Русские версии экзистенциализма. 
Историко-философский анализ

Общая характеристика работы.

Актуальность исследования.

Духовный кризис, переживаемый сегодня Россией, во многом связан и с кризисом в современной отечественной философии. Потеря внутреннего единства мировоззренческих ориентиров и утрата духовной основы, опираясь на которую могла бы более или менее органично развиваться современная российская философия, еще более усугубляет без того печальное положение в сфере духовной жизни нашего народа. Надежда же на успешное разрешение данного кризиса в немалой степени зависит от осмысления и восстановления традиций русского философствования как свободного от идеологических парадигм исследования и постижения жизни.

Обращаясь к исследованию мировоззренческих позиций представителей русского экзистенциализма (Ф. М. Достоевского, JT. И. Шестова, Н. А. Бердяева), мы полагаем, что именно в них выражено наиболее аутентичная для русского сознания философия. Возникновение экзистенциальной философии в России абсолютно независимо от западноевропейской традиции экзистенциализма. Она есть естественное и своеобразное выражение русской духовности. Русский экзистенциализм глубоко спаян с традиционными особенностями отечественной философской мысли — со стремлением к наиболее конкретному постижению жизни и жизненности познания, с нацеленностью на обнаружение и осуществление правды, которая рассматривается не в отвлеченном контексте, но в качестве органического единства онтологического, гносеологического и этического аспектов в истине. К этому можно добавить, что русской философии и вообще всей отечественной культуре свойственна экзистенциальная направленность духа — направленность на максимальную конкретность и целостность в отношении к бытию. Это относится не только к религиозному, но и к революционно-демократическому направлению в истории русской мысли. J.

Осмысление взглядов и идей отечественных философов, и в частности представителей экзистенциальной философии, способно послужить блуждающему философскому сознанию современной России в обретении им родной духовной почвы, на которую она вполне может опереться. Кроме того, проблематика интересующих нас философов остается, на наш взгляд актуальной и сегодня, и может помочь нам подробнее и конкретнее разобраться в той исторической и культурной ситуации, в которой оказалась наша страна.

Степень разработанности проблемы.

При всем значительном интересе к феномену русской экзистенциальной философии и к мировоззренческим позициям ярчайших ее представителей со стороны историков отечественной мысли, философов, культурологов и т. д. практически отсутствуют исследования, нацеленные на осмысление данного феномена в целом и проанализировавшие его в качестве философии именно экзистенциального типа. Одним из исключений может послужить диссертационная работа Т. А. Савиной «Проблема отчуждения в русском экзистенциализме». Данная работа ставит своей целью раскрытие социально-философского аспекта воззрений Достоевского, Шестова и Бердяева, тогда как иные аспекты имеют косвенное отношение к ней и в сущности остаются за гранью исследования.

Если же говорить об интересе к идеям представителей русского экзистенциализма как отдельных мыслителей, то особенно он велик к произведениям одного из самых философичных русских классических писателей — Ф. М. Достоевского.

М. Бахтин анализирует творчество Достоевского в контексте созданной писателем оригинальной художественной формы — диалогического романа и раскрывает при этом метафизические основы его мировоззрения. Таким же образом, исследуя произведения писателя через призму символического миропонимания, Вяч. Иванов выходит к фундаментальным идеям Достоевского. При этом и Бахтин, и Иванов дают богатый материал для осмысления философских взглядов писателя в качестве экзистенциальных.

В традиции русской религиозной философии мировоззрение Достоевского часто сближали с философией платонизма, рассматривая идеи писателя в контексте философии всеединства Вл. Соловьева. Такая точка зрения принадлежит, например, Ф. Степуну. Однако подобная характеристика идей Достоевского только внешне правомерна. В глубине духовных поисков писателя лежит экзистенциальное стремление к наиболее конкретному, нетеоретическому, постижению жизни, не сводящему ее предварительно к некому абстрактному единству. С позиции философии всеединства интерпретирует Достоевского — в частности его понимание любви — также и JI. П. Карсавин.

Исследования взглядов Достоевского со стороны JI. Шестова и Д. Мережковского сходны тем, что оба пытаются рассмотреть такие аспекты его идей, которые соответствуют их собственным воззрениям, и потому их анализ представляется крайне односторонним. Так, Шестова интересовали только вопросы, касающиеся критики рационального знания, и потому он сознательно игнорирует положительное содержание идей Достоевского. Мережковский же сосредоточивается прежде всего на интересовавших его проблемах плоти и духа, Христа и Антихриста, которые для мировоззрения Достоевского не имеют принципиального значения.

В. Розанов исследует эволюцию идей Достоевского, приведших последнего к написанию «Легенды о Великом Инквизиторе» и пытается разрешить поставленную в романе «Братья Карамазовы» проблему мирового зла.

Французский философ А. Камю также обращается к проблематике, поставленной Достоевским в лице одного из его героев — Иваном Карамазовым. Камю анализирует бунт Ивана и вскрывает его противоречия. Но разрешение этих противоречий Камю находит вне религиозного аспекта мировоззрения Достоевского. С. Н. Булгаков тоже обращается к анализу проблемы Ивана Карамазова и выделяет в ней прежде всего противоречия, связанные с теорией прогресса, но при этом философ сужает область вопросов, затрагиваемых Иваном в его бунте. Кроме того, Булгаков анализирует проблему богочеловека и человекобога в миропонимании Достоевского. Ее же осмысляет и A. JI. Волынский через тонкий анализ сюжетных линий произведений Достоевского.

Ближе всего к интерпретации взглядов Достоевского в качестве экзистенциального мировоззрения подошел Н. А. Бердяев. Главным образом он обращает внимание на антропоцентризм писателя. Исходя из глубин жизни человеческого духа, из его внутренней динамики, Достоевский вскрывает метафизические пласты бытия человека, — полагает Бердяев, — а потому все творчество писателя проникнуто антропологической проблематикой и глубокой тревогой за исторические судьбы мира.

В исследованиях творчества Достоевского в отечественной философии советского периода явно выражено стремление согласовать, насколько это возможно, идеи писателя с господствующей в то время идеологией. Анализ этих идей проводился в основном в этическом и антропологическом контексте, но вне их связи с глубиной религиозных проблем, осмысляемых мыслителем. Так, А. В. Луначарский пытался выделить те моменты в творчестве Достоевского, которые не противоречили бы социалистическим идеалам. В более поздний период развития советской философии в исследованиях по Достоевскому можно обнаружить и достаточно интересные идеи. В работах Г. С Померанца, А. Ф. Асмуса, Э. Ю. Соловьева, И. И. Евлампиева и др. дается главным образом анализ проблемы человека в творчестве писателя.

В последнее десятилетие возрос интерес к социально-философским идеям Достоевского. Достоевского рассматривают как одного из ярких критиков социалистических идей, который сумел своим творчеством предсказать весь драматизм событий двадцатого столетия. Такая точка зрения принадлежит, например, профессору из Германии А. Игнатову. Исследователь из Украины В. А. Малахов рассматривает почвенническую идеологию Достоевского и показывает ее национал-шовинистическую окраскупричину последнего обстоятельства Малахов видит в «общей тенденции российской ментальности» .

Философия JI. Шестова как одного из выдающихся представителей русского экзистенциализма привлекала к себе внимание немалого числа исследователей.

Критическое отношение к данной философии высказывали в своих статьях Н. А. Бердяев и о. С. Булгаков — особенно по центральной для Шестова проблеме веры и знания. Бердяев категорически не соглашается с шестовской радикальной критикой знания и полярного противопоставления последнего в качестве отрицательного момента вере. Знание, согласно Бердяеву, имеет такое же онтологическое и экзистенциальное значение, как и вера. В дальнейшем же Бердяев положительно характеризует взгляды Шестова, относящиеся к защите достоинства человека перед лицом безжалостной необходимости. Отец С. Булгаков критикует Шестова на богословской основе, приводя в защиту знания тот факт, что именно не без использования античного типа познания были выработаны основные догматы христианской веры. Однако Булгаков не учитывает того, что Шестов совсем не затрагивает проблему творчества церковных догматов и соответственно самих догматов.

Высокая оценка шестовского мировоззрения со стороны о. В. Зеньковского имеет своим истоком то, что критика Шестова подрывает основы европейской секуляризированной культуры, но Зеньковский не обращает внимание на то, что данная критика подвергает релятивизации и культуру религиозного характера.

На проблеме веры и знания сосредоточивается и советский историк философии В. Ф. Асмус. Он рассматривает ее в контексте шестовского противопоставления экзистенциальной и умозрительной философии. Шестов, по мнению Асмуса, не уверен в возможности осуществления первой, и причина этого — в крайнем скептицизме Шестова. Асмус упускает то, что в основе неуверенности Шестова лежит его нежелание, чтобы экзистенциальная философия приобрела черты всеобщности и объективности знания, ибо тем самым она перестала быть таковой. Такое же непонимание сути экзистенциальной философии в интерпретации Шестова встречается и у Бердяева.

Р. А. Гальцева и Н. В. Мотрошилова отстаивают достоинство рационалистической философии — в частности философии Гегеля — перед сокрушающей критикой Шестова. Но сама по себе критика не является для него самоцелью, а только используется Шестовым для выявления положительного содержания своего мировоззрения. Множество исследователей нападают на Шестова за неточность его историко-философских интерпретаций, не замечая, что в общем контексте данной философии эти интерпретации не играют большой роли. К сожалению в отечественной историко-философской литературе положительное содержание философских взглядов Шестова ранее не выделялось.

Из критиков и исследователей философии Шестова, среди которых можно указать еще A.M. Ремизова, B. J1. Курабцева, В. А. Кувакина, С. А. Левицкого, В. Ерофеева, С. А. Филоненко, не находится практически никого, кто в достаточной глубоко рассмотрел бы онтологические воззрения философа, а также его — пусть немногочисленные, но не менее интересные — социально-философские идеи.

Интерес к философии Н. А. Бердяева поистине огромен, как ранее — в эмигрантских кругах русской интеллигенции, так и в современной России.

Мы исследовали его мировоззрение через центральную для него проблему отчуждения. В этом плане прежде всего представляет интерес критика философии Бердяева в отношении к данной проблеме.

Н. О. Лосский в «Истории русской философии» подробно останавливается на гносеологической стороне бердяевского отчуждения, а на иные аспекты данной проблемы Лосский только указывает. Он характеризует бердяевское понимание отчуждения со стороны рационалистической метафизики, хотя и не чужд богословия.

Для о. В. Зеньковского мировоззрение Бердяева определяется более чертами романтизма, чем экзистенциальной философии. Преодоление объективации видится Зеньковскому как замыкание личности в своей субъективности, что на самом деле совсем не так. Для Бердяева подлинно объективное раскрывается во всей его полноте в глубине субъекта, трансцендирующего к миру.

Не совсем справедлива, на наш взгляд, критика Л. Шестова в адрес Бердяева. Шестов отождествляет бердяевское понимание свободы с пониманием таковой Шеллингом, согласно которому свобода определяется познанной необходимостью, тогда как у Бердяева свобода первичнее необходимости и потому обусловливает последнюю, а не наоборот. Но у Шестова имеются и весьма ценные замечания, касающиеся бердяевской позиции относительно всемогущества Бога. Шестов сходится в этих замечаниях с прот. Четвериковым и с церковным пониманием Бога. Ограничение всемогущества Бога несотворенной свободой, как замечает Шестов, ведет Бердяева к отрицанию Божьего бытия.

Абсолютна несостоятельна, на наш взгляд, критика Р. А. Гальцевой философии Бердяева, согласно которой позиция Бердяева предстает утопичной. Гальцева исследует большей частью эстетические идеи Бердяева и в контексте этих идей рассматривает бердяевскую постановку проблемы творчества, не принимая в расчет религиозного аспекта данной проблемы и непосредственно связанной с ней проблемы отчуждения.

На центральное значение проблемы отчуждения в философии Бердяева обращают внимание Г. П. Федотов, Ю. Ю. Черный, С. А. Левицкий, С. Л. Франк, но при этом остается незатронутой роль этой проблемы в различных аспектах данного мировоззрения.

Цель и задачи исследования

.

Диссертация нацелена на историко-философский анализ и осмысление мировоззренческих позиций Ф. М. Достоевского, Л. И. Шестова, Н. А. Бердяева в качестве различных направлений мысли в рамках традиции русской экзистенциальной философии.

Реализация поставленной цели конкретизируется в следующих задачах:

1) Показать и осмыслить сущность мировоззрения Ф. М. Достоевского как экзистенциально-философскую позицию, исходя из анализа онтологической категории «живой жизни» .

2) Наиболее адекватно реконструировать философские взгляды Л. И. Шестова, выделяя в их контексте положительное онтологическое содержание.

3) Провести анализ проблемы отчуждения в философии Н. А. Бердяева, и тем самым реконструировать последнюю в ее целостности.

4) Выявить общее и особенное в содержании экзистенциальных взглядов Ф. М. Достоевского, Л. И. Шестова и Н. А. Бердяева.

Методология исследования.

В ходе нашего исследования используется метод историко-философского сравнительного анализа, принцип единства исторического и логического, феноменологический подход.

Научная новизна исследования.

1) Мировоззрение Достоевского рассматривается, исходя из важной для него онтологической категории «живой жизни», которая характеризуется в качестве экзистенциальной.

2) Выявляется положительное содержание философии Шестова в противовес трактовкам, интерпретирующим только ее критические аспекты.

3) Осмысляется философия Бердяева в ее целостной форме, исходя из центральной для нее проблемы отчуждения.

Научно-практическая значимость исследования.

1) Его результаты могут быть использованы в качестве материалов для дальнейших исследований по русской философии.

2) Идеи данного исследования могут послужить основой для осмысления исторического пути и современных проблем России.

3) Полученные результаты могут быть использованы при чтении спецкурсов и лекций по истории отечественной философии.

Апробация диссертации.

Основное содержание и выводы диссертационного исследования обсуждались на заседании кафедры философии Уральского государственного экономического университета. Материалы диссертации были доложены на научно-практической конференции «Человек. Культура. Управление» (Екатеринбург^ апреля 2001 г.), а также представлены на первой заочной конференции историков русской философии «В. С. Соловьев: жизнь, учение, традиции» (Екатеринбург, март 2000 г.).

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, трех глав, которые в свою очередь подразделяются на несколько параграфов, и заключения. В конце работы помещен список источников и используемой литературы.

Заключение

.

Заканчивая исследование, мы проведем общий анализ его результатов и таким образом сделаем из него некоторые выводы.

Метафизические взгляды Достоевского определяются важной для понимания его мировоззрения категорией «живой жизни». Смысловое содержание этой категории раскрывается под экзистенциальным углом зрения. «Живая жизнь» есть то, что постоянно и непосредственно соприсутствует человеческому бытию, но не всегда замечается человеком. Человек находится в отчужденном состоянии от живой жизни — в особенности европейски образованный и культурный человек. Европейское философское мышление, постигая мир в качестве единого и самостоятельного целого, отрывая его от человека, тем самым обесчеловечивает и лишает его бытие согласного с человеческим существованием смысла. Вне своего экзистенциального отношения к живой жизни человек впадает в бесконечную раздвоенную рефлексию, его мышление при этом теряет живую почву и безуспешно надеется обрести твердую основу в теоретическом блуждании отвлеченного разума. В отрыве от живой жизни человек также утрачивает онтологическую связь с бытием мира и пытается постигнуть его как нечто существующее независимо от бытия человека, тогда как человек и мир находят свое согласованное единство в стихии живой жизни. В ней, проникая в ее глубину, человек мистически выходит к реальности первозданного божественного творения и к самому Богу. В социальном аспекте категория «живой жизни» находит свою сущность, согласно мировоззрению Достоевского, в жизни русского народа как носителя высшего религиозного смысла в форме православного христианства. В православной вере простого русского человека 19-го века Достоевский видел бесконечную возможность актуализации подлинной социальной действительности, базирующейся на «деятельной любви» и нравственных принципах христианства, а также на глубинном постижении внутренней сопричастности каждого единству жизни, где «всяк за всех виноват». Культурный русский человек эпохи Достоевского находится вне этого постижения и, следовательно, вне этого единства, т. к. отчужден от своих экзистенциальных корней, уходящих в почву народа или в почву живой жизни, при этом противопоставляет себя духовному смыслу народа и создает механически единый социум, в котором человек ощущает себя потерянным, духовно зависимым и страдающим от порожденного им социального единства, которое Достоевский обозначает как «всемство». Человек стремится изменить такое положение через радикальное преобразование общества на основе отвлеченного разума. Ориентируясь на механическое преобразование социальной действительности, игнорируя экзистенциальную укорененность человека в тайне живой жизни подобные проекты в конечном итоге еще более деформируют жизнь. В религиозно-этическом плане Достоевский ставит проблему мирового зла и соотносит ее с проблемой свободы. Само существование в мире зла объясняется свободой человека, непостижимой для рационалистически ориентированного познания. В тайне свободы скрыта тайна зла. Поверхностное рационалистическое объяснение зла не признает тайны человеческой свободы, сводя ее к детерминации внешними для человеческого существа факторамиобществом и природой. Поэтому зло люди надеются преодолеть через отрицание свободычерез принуждение и насилие. Достоевский показывает, что проблема зла не имеет однозначного решения — не только в социальном, но и в религиозном контексте. Признание существования Бога усугубляет эту проблему, но отнюдь не разрешает ее. Таковы основные положения мировоззрения Достоевского.

Философия Шестова и философия Бердяева во многом определялись взглядами Достоевского. Но, как видно из проделанной нами работы, развитие этих учений осуществлялось по разным направлениям.

Шестов в основном использует и развивает только одну сторону мировоззрения Достоевского — критику и критическое отношение писателя к рационализму. Достоевский для него — это прежде всего восставший против верховенства разума в познании и господства необходимости в бытии. Этот момент становится центральным в философии Шестова. Источник господства необходимости Шестов видит в знании. Знание не просто констатирует факты действительности, но и конституирует их как всеобщие и необходимые. Всеобщее и необходимое знание заворожило сознание человека и легитимировало необходимость и ее ничтожащее действие в мире. Вне знания и вне, соответственно, необходимости бытие являет себя в первозданной сущности — таким, каким оно вышло из рук Творца. Чистое бытие обнаруживает себя в качестве абсурдной и непостижимой реальности. Здесь у Шестова есть общее с Достоевским, но есть и различие. Достоевский тоже противопоставляет непосредственность живой жизни жизни, уложенной в категории разума и разумом опосредованной, также живая жизнь в глубине своей раскрывается как райское бытие человека и мира. Но если Достоевский характеризует рай как экзистенциальное единство и экзистенциальную гармонию человека с миром (см., например, «Сон смешного человека»), то Шестов понимает райское состояние как свободу, под которой видит бесконечные возможности человека в осуществлении своих желаний. Шестов здесь, на наш взгляд, следует логике от противного: если в мире, где царствует необходимость, человек вынужден согласовывать свои желания с ограниченными этой необходимостью возможностями, то в мире в его первозданной чистоте — напротив, возможности согласовываются с безграничными желаниями человека. Но несмотря на все вышесказанное, нужно сказать, что шестовская критика разума и знания не самодостаточна и не самоценнав конечном результате она направлена на постижение положительного опыта бытия, не опосредованного разумом. Бытие мира чудесно в своей основе, согласно Шестовустремление человека избавить мир от всего чудесного, все познать и все объяснить в логике теоретического разума не обогащает ни человека, ни мир.

Философская позиция Бердяева находится ближе к онтологическим воззрениям Достоевского. Его понимание духа как реальности, непосредственно составляющей единство и целостность человеческого бытия и в то же время обнаруживающей и фундирующей бытие мира, совпадает с тем, что Достоевский обозначает «живой жизнью», хотя бердяевская категория «духа» характеризуется сложнее. Духовная реальность, по Бердяеву, изначально парадоксальна и не укладывается в ограниченные понятия и логику разума. Дух и есть то, что называется экзистенциейдух есть то, из чего исходит познание, но познается только в непосредственном бытии в духе. Дух — это всегда субъект, и быть в духе — это значит подлинно быть и быть в себе. Так же как и «живая жизнь» Достоевского, бердяевская трактовка духа предполагает глубинную связь с миром иным — с реальностью Бога. Мир, познаваемый наукой, не обладает подлинной реальностью вне бытия духа, как и для Достоевского этот мир отчужден от целостного человеческого бытия и не имеет в себе высшего смысла. Бытие человека «обширнее» объективного бытия и возвышается над ним. Эта позиция не противоречит и философии Шестова. Для Шестова подлинное бытие постигается вне принуждающего действия необходимости и коррелятивной ему принудительности объективного знания и, следовательно, предполагает известного рода антропологизм.

В критике рационалистического знания, ориентированного на постижение реальности вне бытия человека, а также в соответствующей трактовке подлинного бытия как бытия согласованного с человеческой реальностью позиции Шестова, Достоевского и Бердяева сходятся и характеризуются как экзистенциально-философские позиции.

Достоевский с непосредственностью гениального художника сумел поставить сложнейшие философские вопросы во всей их остроте. Последователи его мысли пытались осмыслить и разрешить их в философском контексте. Проблема человека, проблема смысла его существования, проблемы свободы и зла стали центральными проблемами философии Шестова и Бердяева. Мы хотели показать в нашей работе сложность и противоречивость данной проблематики как у самого Достоевского, так и у названых мыслителей. Мы также стремились подчеркнуть, что их отношение к этим проблемам не имеет характера простого теоретического любопытства, но выступает как существенная духовная потребность в постижении тайны бытия. Кроме того, нам хотелось обратить внимание на то, что вопросы этих мыслителей имеют огромное значение для современности — не только для современного знания, но и для социальной, политической и экономической сторон сегодняшней жизни. Мы смеем надеяться, что нам это удалось, и потому на этом завершаем нашу работу.

Положения, выносимые на защиту.

1). Исследование художественных произведений и публицистики Ф. М. Достоевского показывает, что взгляды писателя определяются важной для его мировоззрения категорией «живой жизни», смысловое содержание которой разворачивается под экзистенциальным углом зрения. В отрыве от тайны «живой жизни» человек в творчестве Достоевского впадает в бесконечно блуждающую рефлексию по отношению к себе и к миру и надеется снять возникающие в результате этого отрыва противоречия с помощью механического преобразования социальной реальности. Это еще более усугубляет положение человека в мире, ибо главное, что упускает человек в таком постижении и преобразовании бытия является духовная свобода человека, источник которой находится в непосредственном единстве человека с «живой жизнью» .

2). Основная тема философии JI. И. Шестова — человек перед лицом безграничного господства необходимости, источник которого Шестов полагает в человеческом знании, не только констатирующего, но и конституирующего действие необходимости. Всеобщее и необходимое знание заворожило собой человека и легитимировало собой уничтожающую сущность необходимости. Полнота бытия обнаруживается, согласно Шестову, вне ограничивающего бытие знания, но только в контексте абсурдной веры, как экзистенциального акта, объемлющего и обнаруживающего целостное бытие человека. Таким образом, раскрывается положительный онтологический аспект мировоззрения Шестова.

3). Центральной для философии Н. А. Бердяева проблемой является проблема отчуждения — прежде всего отчуждения природы от духовного бытия человека, характеризуемого в качестве экзистенции. Такого рода отчуждение проникает в глубину и все сферы жизнедеятельности человека. Отчуждение природного бытия от духовного в гносеологическом аспекте предстает как объективация — отчуждение объекта познания от полноты бытия субъекта, в религиозно-мифологическом аспекте отчуждение предстает как грехопадение человека и мира вместе с ним, в социальном аспекте — как отчуждение личности от общества, в этическом — как отчуждение моральных форм добра и зла от изначально сущего сверх-добра.

4). Общим для всех интересующих нас мыслителей является своего рода антропологизм в онто-гноселогическом аспекте. Как для Достоевского, так и для Шестова и Бердяева подлинное бытие постигается через человека, в иррациональной глубине его экзистенции. Такое постижение выводит человека в метафизическую область бытия Бога, в то время как знание, основанное на автономии разума, заслоняет бытие от человека мыслительными конструкциями и уводит его от тайны жизни. В критике рационалистического знания, ориентированного на постижении реальности вне бытия человека, а также в соответствующей трактовке подлинного бытия, согласованного с.