

Кроме того, высшая судебная инстанция должна обеспечивать единообразие судебной практики. Средством обеспечения единообразия судебной практики служат разъяснения судебной практики, формулирующие наиболее приемлемый вариант применения соответствующей нормы права^[44]. Закрепленные Конституцией Российской Федерации принцип юридического равенства (ст. 19, ч. 1 и 2) и принцип верховенства Конституции Российской Федерации и основанных на ней федеральных законов (ст. 4, ч. 2; ст. 15, ч. 1 и 2) не могут быть обеспечены без единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями¹.

Единство судебного правоприменения обеспечивается и ранее упомянутыми положениями ст. 392 ГПК РФ и ст. 170, 311 АПК РФ о пересмотре судебных постановлений в связи с постановлениями Пленума и Президиума ВС РФ по новым обстоятельствам, а также праве арбитражных судов ссылаться на данные акты. Подобные изменения в законодательстве свидетельствуют о признании задачи высшего судебного органа по обеспечению единообразия в судебной практике и необходимости наделения соответствующими полномочиями.

В этом отношении можно привести высказывание председателя Верховного суда Республики Хакасия: «Для нас, судей нижестоящих судов общей юрисдикции, все, что опубликовано в Бюллетене Верховного суда Российской Федерации, de facto было, есть и будет руководством к действию судебной практики в судах субъектов Российской Федерации»^[45][46]. Имеются и более категоричные утверждения об обязательности правовых позиций высших органов судебной власти современной России для применения в аналогичных ситуациях всеми иными субъектами права^[47].

В связи со сказанным следует подчеркнуть, что в действующем российском законодательстве не существует предписаний, прямо предусматривающих обязательность разъяснений судебной практики для судов общей юрисдикции^[48]. Исключением до недавнего времени являлись положения ст. 56 и 58 Закона РСФСР «О судоустройстве РСФСР», указание в которых о «руководящем» характере разъяснений Пленума ВС РФ вызывало в юридической среде неоднозначные мнения^[49]. Однако Федеральный конституционный закон от 7 февраля 2011 г. № 1-ФКЗ.

«О судах общей юрисдикции в Российской Федерации» признал данные положения утратившими силу.

Тем более отсутствуют нормативные предписания об обязательности правовых позиций ВС РФ для применения иными субъектами права.

Вместе с тем существуют достаточно серьезные аргументы противников признания обязательности судебной практики. Действующее законодательство гарантирует независимость судей и их подчинение только закону¹. В литературе высказывается мнение о том, что обязательность разъяснений ВС РФ нарушает принцип независимости судей и снимает с них ответственность за качество собственной работы^[50][51]. Причем в этом случае судья подчиняется воле высшей судебной инстанции, а не собственному убеждению и требованиям закона^[52], теряет необходимость вникать в нормы материального права, которые следовало применить с учетом обстоятельств дела^[53].

Исследователи отмечают, что судебное решение может оказаться ошибочным, поэтому признание общеобязательности судебного решения требует большой осторожности^[54]. Вследствие этого признак обязательности разъяснений высших судов остается достаточно дискуссионным. С дореволюционного периода по настоящее время отечественная юридическая мысль последовательно обращала внимание на право судов отступить от данного высшей судебной инстанцией разъяснения, мотивировав свои вывод, отмечалось различие в терминах «к исполнению» и «к сведению»^[55].

В литературе обращено внимание на положительный эффект возможности нижестоящего суда отклонить ошибочную, по его мнению, позицию высшей инстанции, что в целом обогащает судебную практику и способствует исправлению ошибок^[56].

Отсутствие у суда полномочий на правовое регулирование и осуществление им индивидуального регулирования, по мнению В. В. Ершова, позволяет рассматривать позиции судов как специфические «прецеденты индивидуального правового регулирования»¹.

Таким образом, в сфере судебного правоприменения существует объективное противоречие между принципом независимости судей и подчинения закону (в широком смысле праву) и необходимостью единства судебной практики как общего условия правопорядка.

На основании изложенного можно сделать вывод, что судья независим и самостоятельно осуществляет толкование норм права, поэтому значение позиции высшей судебной инстанции не может быть для него приравнено к силе правовой нормы. Так, существует теория убеждающего прецедента, не ограничивающего самостоятельность судьи в принятии решения по конкретному делу, а признаваемого в качестве авторитетного, справедливого и разумного решения другого суда^[57][58]. При этом «именно необходимость аргументации заставляет судей обращаться к предшествующей правовой практике»^[59].

В сравнении с таким убеждающим прецедентом правовая позиция ВС РФ — это подход высшего судебного органа, наделенного полномочием по формированию единообразной судебной практики в масштабах государства. Правильность соответствующих правовых позиций как результатов толкования презюмируется, опираясь на презумпцию большей компетентности вышестоящего суда.

Исходя из обязанности мотивировать свое решение, суд должен оценить различные возможные варианты исхода дела и провести их анализ в тексте постановления в качестве обоснования собственных выводов. В этой связи следует отметить, что Федеральный закон от 28 июня 2014 г. № 186-ФЗ «О внесении изменении в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации»^[60] внес изменения в ст. 170 АПК РФ и предоставил арбитражным судам право ссылаться в мотивировочной части судебных постановлений на разъяснения судебной практики в постановлениях Пленума и на решения Президиума ВС РФ по конкретным делам. Развивая эту тенденцию, федеральный закон от 28 ноября 2018 г. № 451-ФЗ допустил возможность судов общей юрисдикции и арбитражных судов приводить в подтверждение своих решений разъяснения обзоров судебной практики, утвержденных Президиумом ВС РФ.

В качестве варианта правоприменения, прошедшего проверку практикой, правовая позиция ВС РФ должна учитываться судом при решении вопросов права и найти отражение в судебном постановлении. Причем в силу принципа независимости судей и правовой природы правовых позиций высшего суда последние не имеют для нижестоящих судов обязательной силы нормы права. В связи с этим правоведы справедливо подчеркивают, что «судья при рассмотрении конкретного дела решает вопрос самостоятельно — применить или нет правоположения, сформулированные в постановлении пленума, любое из этих решений должно быть мотивированным»¹.

В то же время отклонение нижестоящего суда от правовой позиции ВС РФ с высокой степенью вероятности влечет отмену судебного постановления. Процессуальные полномочия ВС РФ в совокупности с мерами организационного характера, диктующими прагматический расчет судей избежать отмены собственных постановлений, являются источником влияния его правовых позиций в системе судов общей юрисдикции и арбитражных судов. Природа такого воздействия отлична от общеобязательности правовых норм, обеспечиваемых государственным принуждением, и проявляется в выборе судом варианта применения и понимания правовой нормы.

Например, в определении судьи ВС РФ, которым заявителю возвращено заявление об отмене постановления Пленума ВС РФ, было указано, что невозможность их обжалования не влечет нарушения права на судебную защиту в конкретном деле^[58][62]. Представляется, что из этой позиции можно сделать вывод о признании вторичного характера разъяснений по отношению к применяемым судом нормативным правовым предписаниям.

При разрешении сходных по фактическим и правовым обстоятельствам дел принцип необходимости сохранения единообразия судебной практики и негативные последствия возможной судебной ошибки предопределяют согласование позиции суда и позиции, сформированной высшей судебной инстанцией.

По вопросу значения актов разъяснений судебной практики ВС РФ для нижестоящих судов КС РФ отметил следующее. Суд общей юрисдикции или арбитражный суд, в силу ст. 120 Конституции Российской Федерации самостоятельно решая вопрос, подлежит ли та или иная норма применению в рассматриваемом им деле, уясняет смысл нормы, т. е. осуществляет ее казуальное толкование. Вместе с тем балансом закрепленных Конституцией Российской Федерации принципов независимости судей при осуществлении правосудия (ч. 1 ст. 120), верховенства Конституции Российской Федерации и федеральных законов в российской правовой системе, а также равенства всех перед законом и судом (ч. 2 т. 4; ч. 1 и 2 ст. 15; ч. 1 ст. 19) обусловливается требование единства практики применения норм законодательства всеми судами.

Вытекающее из ст. 126 Конституции Российской Федерации и конкретизированное в Федеральном конституционном законе от 7 февраля 2011 г. № 1-ФКЗ «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации» правомочие Пленума ВС РФ давать судам общей юрисдикции разъяснения по вопросам применения законодательства Российской Федерации в целях обеспечения единства судебной практики (п. 1 ч. 4 ст. 14) направлено на поддержание единообразия в толковании и применении норм права судами общей юрисдикции и является одним из элементов конституционного механизма охраны единства и непротиворечивости российской правовой системы, который основан на предписаниях ст. 15 (ч. 1), 17, 18, 19 и 120 Конституции Российской Федерации и реализация которого в процессуальном регулировании обеспечивается установленной законом возможностью отмены судебных постановлений, в том числе в случае их расхождения с постановлениями Пленума ВС РФ, содержащими разъяснения по вопросам судебной практики.

Соответственно, после принятия постановления Пленума ВС РФ, в котором разъясняется смысл той или иной нормы права, применение судами общей юрисдикции в ходе рассмотрения дела конкретных правовых норм должно соотноситься с разъяснениями, данными в постановлении Пленума ВС РФ. Иное может свидетельствовать о судебной ошибке, допущенной при разрешении дела¹. Приведенное конституционное правовое понимание норм судоустройственного законодательства имеет характер доктринального и раскрывает влияние правовых позиций ВС РФ на судебное правоприменение через необходимость соотнесения с ними позиций нижестоящих судов.

Таким образом, в целях сохранения единства судебной практики правовые позиции ВС РФ учитываются нижестоящим судом как вариант правоприменения, правильность которого подтверждена высшим судебным органом и поддерживается его процессуальными полномочиями по отмене или изменению судебных актов. В силу своей специфики воздействие правовых позиций высшего суда не ограничено конкретным судебным разбирательством и имеет дополнительное по отношению к правовым нормам регулятивное значение^[63][64].

Правильность такого подхода к определению роли правовых позиций ВС РФ подтверждается мнением самого высшего судебного органа. Так, в п. 4 постановления Пленума ВС РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении» установлено, что суду следует учитывать постановления Пленума ВС РФ, принятые на основании ст. 126 Конституции Российской Федерации и содержащие разъяснения вопросов, возникших в судебной практике при применении норм материального или процессуального права, подлежащих применению в данном деле^[65].

Признание общего значения правовых позиций ВС РФ нашло отражение в изменениях в законодательстве. Так, согласно ч. 1 ст. 3 Федерального конституционного закона от 4 июня 2014 г. № 8-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «Об арбитражных судах в Российской Федерации» и статью 2 Федерального конституционного закона «О Верховном Суде Российской Федерации» разъяснения по вопросам судебной практики применения законов и иных нормативных правовых актов арбитражными судами, данные Пленумом ВАС РФ, сохраняют свою силу до принятия соответствующих решений Пленумом ВС РФ¹.

Аналогичная ситуация существует и во Франции, по законодательству которой «мнение Кассационного суда (avis) не является обязательным ни для судьи, запросившего такое мнение, ни для других судей, ни для самого Кассационного суда, поскольку французское право не признает систему обязательного прецедента… Тем не менее на практике авторитет верховной судебной инстанции и перспектива кассационного обжалования обеспечивают подчинение ее мнению»^[66][67].

С учетом изложенного говорить о значении правовых позиций ВС РФ в контексте терминов юридической обязательности как для судов, так и для иных субъектов права представляется не вполне корректным. Влияние позиций высшего суда на правоприменение, как это уже было показано выше, обеспечивается иными, существенно более сложными механизмами, часто не имеющими прямого воздействия.

Обратной стороной упорядочивающего воздействия правовых позиций ВС РФ является проблема их устойчивости^[68].

Позиции КС РФ отличаются особым свойством стабильности, согласно которому конституционная позиция не может в дальнейшем изменяться, если не изменились положения Конституции РФ, положенные в ее основу. Как следствие, решения КС РФ с момента вынесения действуют неизменно и безоговорочно^[69]. Компетенция судов общей юрисдикции и арбитражных судов предполагает большую гибкость правовых позиций ВС РФ. При этом, как справедливо подчеркнул профессор А. И. Рарог, всякая правовая позиция (в том числе ВС РФ) должна обладать признаком стабильности, т. е. неизменности до тех пор, пока не изменится норма права (или их совокупность), относительно которой была сформулирована правовая позиция^[70].

Отрицательным образом сказывается на качестве судебной практики прежде всего «резкое» изменение позиции высшей судебной инстанции. Ярким примером этого являются позиции, высказанные ВС РФ по поводу субъектов, уполномоченных извещать правонарушителей о дате и времени судебного заседания в рамках административного судопроизводства, принципиально отличающиеся в обзорах практики ВС РФ за IV квартал 2005 г.¹ и за I квартал 2007 г.^[71][72], что оказало негативное влияние на правоприменение в масштабах всей страны.

В законодательстве некоторых стран предусмотрены механизмы, направленные на обеспечение стабильности практики высшего суда^[73]. В частности, в случаях, когда Верховный суд Австрии при разрешении имеющего принципиальное значение правового вопроса отходит от своей устоявшейся позиции, соответствующее решение принимается расширенным сенатом названного суда в составе 11 судей^[74].

В США устойчивость состоявшихся прецедентных решений позволяет сохранить стабильность вступивших в силу судебных актов^[75].

В России необходимо создать правовые механизмы, направленные на обеспечение стабильности правовой позиции ВС РФ. В этих целях следует включить в процессуальное законодательство положения об особом порядке изменения ранее сформированной судебной практики, например, посредством принятия Пленумом ВС РФ заключения о необходимости отмены того или иного разъяснения судебной практики. Кроме того, важно детально определить на законодательном уровне последствия изменения правовых позиций для уже состоявшихся судебных решений.

В этом отношении показательна практика ВАС РФ, впервые официально признавшего изменение собственной позиции основанием для пересмотра соответствующих дел по вновь открывшимся обстоятельствам^[76].

Рассматривая данный вопрос, КС РФ пришел к выводу, что не предполагается придание обратной силы правовым позициям, выраженным в соответствующем постановлении Пленума ВАС РФ или Президиума ВАС РФ, без учета характера спорных правоотношений и установленных для этих случаев конституционных рамок действия правовых норм с обратной силой^[77].

Следствием возникшего на основе правовых позиций ВАС РФ и КС РФ процессуального механизма пересмотра судебных постановлений по новым обстоятельствам стало внесение законодателем дополнений в ст. 392 ГПК РФ. Действующая редакция п. 5 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ предусматривает в качестве нового обстоятельства, влекущего за собой пересмотр окончательного судебного решения, определение (изменение) в постановлении Президиума либо Пленума Верховного суда РФ практики применения правовой нормы.

Правильность данного подхода была поддержана ВС РФ. Так, в п. 11 Постановления Пленума ВС РФ от 10 декабря 2012 г. № 31 «О применении норм ГПК РФ при рассмотрении судами заявлений, представлений о пересмотре по вновь открывшимся или новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных постановлений» указано, что судебное постановление может быть пересмотрено по основаниям, предусмотренным п. 5 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ, если в постановлении Президиума или Пленума ВС РФ, определившем (изменившем) практику применения правовой нормы, указана возможность пересмотра по новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных постановлений, при вынесении которых правовая норма была применена судом иначе, чем указано в данном постановлении Президиума или Пленума ВС РФ. При этом следует иметь в виду, что пересмотр вступивших в законную силу судебных постановлений в указанном случае допускается, если в результате нового толкования правовых норм не ухудшается положение подчиненной (слабой) стороны в публичном правоотношении^[78][79].

Анализ выше упомянутого Постановления КС РФ и разъяснений ВС РФ позволяет сформулировать условия, при которых пересмотр по новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных постановлений по мотиву изменения правовых позиций ВС РФ отвечает критериям правовой определенности.

Придание обратной силы правовым позициям ВС РФ в постановлениях Президиума и Пленума возможно лишь в порядке исключения из общего принципа недопустимости поворота к худшему с учетом характера спорных правоотношений, в частности, в рамках публичноправовых отношений при условии улучшения положения гражданина как слабой стороны.

Обязательным является наличие прямого указания ВС РФ о том, что изменение (определение) его позиции является основанием пересмотра судебных постановлений. Однако такое указание не может предрешать выводы суда, к полномочиям которого отнесен пересмотр судебного постановления по новым обстоятельствам, о необходимости отмены судебного постановления по конкретному делу.

Столь же необходимо соблюдение установленной процессуальным законом процедуры пересмотра, существенным элементом которой является ограничение срока для обращения с заявлением об отмене судебного акта.

Иные правовые позиции ВС РФ в силу принципов правовой определенности и недопустимости ухудшения положения сторон не должны выступать в качестве основания для пересмотра судебных постановлений, дальнейшее обжалование которых не предусмотрено.

Как представляется, судебные постановления, возможности оспаривания которых исчерпаны, по общему правилу не должны пересматриваться только по мотиву изменения судебной практики. В этой ситуации нужно сочетать необходимость исправления возможной судебной ошибки с принципами правовой определенности, что предполагает наличие ограничений обратной силы правовых позиций ВС РФ.

Обобщая изложенное, необходимо отметить, что исследование роли правовых позиций ВС РФ в правоприменении судов общей юрисдикции и арбитражных судов позволяет сделать вывод об их влиянии на разрешение конкретных дел, подлежащих проверке ВС РФ, а также на разрешение аналогичных дел нижестоящими судами независимо от такой проверки.

Необходимость обеспечения единообразия судебной практики, инстанционность судебной системы и специфика организации работы судьи требуют от него учитывать правовые позиции высшего судебного органа и стремиться к согласованности позиций судов по сходным делам. В то же время судья независим и подчиняется только закону, что обеспечивает его право отойти от ранее состоявшейся правовой позиции.

В связи с этим правовые позиции ВС РФ не следует рассматривать в качестве тождественных по своей силе нормам права. Вместе с тем при разрешении каждого конкретного дела нижестоящим судом правовые позиции ВС РФ, исходя из их интерпретационной природы, должны быть соответствующим образом учтены при выборе варианта правоприменения. Это означает, что в ходе вынесения решений нижестоящим судам необходимо соотносить применение правовых норм с высказанными ВС РФ правовыми позициями. Учитывая роль правовых позиций ВС РФ, отдельного внимания заслуживает вопрос последствий их изменения для судебного правоприменения.

• [1] Кряжкова О. Н. Указ. соч. С. 105.
• [2] Орлов К. А. Ориентирующая функция правовых позиций Конституционного судаРоссийской Федерации // Право и государство: проблемы методологии, теории и истории: материалы VI Всероссийской научно-практической конференции (20 мая 2016 г.) /ред. Е. В. Грибанов и др. Краснодар, 2017. С. 185.
• [3] Акопов Д. Р. Подзаконные источники трудового права и акты судебного нормативного толкования // Журнал российского права. 2006. № 7. С. 39—40.
• [4] Князева И. Н. О дополнениях, внесенных в главу 30 Кодекса РФ об административных правонарушениях // Российский судья. 2009. № 4. С. 15—16.
• [5] См.: Лазарев В. В. Восприятие законодателем судебного права // Актуальные проблемы экономики и права. 2016. Т. 10. № 2. С. 158—169.
• [6] Пункт 7.1 Государственного образовательного стандарта высшего профессионального образования. Специальность 21 100 — Юриспруденция. Квалификация — юрист.
• [7] Обзор статистических показателей работы Верховного суда РФ за первый квартал 2013 года // Официальный сайт Верховного суда РФ. [М., 2013]. URL: http://www.vsrf.ru/index.php?page = l (дата обращения: 20.11.2013).
• [8] Архив Амурского обл. суда. Статистика работы районных судов и мировых судейАмурской области за первое полугодие 2013 года.
• [9] Абушенко Д. А. Судебное усмотрение в гражданском и арбитражном процессе. С. 24.
• [10] Васъковский Е. В. Цивилистическая методология. С. 136—141; Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. С. 357—361; Мейер Д. И. Русское гражданское право. Ч. 1.М. 1997. С. 58; Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. 2005; Мадьярова А. В. Разъяснения Верховного суда Российской Федерации в механизме уголовно-правового регулирования. С. 63—82; Рарог А. И. Правовое значение разъясненийПленума Верховного суда РФ. С. 51—57; Лившиц Р. 3. Судебная практика как источникправа. С. 3—16; Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. С. 130—132; Барак А. Судебноеусмотрение. С. 121.
• [11] Рарог А. И. Правовое значение разъяснений Пленума Верховного суда РФ. С. 51.
• [12] Нерсесянц В. С. Суд не законодательствует и не управляет, а применяет право //Судебная практика как источник права: сб. науч. ст. / отв. ред. Б. Н. Топорнин. М., 1997. С. 38.
• [13] Бержель Ж.-Л. Общая теория права. С. 135.
• [14] Лазарев Л. В. Правовые позиции Конституционного суда РФ. С. 49; Зорькин В. Д. Прецедентный характер решений Конституционного суда РФ. С. 4—5; Самостоятельность и независимость судебной власти в Российской Федерации. С. 171;Богданов Н. А. Конституционный Суд Российской Федерации в системе конституционного права // Вестник Конституционного суда Российской Федерации. 1997. № 3. С. 65;Бондарь Н. С. Нормативно-доктринальная природа решений Конституционного судаРФ. С. 84.
• [15] Анитина В. И. Правовые позиции Конституционного суда России. С. 11—12;Кажлаев С. А. Способы универсализации правовых позиции Конституционного судаРФ. С. 19.
• [16] Витрук Н. В. Конституционное правосудие. С. 128; Кажлаев С. А. Способы универсализации правовых позиции Конституционного суда РФ. С. 14—22.
• [17] Ершова Е. А. Источники и формы трудового права в Российской Федерации: авто-реф. дис. … докт. юрид. наук. М., 2008. С. 37.
• [18] Лазарев Л. В. Правовые позиции Конституционного суда РФ. С. 65.
• [19] Лазарев Л. В. Правовые позиции Конституционного суда РФ. С. 63; Кряжков В. А., Кряжкова О. Н. Правовые позиции Конституционного суда РФ в его интерпретации // Государство и право. 2005. № 11. С. 13; Основы судебной власти и правосудия в РФ. С. 215.
• [20] Витрук Н. В. Конституционное правосудие. С. 124.
• [21] Ершова Е. А. Источники и формы трудового права в Российской Федерации. С. 37.
• [22] Постановление Конституционного суда РФ «По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации» от 16 июня 1998 г.№ 19-П // Собрание законодательства РФ. 1998. № 25. Ст. 3004.
• [23] Лебедев В. М. Судебная власть в современной России: проблемы становленияи развития. С. 191; АдилкариевХ. Судебная практика как источник нормотворчества //Советская юстиция. 1989. № 23. С. 14—15; Тишкевич И. С. Являются ли руководящиеразъяснения Верховного суда СССР источником права // Советское государство и право. 1955. № 6. С. 29—36.
• [24] Судебная власть / под ред. И. Л. Петрухина. С. 720.
• [25] Ершова Е. А. Юридическая природа правовых позиций Конституционного судаРФ // Российский судья. 2005. № 2. С. 9—15.
• [26] Победкин А. В. Постановления Пленума Верховного суда РФ как форма толкованияи преодоления пробелов уголовно-процессуального. С. 35.
• [27] Цыганков Э. Амбиции правовых позиций // «Эж-ЮРИСТ». 2003. № 49 [Электронный ресурс] // Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
• [28] Усанов В. Судебный прецедент: проблемы конвергенции в российскую правовуюсистему // Новая юстиция. 2008. № 1. С. 18—20.
• [29] Марченко М. Н. Судебное правотворчество и судейское право. С. 319.
• [30] Анишина В. И. Правовая природа актов судебного правотворчества // Журналроссийского права. 2006. № 10. С. 129—131; Анишина В. И. Постановления Пленумов
• [31] высших судов РФ: правовая природа, место и роль в правовой системе. С. 4—8; Уса-нов В. Судебный прецедент: проблемы конвергенции в российскую правовую систему.С. 23; Павловский О. Б. Судейское нормотворчество: метод реализации основоположений уголовного судопроизводства. С. 26; Дихтяр А. И., Рогожин Н. А. Источники праваи судебная практика. С. 2—7.
• [32] Марченко М. Н. Источники права: учеб, пособие. М., 2005. С. 622.
• [33] Гук П. А. Судебный прецедент: теория и практика. М., 2009. С. 48—49.
• [34] Уолкер Р. Английская судебная система. С. 161—165; Загайнова С. К. Судебныйпрецедент: проблемы правоприменения. С. 27.
• [35] Зорькин В. Д. Прецедентный характер решений Конституционного суда РФ. С. 4;Самостоятельность и независимость судебной власти в Российской Федерации. С. 171.
• [36] Гаджиев Г. А. Правовые позиции Конституционного суда РФ как источник конституционного права // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1999.№ 3. С. 81.
• [37] Беляков А. А. Роль судебного прецедента в отечественной судебной практике //Право и глобальный социум. 2016. № 2. С. 11; Видергольд А. И. Правовые позиции Верховного суда Российской Федерации и их проявление в уголовном судопроизводстве (теоретические и практические аспекты): автореф. дис… канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2017. С. 22.
• [38] Видергольд А. И. Правовые позиции Верховного суда Российской Федерациии их проявление в уголовном судопроизводстве (теоретические и практические аспекты): автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2017. С. 22.
• [39] Малюшин А. А. Проблемы судебного правотворчества // Российский судья. 2008.№ 1. С. 38.
• [40] Уолкер Р. Английская судебная система. С. 181.
• [41] Ершова Е. А. Правовая природа постановлений Пленума Верховного суда РФ //Российское правосудие. 2008. № 11. С. 29; Бакарджиев Я. В. Каузальное решение суда: судебная практика, правовая позиция или судебный прецедент? // Сибирский юридический вестник. 2015. № 3. С. 12.
• [42] Афанасьев С. Ф., Барышникова В. А. О сущности и значении правовых позицийпо гражданским делам высших судебных органов судебной власти в Российской Федерации // Право. Законодательство. Личность. 2014. № 1. С. 48.
• [43] Абушенко Д. А. Судебное усмотрение в гражданском и арбитражном процессе.С. 22.
• [44] Победкин А. В. Постановления Пленума Верховного суда РФ как форма толкованияи преодоления пробелов уголовно-процессуального права // Государство и право. 2008.№ 11. С. 37.
• [45] Постановление Конституционного суда РФ «По делу о проверке конституционности положений части 4 статьи 170, пункта 1 статьи 311 и части 1 статьи 312 АПКРФ в связи с жалобами закрытого акционерного общества «Производственное объединение «Берег», открытых акционерных обществ «Карболит», «Завод «Микропровод"и «Научно-производственное предприятие «Респиратор» от 21 января 2010 г. № 1-П //Российская газета. 2010. № 27.
• [46] Потапенко С. В. К вопросу по поводу несостоявшейся дискуссии о единстве судебной практики и правовой определенности // Российская юстиция. 2006. № 6. С. 37.
• [47] Беляков А. А. Роль судебного прецедента в отечественной судебной практике //Право и глобальный социум. 2016. № 2. С. 11.
• [48] Папкова О. А. Усмотрение суда. С. 78; Савельева О. А. Постановления Пленума Верховного суда РФ: роль в уголовном судопроизводстве. С. 27—32.
• [49] Победкин А. В. Постановления Пленума Верховного суда РФ как форма толкованияи преодоления пробелов уголовно-процессуального права. С. 37; Рарог А. И. Правовоезначение разъяснений Пленума Верховного суда РФ. С. 52; Волков К. А. ПостановленияПленума Верховного суда РФ — особая форма судебного прецедента // Научные трудыРАЮН / отв. ред. В. В. Гриб. М., 2008. С. 101—102; Дихтяр А. И., Рогожин Н. А. Источники права и судебная практика. С. 2—7; Петрушев В. О толковании уголовного закона.С. 52—55; Малютин А. А. Конституционное правотворчество в аспекте взаимодействияКонституционного суда РФ, судов общей юрисдикции и арбитражных судов // Российский судья. 2008. № 9. С. 9.
• [50] Султанов Р. А. О правовой определенности и судебном нормотворчестве // Российская юстиция. 2006. № 3. С. 37; Малютин А. А. Полномочия судов в области толкования и охраны Конституции РФ. С. 8; Основы судебной власти и правосудия в РФ. С. 148;Астафьев А. Ю. Правоприменительное толкование и правоприменительная практикаВерховного суда РФ как формы воздействия на осуществление правосудия по уголовнымделам // Вестник Воронежского государственного университета. Серия «Право». 2013.№ 2. С. 420—421.
• [51] Султанов Р. А. Указ. соч. С. ЗА—39.
• [52] Загайнова С. К. Судебный прецедент: проблемы правоприменения. С. 136, 154.
• [53] Беляков А. А. Роль судебного прецедента в отечественной судебной практике //Право и глобальный социум. 2016. № 2. С. 16.
• [54] Анитина В. И. Правовая природа актов судебного правотворчества. С. 130.
• [55] Астафьев А. Ю. Правоприменительное толкование и правоприменительная практика Верховного суда РФ как формы воздействия на осуществление правосудия по уголовным делам // Вестник Воронежского государственного университета: Серия «Право». 2013. № 2. С. 420.
• [56] Васьковский Е. В. Курс гражданского процесса. М. 1913. С. 216—218.
• [57] Ершов В. В. Правовая природа правовых позиций суда // Российское правосудие. 2013. № 6. С. 44.
• [58] Основы судебной власти и правосудия в РФ. С. 259.
• [59] Богдановская И. Ю. Прецедентное право. С. 53.
• [60] Российская газета. 2014. № 184.
• [61] Основы судебной власти и правосудия в РФ. С. 259.
• [62] Определение Верховного суда РФ от 4 апреля 2003 г. № ГКПИ2003;371. Официальный сайт Верховного суда РФ. URL: http://www.supcourt.ru/arxiv_out (дата обращения:30.11.2009).
• [63] Постановление Конституционного суда РФ «По делу о проверке конституционности абзаца первого пункта 1 статьи 1158 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина М. В. Кондрачука» от 23 декабря 2013 г. № 29-П //СЗ РФ. 2014. № 1. Ст. 79.
• [64] Власенко Н. А., Гринева А. В. Указ. соч. С. 147—148.
• [65] Бюллетень Верховного суда РФ. 2004. № 2. С. 2.
• [66] Российская газета. 2014. № 127.
• [67] Проверка судебных постановлений в гражданском процессе стран ЕС и СНГ / подред. Е. А. Борисовой. М., 2007. С. 319.
• [68] Бакарджиев Я. В. Каузальное решение суда: судебная практика, правовая позиция или судебный прецедент? // Сибирский юридический вестник. 2015. № 3. С. 11;Астафьев А. Ю. Правоприменительное толкование и правоприменительная практикаВерховного суда РФ как формы воздействия на осуществление правосудия по уголовнымделам // Вестник Воронежского государственного университета. Серия «Право». 2013.№ 2. С. 415—416.
• [69] Рарог А. И. Уголовно-правовые позиции законодателя и правоприменителя // LexRussica. 2016. № 11. С. 48.
• [70] Там же. С. 57.
• [71] Обзор практики Верховного суда РФ за четвертый квартал 2005 г. // БюллетеньВерховного суда РФ. 2006. № 5. С. 21.
• [72] Обзор практики Верховного суда за первый квартал 2007 г. // Бюллетень Верховного суда РФ. 2007. № 10. С. 9—32.
• [73] Там же. С. 16.
• [74] Проверка судебных постановлений в гражданском процессе стран ЕС и СНГ / подред. Е. А. Борисовой. М., 2007. С. 23.
• [75] Богдановская И. Ю. Прецедентное право. С. 33—34.
• [76] Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ «О применении АПКРФ при пересмотре выступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам» от 12 марта 2007 г. № 17 // Вестник ВАС РФ. 2007. № 4. С. 118—125.
• [77] Постановление Конституционного суда РФ «По делу о проверке конституционности положений части 4 статьи 170, пункта 1 статьи 311 и части 1 статьи 312 АПК РФ
• [78] в связи с жалобами закрытого акционерного общества «Производственное объединение"Берег», открытых акционерных обществ «Карболит», «Завод «Микропровод» и «Научно-производственное предприятие «Респиратор» от 21 января 2010 г. № 1-П // Российскаягазета. 2010. № 27.
• [79] Бюллетень Верховного суда РФ. 2013. № 2. С. 27.