Язык арбитража (третейского разбирательства)

Часть 1 ст. 24 Закона об арбитраже (третейском разбирательстве) опосредованно отражает конституционную норму, согласно которой государственным языком Российской Федерации на всей ее территории является русский язык (ст. 68 Конституции РФ). Это и обусловило общую презумпцию, согласно которой при отсутствии иных установлений языком третейского разбирательства является русский язык. В то же время указанное правило не является абсолютным. В случае если стороны договорятся о том, что третейское разбирательство должно вестись на ином языке, это правило имеет приоритетный характер. Таким образом, норма о языке третейского разбирательства носит диспозитивный характер, т. е. предоставляет сторонам право изменить на основании собственного усмотрения правило о языке третейского разбирательства.

В литературе высказывались критические суждения в адрес подхода, зафиксированного в указанной норме¹. Так, К. К. Лебедев полагает, что желательно внести изменения в эту норму, «поскольку многие современные языки могут вызвать у третейского суда большие, а иногда и непреодолимые трудности с переводом». При этом автор приводит пример из собственной практики, когда третейский суд столкнулся с трудностями, обусловленными поиском квалифицированного переводчика с исландского языка^[1][2]. Представляется, что приведенный пример является довольно редким в практике и потому в целях оптимального правового регулирования им можно пренебречь.

Действительно, подобного рода случаи, связанные с поиском квалифицированных переводчиков с экзотических для России языков, хотя и могут иметь место в практике третейского разбирательства, однако подобного рода случаи все-таки являются редкими исключениями. В целом же предоставление сторонам права самостоятельно избирать язык третейского разбирательства является демократическим правилом, учитывая нужды заинтересованных лиц. К тому же «экзотичность» языка нс является непреодолимым препятствием; существует юридический механизм преодоления этой трудности, хотя, возможно, и весьма дорогостоящий для участников третейского процесса.

Указанная норма совсем не означает запрета участнику третейского разбирательства выступать в заседании третейского суда на родном языке, так же как и предоставлять необходимые материалы на родном языке. Обладая правом выступить на любом языке, сторона, представляющая документы и другие материалы не на языке (языках) третейского разбирательства, обязана обеспечить перевод этих документов. В законе не установлено, каким образом заверяется представленный перевод. Предпочтительной формой является нотариальная форма удостоверения перевода. Однако это, видимо, не означает невозможности иных форм его удостоверения. Например, представляется допустимым для третейского процесса, что перевод удостоверяется переводчиком, который знаком третейским судьям, осуществляющим судебное разбирательство, вызывает доверие у них и которому также доверяют и участники процесса.

Порядок привлечения переводчика для обеспечения прав лиц, не владеющих языком третейского разбирательства, законодательно не урегулирован. Однако очевидно, что этот порядок осуществляется в контексте нормы, установленной в ч. 2 ст. 24 Закона об арбитраже (третейском разбирательстве). Именно на сторону, заинтересованную в переводе, возлагается бремя обеспечения перевода и привлечения переводчика для участия в третейском разбирательстве. При организации устного перевода в ходе третейского разбирательства будет полезным ориентироваться на Комментарий ЮНСИТРАЛ по организации арбитражного разбирательства, в котором, помимо прочего, содержатся и рекомендации обеспечения возможных потребностей в переводе устных заявлений. В частности, в указанном Комментарии говорится о том, что если в ходе устного разбирательства потребуется устный перевод, то целесообразно рассмотреть вопрос о том, должен ли этот устный перевод быть синхронным или последовательным, и должна ли ответственность за его обеспечение возлагаться на какую-либо из сторон или на третейский суд.

Праву стороны представлять материалы дела на языке, который не является языком третейского разбирательства, корреспондирует обязанность третейского суда принять такие материалы. Однако в этом случае у третейского суда также имеется право потребовать от стороны, предоставившей такие документы, обеспечить их перевод на язык третейского разбирательства. Нарушение правил о языке третейского разбирательства может быть причиной отмены компетентным государственным судом решения третейского суда либо отказа в выдаче компетентным государственным судом исполнительного листа по исполнению решения третейского суда. Основанием для этого будет нарушение основополагающих процессуальных прав заинтересованной стороны, а следовательно, нарушение ее права на судебную защиту, принципов равноправия и состязательности^[3].

При реализации правил о языке третейского разбирательства невозможно игнорировать и нормы, регулирующие использование языка в арбитражном и гражданском процессе. Это связано с тем, что в случае опротестования решения третейского суда либо подачи заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда соответствующие процедуры в компетентном государственном суде будут вестись согласно этим правилам. В соответствии со ст. 12 АПК РФ судопроизводство в арбитражном суде ведется на русском языке — государственном языке РФ. Пленум ВАС РФ, давая рекомендации арбитражным судам, в постановлении от 11.06.1999 № 8 «О действии международных договоров Российской Федерации применительно к вопросам арбитражного процесса» подчеркнул, со ссылкой на вышеуказанное правило, что «арбитражный суд принимает документы, составленные на языках иностранных государств, только при условии сопровождения их нотариально заверенным переводом на русский язык» (п. 28).

На практике это означает, что даже если третейское разбирательство осуществлялось при использовании документов не на русском языке, то при поступлении соответствующих документов в компетентный государственный суд они должны быть сопровождены нотариально заверенным переводом на русский язык. Например, третейское соглашение было составлено на английском языке, и третейский суд в составе судей, владеющих английским языком, удовлетворился представленным документом, определив на его основании собственную компетенцию. Со стороны лиц, участвующих в деле, также не было ходатайств о переводе указанного третейского соглашения на русский язык. Однако в том случае, если решение третейского суда будет опротестовано или возникнет необходимость в выдаче исполнительного листа на его принудительное исполнение, соответствующее третейское соглашение должно быть направлено в компетентный государственный суд вместе с нотариально заверенной копией.

Это, в частности, следует и из норм гражданского процессуального и арбитражного процессуального законодательства, которые предусматривают, что к заявлению об отмене решения третейского суда и к заявлению о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, помимо прочего, должно быть приложено подлинное соглашение о третейском разбирательстве или его надлежащим образом заверенная копия. В противном случае компетентный государственный суд не сможет выполнить возложенные на него функции и определить компетенцию третейского суда, рассмотревшего дело на основании данного третейского соглашения. Невыполнение указанного правила является основанием для оставления заявления без движения или возвращения лицу, его подавшему.

• [1] См.: Зайцев А. И., Филимонова М. В. Комментарий к Федеральному законуот 24 июля 2002 г. № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» (постатейный) // СПС «КонсультантПлюс» (автор коммент. к ст. 24 — М. В. Филимонова); Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону «О третейских судахв Российской Федерации» // Третейский суд. 2003. № 2. С. 24—25 (автор коммент. —К. К. Лебедев).
• [2] Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону «О третейских судах в Российской Федерации // Третейский суд. 2003. № 2. С. 24—25 (автор коммент. — К. К. Лебедев).
• [3] В постановлении от 22.12.2009 по делу № А43−29 903/2008;15−845 ФАС Волго-Вятского округа указывает: «Лишение заинтересованного лица права на должное ознакомлениес материалами дела вследствие необеспечения перевода последних на язык третейского разбирательства фактически приводит к несоблюдению при ведении третейского разбирательства принципов равноправия и состязательности».