Жанр идиллии в русской романтической поэзии первой трети XIX века

Изучение жанра идиллии в контексте романтизма в первой трети XIX века представляется проблемой, имеющей значительный историко-литературный и теоретический интерес. Решение этой проблемы дает возможность углубить представление о специфике жанров русской литературы, их функциях, содержательной стороне, динамике их развития. Жанровая характеристика произведения очень важна, она позволяет рассматривать произведение как элемент литературного процесса. Жанр — явление устойчивое и изменяющееся одновременно, он фиксирует в памяти свое прошлое состояние и обращен в будущее. По определению М. М. Бахтина, литературные жанры складываются в процессе развития художественного мышления как «формы видения и осмысления определенных сторон мира», как «некие твердые формы для отливки художественного опыта"1. Каждая эпоха обладает своей жанровой системой, в рамках которой, по мысли Д. С. Лихачева, «жанры не только зависят друг от друга, но и конкурируют друг с другом», находясь при этом в состоянии равновесия2. Но помимо конкуренции между жанрами внутри выстроенной системы имеет место и вечное «состязание» авторов со своими предшественниками в рамках жанрового канона"3.

Жанр идиллии относится к той категории не умирающих жанров, чей возраст исчисляется почти двумя тысячелетиями. Впитав фольклорные корни буколической поэзии и обретя собственную жанровую форму в александрийский период греческой литературы в творчестве Феокрита, идиллия продолжает свое существование вплоть до сегодняшнего дня, может быть, не столько как жанр, сколько как некий знак мирной, безмятежной жизни. «Идиллия, — пишет в своем романе «Невыносимая легкость бытия» современный чешский писатель М. Кундера, — есть образ, который сохранился в нас как воспоминание о Рае: жизнь в Раю не походила на бег по прямой, что ведет нас в неведомое, она не была приключением. Она двигалась по кругу среди знакомых вещей. Ее однообразие было не скукой, а счастьем. ибо счастье есть жажда повторения"4. Неслучайно понятие идиллического, связанное с концепцией жанра и отделившиеся от него, начинает функционировать как модальность или тип художественности, причем, по наблюдению И. А. Есаулова, более полно идиллическая художественность проявляется не в произведениях Феокрита, а позднее, тогда, когда «происходит отход от того жанра, который явился основой для его становления"5. Таким образом идиллический компонент обнаруживается в целом ряде произведений: в стихотворениях A.C. Пушкина «Вновь я посетил.», «Деревня» (первая частьвторая часть, наоборот, антиидиллична), в повести «Капитанская дочка», в романе «Евгений Онегин», где в «деревенских» главах предстают уединение Онегина и мир, в котором выросла Татьяна. Неслучайно упоминание имени Феокрита в первой главе: это знаковое имя, участвующее в противопоставлении столицы деревне. Кроме этого, Пушкин использует идиллические мотивы в игровой и декоративной функции — в анакреонтике, в «Барышне-крестьянке» и др.6 В прозе середины XIX века идиллическое мироощущение найдет свое место в романах И. А. Гончарова, миргородских повестях Н. В. Гоголя, в очерках И. О. Тургенева («Записки охотника»), в изображении быта семьи Ростовых в эпопее JI.H. Толстого.

Идиллия как одна из жанровых разновидностей пасторали появляется в русской поэзии в XVIII веке в творчестве А. П. Сумарокова, A.A. Ржевского, М. В. Ломоносова, М. М. Хераскова, Г. Р. Державина, И. И. Дмитриева, в это же время становятся популярными переводные идиллии Вергилия, Соломона Геснера и г-жи Дезульер. Но если в XVIII веке, в эпоху расцвета русской пасторали, идиллия представлена в качестве одной из ее модификаций, то в первой трети XIX века идиллия оказывается почти единственным пасторальным жанром, вписавшимся в контекст романтической поэзии. Свое воплощение идиллический жанр получил в творчестве Н. И. Гнедича, A.A. Дельвига, В. И. Панаева, П. А. Катенина. Каждый из этих поэтов отличается оригинальностью творческой манеры, следовательно, их опыты в этом жанре различны: от прямого подражания античным и западноевропейским образцам до создания идиллии, обладающей национальным колоритом. Благодаря этому идиллия, не занимающая в жанровой иерархии романтизма главного места, не приходит в упадок и продолжает развиваться как самостоятельный жанр.

Исследование идиллии как одного из пасторальных жанров в русской поэзии XVIII—XIX вв.еков началось сравнительно недавно, т.к. бытовавшее долгое время отрицательное отношение к пасторали (жанр считался узкоэстетическим, монотонным, неглубоким, пристрастным) накладывало свой отпечаток и на идиллию. В последние годы восприятие пасторали качественно изменилось: исследователи глубоко оценили этот метажанр, определив, что свойственной ему «философской глубины, ностальгической тоски по утраченной близости с матерью-природой и жажды вновь обрести вожделенную, жизненно необходимую гармонию между естественным и искусственным, материальным и духовным, цивилизацией и культурой» в нем п больше, нежели «социальной близорукости и банальной легковесности» .

Одним из первых отечественных филологов, обративших внимание на о романтическую идиллию первой трети XIX века, стал A.M. Кукулевич. И хотя его работа 1939 года в основном посвящена анализу идиллии Н. И. Гнедича «Рыбаки», в ней содержится ряд интересных замечаний о том, как гнедичевское произведение соотносится с другими идиллиями в русской литературе того времени, в частности, с произведениями В. И. Панаева, сборник «Идиллий» (1820) которого поставил вопрос о русском идиллическом жанре на «повестку дня литературы». Давая негативную оценку («сентиментальная слащавость», «политическая реакционность», «манерная пасторальная изысканность») идиллиям Панаева, A.M. Кукулевич считает, что этот отрицательный опыт поставил перед Гнедичем проблему создания русской национальной идиллии путем подражания не конкретным образцам, а «лишь неким стилеобразующим принципам греческой поэзии, ее эстетическим нормам в широком смысле слова"9. Кроме того, А. М Кукулевич касается вопроса о западноевропейском влиянии — швейцарского идиллика С. Геснера на творчество Панаева и немецких поэтов Фосса, Броннера и Гебеля на Гнедича — на формирование русской идиллии XIX века.

Следующим этапом в изучении русской идиллии первой трети XIX века стала работа В. Э. Вацуро «Русская идиллия в эпоху романтизма» (1978)10, не претендующая, по словам автора, на систематическое исследование и намечающая лишь «некоторые вехи эволюции жанра"11. Эта работа явно опровергает мнение о незначительности идиллического жанра в отечественной литературе. В качестве доказательства этой точки зрения приводится любопытная полемика, развернувшаяся вокруг идиллии в 20-е годы XIX века, и тот перечень поэтов, которые оставили опыты в этом жанре. В. Э. Вацуро, беря за основание жанровую эволюцию идиллии, анализирует произведения целого ряда поэтов: В. И. Панаева, В. А. Жуковского, Ф. Н. Глинки, П. А. Теряева, М. П. Загорского, Н. И. Гнедича, С. Т. Аксакова, A.A. Дельвига. В отличие от A.M. Кукулевича, В. Э. Вацуро считает, что «вопрос о сущности и эстетической основе панаевских идиллий не так уж прост», что «жанр идиллии под пером Панаева обретал большую, нежели ранее, гибкость и вместительностьв нем обнаруживались возможности эволюции"12. Эволюционное развитие русской идиллии, по мысли В. Э. Вацуро, шло в направлении романтической концепции поиска национального характера, сопровождаясь освобождением от реалий чужого быта. Исследователь придерживается мнения, что идиллия Жуковского «Овсяный кисель» (1816), неоцененная по достоинству, значительно выше «Рыбаков» Гнедича, т.к. смогла поставить вопрос о специфике национального характера. Подводя итоги, В. Э. Вацуро приходит к выводу, что русской идиллии удалось закрепиться в романтическом движении, хотя «это происходило ценой ее саморазрушения"13. Дальнейшая судьба жанра автору кажется весьма перспективной: «идиллия затухает в русской литературе, но не исчезает вовсе. Не жанр, а заключенная в нем концепция продолжает жить, модифицируясь в прозе, в эпических формах."14.

Многогранные работы современного исследователя Т. В. Саськовой освещают проблемы пасторальных жанров в историко-культурном, историко-генетическом, сравнительно-типологическом аспектах15. Автор рассматривает русскую пасторальную традицию XVIII — первой трети XIX века в ее барочных, классицистических, рокайльных, сентименталистских, предромантических, романтических и реалистических вариантах, учитывая их взаимопересечения и сложные синтетические образования. Т. В. Саськова проясняет дифференциацию пасторальных жанров, определяя пастораль как группу жанров или метажанр и вычленяя ее жанровые разновидности: эклога, идиллия, георгика, пасторальная поэма, пасторальная драма, пасторальный роман и т. д.

Основная часть докторской диссертации Т. В. Саськовой «Пастораль в русской литературе XVIII — первой трети XIX века"16 посвящена исследованию пасторальных жанров в русской поэзии и драматургии XVIII века, но автор также уделяет внимание функционированию пасторали в художественной системе романтизма, считая, что «традиция, так весомо заявившая о себе на предыдущих этапах историко-культурного развития, развивается и далее, трансформируясь и преломляясь в свете новых философско-эстетических.

1П установок". Выделяя идиллию их общей группы пасторальных жанров, Т. В. Саськова полагает, что идиллия продолжает самостоятельную жизнь, хотя и занимает в жанровой иерархии романтизма периферийную позицию. Одна из причин такой востребованности идиллической модели в романтическом искусстве, по мысли автора, заключается в той особой роли, которую играла преемственность в формировании русского романтизма, не потерявшего связей с прежними стилевыми моделями: классицизмом, сентиментализмом, рококо, отводившими идиллии важное место в своих художественных системах. Другая причина актуальности идиллического жанра в романтическом мировидении кроется в том, что содержательно-поэтические особенности идиллии отвечали художественным потребностям романтизма. Так, Т. В. Саськова отмечает «органическую „вписанность“ пасторальных мотивов в систему двоемирия», характерную для поэзии В. А. Жуковского, сопряженность мотивов пастушеского пения «с темой искусства и боговдохновенного художника,.

1 Й вплоть до отождествления образов поэта и пастуха", в романтическом сознании вообще и в идиллиях Панаева, Гнедича, Катенина, в частности.

Говоря о богатстве пасторальных традиций, исследователь подчеркивает, что «романтики.наряду с античными, актуализируют библейские пастушеские мифы, акцентируя, в частности, «пастырские» смысловые коннотации"19, оказавшиеся в русле эстетической переориентации культуры с классической античности на раннее христианство.

Исследование современного немецкого филолога И. Клейна «Пути культурного импорта. Труды по русской литературе XVIII века"20 делает акцент на рассмотрении различных пасторальных жанров в русской поэзии XVIII века, включая их в общеевропейский литературный контекст. Автор дифференцирует источники русской пасторали, отдавая первое место не античной буколике, т.к. считает ее опосредованной (Феокрита и Вергилия переводили часто с французских образцов), а богатой пасторальной традиции европейской литературы, которая достигла России довольно поздно, лишь к 1658 году. Именно французская и немецкая парадигма определила развитие русской пасторали в XVIII веке. «Ситуация изменится, — пишет И. Клейн, — лишь в 20−30-х гг. следующего века — с появлением идиллий Гнедича и Дельвига. Поздним отзвуком истории этого жанра становятся уже в 1840—1860-х гг. идиллии Н.Ф. Щербины"21.

И. Клейн, внимательно отнесясь к вопросу жанрового деления русской пасторали, выделяет следующие ее модификации: эклогу, любовную идиллию и панегирическую идиллию. Несмотря на то, что ведущим пасторальным жанром в поэзии XVIII века была эклога, любовная идиллия демонстрировала более высокий потенциал развития, потому что, по мнению И. Клейна, «сфера использования жанрового обозначения „идиллия“ имеет не столь узкие границы, как „эклога“, ее семантика менее специфична», к тому же, разнородны идущие под рубрикой «идиллии» переводные тексты, включающие и стихи, и прозу, и лирические и эпические прооизведения, и любовную, и медитативную поэзию, где могут быть и пасторальные, и мифологические персонажи — одним словом, все то многообразие, свидетельствующее о богатстве жанра, насчитывающего более чем двухтысячелетнюю историю"22. Все это и позволило идиллии, несколько изменившись, перешагнуть в XIX век. Выводы немецкого исследователя намечают перспективу изучения идиллического жанра в романтической литературе.

В последнее десятилетие пасторальные жанры стали объектом изучения в ряде диссертаций. В работе Л. Т. Сенчиной «Жанровая эволюция идиллии (на материале русской поэзии XVIII — первой половины XIX века)» рассмотрены основные закономерности формирования и последовательного изменения идиллического жанра в разных художественных системах: классицизме, сентиментализме, романтизме. В третьей главе своей диссертации «Жанр идиллии в эпоху романтизма» исследователь обращается к идиллическому творчеству А. Мерзлякова, В. Панаева, В. Жуковского, В. Раевского, Н. Гнедича, А. Дельвига, на материале которого «выясняется взаимосвязь между конкретным жанром и определенным типом художественного сознания"24. Большое внимание Л. Т. Сенчина уделяет анализу стихотворных форм, имевших собственную традицию в идиллическом жанре, их изменению в романтический период, а также вычленяет жанровые разновидности идиллии:

25 эпическая", «лирическая», «идиллия-посвящение», «русская идиллия». Но, по мнению автора, «ни обращение к новым формам, ни введение национального материала, ни расширение границ идиллического не смогли противостоять разрушительным процессам, происходящим в жанре буколики"26. Исследователь полагает, что эволюция, причиной которой является смена литературных направлений («внутренняя перестройка жанра, трансформация его происходит под воздействием специфических изменений системы художественных принципов"27), приводит к «саморазрушению» идиллии как самостоятельного жанра и его перерождению «в особую.

28 идиллическую ситуацию, определенную традициеи" .

В диссертации Е. В. Саркисян «Русская лирическая песня в контексте жанров лирической поэзии (идиллия, элегия, романс, ода)"29 анализируется литературная песня как жанр, аккумулирующий в себе образы и художественные приемы других жанров. Пересечение литературной песни и идиллии автор видит в том, что в песне порой используется идиллический комплекс счастливой любви. «Однако, — отмечает Е. В. Саркисян, — если не соблюдать условностей, не осмысливать увлечение с «перспективой» на будущее, быть ближе к «природе» и «срывать плоды» удовольствий при каждом проявлении любви, чувство это предстанет счастливым. Оттого и наметилось в русской поэзии созвучие литературной песни и идиллии"30. По мнению исследователя, «идиллия не прижилась на российской почве», ее поэтика и мироощущение растворились в других жанрах, в частности, в песне-пасторали, судьба которой «перекликается с судьбой русской идиллии"31.

Работа Ю. В. Шейной «Русская буколическая поэзия XVIII — начала XIX вв."32 рассматривает различные буколические жанры в целом как явление литературы на протяжении всего XVIII — начала XIX века, но романтическая идиллия остается за рамками авторского внимания. Ю. В. Шеина исследует процесс формирования и эволюции понятия буколической поэзии в русской эстетике XVIII — начала XIX века, выявляет античные и западноевропейские истоки русской буколики, дает подробное описание жанров собственно русской буколической поэзии, в число которых входит идиллия, описывает, как осуществляется переход от чисто подражательных образцов переводным текстам к созданию русской национальной буколики. Автор считает, что т.к. «буколика не была воспринята русскими поэтами застывшей античной формой, чему способствовало знакомство с западноевропейскими образцами буколической поэзии», процесс освоения и русификации «чужой» жанровой формы происходил достаточно быстро. К первым национальным идиллиям, по мнению Ю. В. Шейной, можно отнести произведение Ф. Прокоповича «Плачет пастушок в долгом ненастье» (1730) и вольные переложения второго эпода Горация В. К. Тредиаковского («Строфы похвальные поселянскому житию» 1752 г.) и Г. Р. Державина («Похвала сельской жизни» 1808 г.), в которых античные образы заменены реалиями русской жизни: зима, снег, охота на волка, русский обед. Подлинная же вершина русской национальной идиллиистихотворение Державина «Евгению. Жизнь Званская». Это наблюдение позволяет скорректировать бытовавшую точку зрения, что освоение идиллии на национальной почве началось только в романтический период с появлением русифицированных опытов В. А. Жуковского и «Рыбаков» Н. И. Гнедича.

Еще один существенный момент в работе Ю. В. Шейной — попытка классификации идиллии на «идиллию-состояние», «идиллию-эпизоды», «идиллию-наставление», «идиллию на случай». По мысли исследователя, к концу XVIII века «идиллия становится формой, наполняющейся различным содержанием, не только выражающим чувства пастухов, но, в том числе, философским и воспитательным», в «идиллии-состояние», описывающей трагические события (разлука, измена) и сильные душевные чувства негативного характера «ломаются привычные идиллические стереотипы: спокойствие, безмятежность, отдых на лоне природы"34. Таким образом, в поэзии XVIII наблюдается размежевание идиллии и идиллического, которое отразится и романтической идиллии XIX века.

Диссертации Е. И. Ляпушкиной «Русская идиллия XIX века и роман И.А.

Ч с.

Гончарова «Обломов» и И. С. Абрамовской «Русская идиллия: эволюция жанра в прозе конца XVIII — первой половины XIX века"36 в основном сосредоточены на рассмотрении идиллических мотивов в прозаических текстах. Е. И. Ляпушкина обращается к анализу поэтических идиллий В. И. Панаева и A.A. Дельвига, акцентируя внимание на их преломлении в русском романе XIX века. И. С. Абрамовская в своей работе исследует, как складывалось понятие об идиллии и ее отграничении от близких жанровых обозначений в русской эстетической мысли XVIII — начала XIX века. Автор полагает, что «сложности в определении жанровых границ идиллии существовали и были вызваны отсутствием общей жанровой теории, а также особенностями идиллии, которая, не занимая ведущего положения ни в одной жанровой системе, играла значительную роль в создании русской национальной литературы, национального характера и собственного поэтического языка, а также в умении живописать природу в ее конкретности и разнообразии, быт простолюдинов и дворянской усадьбы"37. Выделяя три этапа (XVIII — 20-е гг. XIX векаописательный, 1820-е гг. — аналитический, 1840-е гг. — синтетический) в осмыслении жанровой природы идиллии, И. С. Абрамовская считает, что теории XVIII — первой половины XIX века достаточно четко определили тематику жанра, указав на один из главных его признаковпротивопоставление жизни естественной и гармоничной городской, обозначили место идиллии в родовой классификации и отметили «новые возможности жанра, вышедшего за рамки пасторали"38.

В последние годы в отечественной филологической науке появился ряд исследований, обращенных к пасторальным жанрам не только в русской, но и в западноевропейской литературе разных эпох. В этой связи можно отметить работы Н.Т. Пахсарьян39, Г. Н. Ермоленко40, A.A. Скакуна41, H.A. Литвиненко42, Е.П. Зыковой43 и Н.В. Забабуровой44, посвященные французской и английской пасторали XVII—XIX вв.еков.

Внимание исследователей привлекают модификации пасторальных жанров и пасторальной поэтики в русской литературе первой половины XX века. Рассматривая претворение и трансформацию пасторальных мотивов в поэзии, прозе и драматургии А. Блока, М. Кузьмина, А. Белого, Ф. Сологуба, Б. Пастернака, Д. Мережковского, П. Муратова, ученые Н. О. Осипова, Т. Н. Фоминых, И. С. Приходько, Т. В. Саськова, Г. Н. Ермоленко45 убедительно доказывают, что хрупкий пасторальный идеал, постоянно балансирующий на грани возможного и недостижимого, был востребован в искусстве XX века, которому только, на первый взгляд, были чужды нежные звуки свирельного пения.

Творчество A.A. Дельвига, Н. И. Гнедича, П. А. Катенина, В. И. Панаева, к идиллиям которых мы обратимся в данной работе, было объектом изучения ряда исследователей: Б. В. Томашевского, В. Б. Сандомирской, В. Э. Вацуро, В. Н. Орлова, Г. В. Ермаковой-Битнер, Т. Ф. Носовой, И. Н. Медведевой, В. В. Афанасьева, М.А. Хватовой46. Изучая лирику этих поэтов в целом или отдельные ее аспекты, филологи обращали внимание на присутствие в ней идиллического жанра, но их наблюдения чаще всего носят разрозненный, частный характер и не всегда соотносят отдельные образцы жанра с общей концепцией всей идиллической поэзии в контексте русского и западного романтизма. На фоне традиционно бытующего мнения о том, что Дельвиг, Гнедич, Катенин, Панаев — поэты второго ряда, а, следовательно, недостаточно изучены, обращение к их идиллическому творчеству, рассматриваемому в совокупности и в рамках художественной романтической системы, представляется актуальным. Кроме того, в большинстве случаев исследователи говорят об эволюции идиллии в жанровой системе, вычленяя ее из тематического контекста лирики поэтов, и не всегда уделяют внимание развитию жанра внутри художественной практики, фиксирующей, в том числе, и стихотворения со сходными идиллическими мотивами и сюжетами. Остается недостаточно изученным вопрос о степени влияния поэтов-идилликов друг на друга: они не только черпали из общих источников (Феокрит, западноевропейская идиллическая традиция), но и внимательно прислушивались к творческим исканиям своих современников. В филологической науке отмечена тенденция, связанная с перемещением идиллической концепции во второй половине XIX века в прозу, но проблема рецепции романтической идиллии в поэзии второй половины XIX века попрежнему не разработана. Этим обусловлена новизна диссертационного исследования.

Объектом диссертационного исследования является идиллическое, антологическое и поэтическое творчество в целом таких художников, как A.A. Дельвиг, В. И. Панаев, Н. И. Гнедич, ПЛ. Катенин, A.A. Фет, А. Н. Майков. Также в сферу нашего внимания попадают отдельные опыты в идиллическом жанре, представленные у других поэтов XIX века (С.Т. Аксакова, Д. П. Ознобишина, М.А. Дмитриева). Частично привлекаются к анализу некоторые стихотворения A.A. Ахматовой, транслирующие тему судьбы поэта, через которую они соотносятся с русской идиллической традицией XIX века.

Предметом исследования в данной работе является жанр идиллии, который рассматривается под углом его тесного пересечения в творчестве разных поэтов как одно из явлений русского романтизма.

Цель диссертационного исследования состоит в выявлении и изучении специфики развития и функционирования жанра идиллии в русской романтической поэзии первой трети XIX века, а также его рецепции в поэтическом искусстве второй половины XIX — начала XX века. Отсюда следуют частные задачи исследования:

1) определить на материале текстов Дельвига, Панаева, Гнедича и Катенина, как сочетается жанровая поэтика идиллии с общей поэтикой романтизма;

2) показать многогранность тематических оттенков романтической идиллии, ее типологическое разнообразие, варьирование в ней композиционных приемов;

3) рассмотреть, как соотносятся между собой идиллические опыты Дельвига, Панаева, Гнедича и Катенина, определить степень их влияния друг на друга и на русскую идиллическую традицию в целом;

4) выявить соотношение жанра идиллии, идиллических мотивов с общей художественной практикой Дельвига, Панаева, Гнедича, Катенина;

5) исследовать на материале текстов A.A. Фета, А. Н. Майкова, A.A. Ахматовой способы рецепции романтической идиллии, проследить ее дальнейшую судьбу в русской поэзии второй половины XIX — начала XX века.

Положения, выносимые на защиту:

1. жанр идиллии в русской поэзии в первой трети XIX века развивается в русле романтического искусства: идиллия оказалась близка мировоззренческой и жанровой системе романтизма;

2. идиллический жанр по-разному воплотился в художественной практике поэтов-романтиков (Панаева, Дельвига, Гнедича, Катенина): у каждого из них идиллия и идиллические мотивы своеобразно соотносятся с жанровым и тематическим контекстом всего творчества в целом;

3. на основании идиллий Панаева, Дельвига, Гнедича и Катенина можно говорить об определенной корреляции идиллических сюжетов, мотивов и стилевых черт, обусловленной обращением поэтов к одним и тем же жанровым традициям и сходством типа художественного мышления;

4. романтическая идиллия, отдельные элементы ее художественного мира и поэтики становятся востребованными в поэзии второй половины XIX и начала XX века, в частности, в антологической лирике, в произведениях, воспроизводящих и оспаривающих идиллическую модальность, идиллические ценности и идеалы;

5. расширение жанровых границ идиллии приводит к включению в сферу идиллических мотивов и сюжетов темы жизни рыбаков и их труда;

6. тема судьбы поэта-певца объединяет идиллии разных поэтов-романтиков первой трети XIX века и осмысливается в категориях идиллическое / неидиллическое в лирике последующих периодов.

Методологическая основа исследования предполагает сочетание историко-литературного, сравнительно-типологического методов анализа, а также метода целостного анализа поэтического текста, учитывающего единство формы и содержания художественного произведения, включающего элементы интертекстуального анализа.

Научно-практическое значение исследования заключается в том, что полученные результаты могут быть использованы для дальнейшего изучения жанровой теории и поэтики идиллии, форм и способов ее усвоения в русской литературе Х1Х-ХХ веков, а также материал диссертации может быть полезен при разработке общих и специальных курсов лекций по истории русской поэзии XIX века.

Апробация диссертации: работа обсуждалась на заседании кафедры русской и зарубежной литературы Владимирского государственного педагогического университета. Отдельные положения диссертации были представлены в виде научных докладов на конференциях и семинарах, проходивших в Москве (МГОПУ), Твери (ТГУ), Владимире (ВГПУ). Основное содержание диссертации отражено в соответствующих публикациях.

Структура работы определяется поставленными задачами и исследуемым материалом. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав и библиографии. В работе даны примечания с необходимыми ссылками на источники и пояснениями к тексту диссертации.

Выводы по третьей главе:

Общая тенденция, связанная с размыванием жанровых границ в лирике начиная с пушкинской эпохи, приводит к разрушению жанра идиллии в сложившихся со времен античности рамках. Во второй половине XIX — начале XX века идиллический жанр теряет свою актуальность в русской литературе, но заключенная в нем идея, утверждающая ценность благодатного земного существования, не умирает и продолжает быть востребованной, в частности, в антологической поззии. Антологическое стихотворение во второй половине XIX века — жанр настолько широкий, что позволяет включать в него произведения, так или иначе навеянные античностью. Будучи важной частью античной культуры, «идиллический компонент» органично входит в антологический жанр. Для антологической поэзии A.A. Фета близко восприятие античности как идиллического мира, в котором царствуют гармония и красота. Кроме того, Фет нередко использует отдельные элементы, характерные для поэтики идиллии: экфрасис, проявившийся в детальном описании статуй и других произведений искусства, мотив тайного наблюдателя, элементы идиллического пейзажа.

Антологические стихотворения Аполлона Майкова транслируют одну из главных тем идиллии — тему творчества, которая получает двойственное разрешение. Абсолютная гармония певца и мира возможна только в идиллическом контексте («Гезиод»), а за его пределами поэта ждут лишения и изгнание («Овидий»). В развитии антологического стихотворения A.A. Фета и А. Н. Майкова так же, как и в развитии идиллии, наблюдается явная «национальная» эволюция: от стихотворений, оперирующих античными номинациями, поэты приходят к созданию «картинки» из русской жизни. Этот факт едва ли можно считать случайным, т.к. именно вторая половина XIX века оказалась очень перспективной для развития национальной идиллии, о чем свидетельствуют опыты в идиллическом жанре А. Н. Майкова, Д. П. Ознобишина, М. А. Дмитриева, А. Н. Плещеева. Поэты отказываются от собственно буколических мотивов, связанных с присутствием пастухов, и в качестве главных идиллических героев выбирают рыбаков. Такое предпочтение было продиктовано следующими причинами: во-первых, рыбаки, так же, как и пастухи, принадлежат миру природы, но, в отличие, от них не дискредитировали себя жеманной пасторальной традицией XVII — XVIII века, скорее, наоборот, являют собой возвращение к первооснове — одновременно к античной идиллии Феокрита и эпохе раннего христианстваво-вторых, занятие рыбной ловлей, являясь для одних средством существования, для других — приятным времяпрепровождением, очень свойственно русскому быту, что убедительно прозвучало в идиллии Н. Гнедича «Рыбаки». Таким образом, именно с образами рыбаков связаны искания, начатые еще романтической идиллией, в области национального характера и судьбы.

Идиллическая традиция, перешагнув в наполненный противоречиями XX век, становится средством, оттеняющим безысходность, трагичность человеческого существования в новое время. Сквозь призму идиллии А. А. Ахматова рассматривает тему творчества и закрепляет тот трагический полюс в ее трактовке, который парадоксальным образом содержится в произведениях русских идилликов эпохи романтизма: невозможно совместить в пределах одной человеческой судьбы блаженство мирной жизни и высокое блаженство художника.

Заключение

.

Жанр идиллии, начавший свою историю в русской поэзии позже, чем в европейской, достигает в первой трети XIX века пика своего развития, гармонично вписавшись в романтическую эстетику. Идиллия оказалась близка мировоззренческой и жанровой системе романтизма: несмотря на сохранение внешней безмятежности, идиллические произведения способны поднимать весьма тревожные вопросы человеческого бытия, созвучные романтическому искусству. Присутствие эпического начала и стремление к основательному бытописанию сочетаются в идиллии с мимолетностью и фрагментарностью, связанной с ее временной и локальной дистанцированностью от внешнего мира. Внутренняя противоречивость жанра определена тем, что идиллия не обязательно «дышит» идиллическим пафосом: в ней присутствуют и глубокие страсти, и конфликты, и скорбь, и нужда.

Идиллический жанр по-разному воплотился в художественной практике поэтов-романтиков первой трети XIX века. Идиллии В. И. Панаева представляют переходный этап от идиллии XVIII века к опытам XIX века. В своих идиллиях, которые составляют практически все его творчество, В. И. Панаев старается реализовать весьма ограниченные возможности идиллического жанра: его произведения отличаются типологическим, композиционным и тематическим разнообразием. Находясь у истоков романтической идиллии, поэт пытается увидеть в идиллическом мире утопическую мечту об идеальном обществе, живущем в согласии с христианскими истинами. Идиллическое творчество Панаева, сознательно замкнутое автором на немецко-геснеровской традиции, вызывало серьезные нападки у его современников, не принимавших, видимо, некоторой театральности и вычурности панаевских произведений.

Оригинальность идиллической манеры П. А. Катенина заключается в ее многогранности: поэт последовательно обращается к разным источникам этого жанра (Феокриту, Вергилию, Геснеру) и приходит к созданию национальной идиллии на основе стилеобразующих черт гомеровской поэзии. В этом случае Катенин обнаруживает свою близость к художественным и мировоззренческим принципам Н. И. Гнедича. Для обоих поэтов при воспроизведении античного жанра важно соблюдение не столько внешнего антуража, сколько внутренней сущности: они смогли увидеть в удаленных во времени культурах общие черты, объединяющие греческих пастухов и русских простолюдинов.

Совершенная художественная практика A.A. Дельвига в области идиллии связана с его удивительным чувством меры и гармонии, позволившим ему в выверенной пропорции совместить античную, европейскую и русскую традиции. Идиллии A.A. Дельвига органично вписываются в контекст всей лирики поэта, сюжетно соприкасаясь с его стихотворениями других жанров. Воплощая в своих идиллиях различные типично пастушеские темы (дружба, любовь, благодатная старость), Дельвиг особое внимание уделяет теме судьбы певца-поэта, которая становится одной из объединяющих всех русских поэтов-идилликов первой трети XIX века.

Дальнейшая судьба романтической идиллии связана не только с ее погружением и растворением в прозе: возрождение неоклассицизма и расцвет антологического жанра дают основания предположить, что идиллия и отдельные элементы ее художественного мира будут востребованы в поэзии второй половины XIX века. Так, в антологической лирике A.A. Фета и А. Н. Майкова находим различные формы претворения идиллических мотивов, включающие экфрасис, моделирование идиллических пейзажей, ситуаций, идеалов. Интересным и плодотворным для русской поэзии второй половины XIX века оказался и романтический опыт создания идиллии на национальном материале. Целый ряд произведений, отправной точкой для которых стала русская идиллия Н. И. Гнедича «Рыбаки», либо воспроизводят идиллическую модальность (Д.П. Ознобишин «Рыбаки», А. Н. Майков «Рыбная ловля»), либо пытаются ее оспорить (М.А. Дмитриев «Подводный город»).

Хрупкое равновесие идиллического мира привлекает внимание поэтов и в начале XX века. A.A. Ахматова, видящая себя наследницей поэзии золотого века, сквозь призму древней традиции пастушеского пения пытается осмыслить свою судьбу художника и человека.