Полицивилизационная концепция: Россия — Восток — Запад

Всеобщие свойства информационного медиаторства и журнализма, обсужденные в связи с моноцивилизационной концепцией развития информационного общества, не отменяют различия в видах коммуникаторства в разных цивилизационных подтипах, существующих в рамках единого человечества. И это является предметом изучения полицивилизациопной концепции, которая активно разрабатывается учеными, в частности исследователями Университета дружбы народов, где регулярно проходят философские конгрессы «Восток — Запад». Активное обсуждение особенностей разных цивилизационных типов связано, с одной стороны, с различием, порой до противополагания, этих цивилизаций, с другой — с неизбежными процессами интеграции и глобализации.

Полицивилизационная теория предполагает, что сейчас в мире сосуществуют как минимум два основных цивилизационных типа, две модели.

Западная (или технократическая) цивилизация характеризуется открытым демократическим типом общества, основанным на ценностях свободы, примате частной собственности, индивидуализме и рационализме, когда прогресс понимается в основном как развитие материальной инфраструктуры; существует идеология покорения природы человеком, а общество развивается революционным путем, путем изменения первоначальной структуры.

Восточная цивилизация тесно связана с религиозным сознанием, имеет, как правило, тоталитарный тип общества с лидером во главе, с приматом общественной собственности, коллективного труда, основана на культе веры, иррациональном, интуитивном типе мышления и исповедует идею гармонии мира и человека, а развитие понимает как духовное совершенствование людей и исповедует эволюционный путь развития (см. работы Ю. Гущина, В. Дворецкого, Ю. Павлова, О. Платонова, А. Смирнова, П. Сорокина и др.). Конечно, есть модификации этих двух крайних моделей, и, безусловно, они динамично развиваются, взаимовлияя друг на друга (табл. 6).

Таблица 6

Анализ цивилизационных различий Востока, Запада и России позволяет прийти к выводу, что российская цивилизация по многим позициям оказывается самобытной, но в то же время пограничной, интегрирующей многие черты западной и восточной цивилизаций, синкретичной, целостной и потому примиряющей противоречия Запада и Востока, гасящей остроту их крайних позиций.

Эта синтезность российского менталитетного строения, примиряющая противоречия крайних цивилизационных типов, порой достаточно агрессивно настроенных друг к другу (что ярко доказали события после беспрецедентной катастрофы башен-близнецов в США, войны в Афганистане и Ираке, события в Югославии и Африке), думается, может содействовать исторической миссии России в развитии человечества — ее интегративной роли на пути дальнейшего развития цивилизации. Это следует не из деклараций тех или иных ученых, культурологов, политологов или социологов, а из объективного научного анализа. И роль российских СМИ в этих процессах по определению является крайне важной, ибо журнализм такого интеграционного типа, погашающий (не спрямляющий, не примитивизирующий) крайности, конфликты, несоединимости, — это журнализм с цивилизационной перспективой. Поэтому он не должен терять своего своеобразия и превращаться в одну из крайних моделей.

Приведем одно из современных определений: «русская цивилизация — это целостная совокупность духовно-нравственных и материальных форм существования русского народа, определившая его историческую судьбу и сформировавшая его национальное сознание»^[1]. Ученый полагает, что ее духовно-нравственные ценности открываются в православной этике и добротолюбии, русской иконе, церковном зодчестве, трудолюбии как добродетели, нестяжательстве, взаимопомощи и самоуправлении русской общины и артели, в преобладании духовных мотивов жизни над материальными, когда целью жизни были не вещь, не потребление, а совершенствование, преображение души.

Эта точка зрения близка позиции известного американского ученого русского происхождения Пигирима Сорокина (1889— 1968), который высоко оценивает достижения русской нации в культурном, научном, философском, религиозном, законодательном, моральном, эстетическом развитии. Он относит к основным чертам русской нации:

• — относительную длительность существования,
• — огромную жизнеспособность,
• — замечательное упорство, выдающуюся готовность идти на жертвы во имя выживания и самосохранения нации,
• — интенсивное территориальное, демографическое, политическое, социальное и культурное развитие;

к дополнительным:

• — расовое этническое разнообразие населения,
• — юридическое и фактическое равенство разнообразных расовых и этнических групп населения, наций и особых обществ,
• — сравнительно мирное расширение границ и роста русской нации, государства, оборонительный характер войн, агрессивность нации.

Интегральная социология Питирима Сорокина позволила ему на основе объективного анализа определить особенности русской нации, лишенные крайностей западников и славянофилов, на основе не эмоций и эмпирических наблюдений, а на основе репрезентативного научного анализа: «Совокупность основных черт русской нации включает ее сравнительно длительное существование, огромную жизнеспособность, замечательное упорство, выдающуюся готовность ее представителей идти на жертвы во имя выживания и самосохранения нации, а также необычайное территориальное, социальное, демографическое, политическое, социальное и культурное развитие в течение ее исторической жизни»^[2].

Процесс интеграции российской цивилизации с западной и восточной, будучи неизбежным, должен быть очень гармоничным и тонким — включать все лучшее из западной и восточной цивилизаций, оставаясь на своих самобытных позициях, сохраняя все глубинно-духовные, исконные черты русской цивилизации.

В России еще с известной прозападнической позиции П. Я. Чаадаева, полемики с ним А. С. Пушкина и особенно славянофила А. С. Хомякова идет спор о пользе и вреде западных влияний на Россию. А. С. Хомяков с сожалением говорит о тех влияниях Запада, которые не пошли на пользу России. «Мы отложили работу о совершенствовании всего своего, ибо в нас внушали любовь и уважение только к чужому, и это стоит нам нравственного уничижения. Родной язык не уважен; древний наш прямодушный нрав часто заменяется ухищрением; крепость тела изнеживается; новость стала душой нашей; переимчивость овладела нами…»^[3]

Как современны слова А. С. Хомякова! Нравственность унижена. падение нравов, какого не знала наша история, инспирируется СМИ и западной кинопродукцией. Родной язык не уважен. в бытовой речи, в СМИ — «герлзы», «тайки», «шоу»; в рекламе — названия и вывески на английском; на телеэкране и в газетах — примитивный сленг, рубленная на западный манер шаблонная речь; забывается настоящий литературный язык, правильная орфография и орфоэпия. Новость стала душой нашей, вместо души — информация, порой агрессивная и пошлая. Духовная наполненность души, ее глубина и сущностность, ее нравственное значение заменились безразличной информацией или сенсацией, агрессивным, телесным содержанием. Новость хочет заменить душу нации. Практически мы живем уже в информационном обществе с безличной общей глобальной информацией.

Славянофильское крыло, которое ратовало за русскую национальную самобытность, глубину и духовность русской культуры, включало И. В. Киреевского, А. С. Хомякова, К. С. Аксакова, Н. Я. Данилевского. Г. В. Флоровский писал, что уже во времена Чаадаева магистраль русского западничества уходит в атеизм, в реализм и позитивизм.

И сейчас сторонники западничества и евразийства нередко полемизируют между собой и спорят о путях России. Многие отстаивают самостоятельный путь развития российской цивилизации. Один из ярких представителей этого направления — А. Солженицын, который в книге «Россия в обвале» резко высказывался против вмешательства Запада, особенно США, в наши дела: «Рабски подчиняемся программе международного валютного фонда», «безоглядная распродажа национального богатства», «уморительная погоня за иностранными инвесторами». «В экономической сфере мы безоглядно — и с опасной поспешностью — кинулись перенимать западные формы жизни. Но эго и недостижимо: уклад чужой жизни невозможно скопировать, не перерождаясь болезненно: он должен органически вытекать из традиций страны»^[4].

Солженицын справедливо говорил об опасности глобалистской нивелировки и усредненности, подчинения единым стандартам: «К концу XX века каток нивелировки все жестче прокатывается по особенностям, характерностям, своеобычию национальных культур и национальных сознаний — и, сколь удается, выглаживает все эти индивидуальные особенности под всемирный (американский, англосаксонский) стандарт. Действие этого катка грозит погасить все краски многообразия человечества, всю духовную сложность и яркость его. Этот процесс всеобщей стандартизации по смыслу своему — энтропийный. Выравнивая потенциалы разлиний, он ослабляет способности человечества к развитию духовному, а вослед и к иным видам развития… Наше национальное сознание впало в летаргию. Мы еле-еле живы: между глухим беспамятством позади и грозно маячащим исчезновением впереди. Мы — в национальном обмороке»^[5].

Слова Солженицына были крайне актуальны в конце прошлого столетия и сегодня во многом не потеряли своего значения. Однако, похоже, что сейчас процесс осознания определенных отрицательный воздействий худших сторон западной цивилизации начинает ощущаться нашим обществом, главным образом потому, что западная массовая продукция широким потоком хлынула на ТВ и народ получил возможность познакомиться с нею реально и понять ее часто вредоносный смысл, особенно для молодежи. Сейчас национальное самосознание возрождается в России и очень сильна потребность в объединяющей общенародной идее, идее сильного и динамично государства.

Но, размышляя о специфике русской цивилизации, русской нации на основе анализа некоторых научных идей в этой проблематике и на основе традиционной ценностной структуры, приходя к выводу о ее самобытности, мы в то же время видим ее тесные связи и с западной, и с восточной цивилизациями, делаем вывод о ее синтезном характере при сохранении основной константы — духовности, патриотизма, доброславия, трудолюбия.

Особенности американской ментальности можно проанализировать на основе американской философии прагматизма, опирающейся на воззрения таких известных деятелей США, как Б. Франклин, Т. Джефферсон, Т. Пейн, Р. Эмерсон и Г. Торо.

Сторонники прагматизма (от греч. pragma — дело, действие) Ч. С. Пирс, У. Джемс, Д. Дыои полагали, что философия должна заниматься не размышлением о первых началах бытия и познания, а общим методом решения тех проблем, которые встают перед людьми в различных жизненных («проблематических») ситуациях в процессе их практической деятельности в постоянно изменяющемся мире.

Анализ мировоззренческих, философских концепций американского общества приводит к выводу, что они построены на нескольких принципах:

• — на земных, человеческих началах, а не на абстрактно-теологических;
• — во главу угла ставят понятие пользы, практичности, удовлетворения насущных, базовых потребностей;
• — утверждают динамизм, изменяемость, относительность истин, которые считают инструментом, средством для человеческой деятельности;
• — основным методом познания считают научный метод, предпочитая его методам интуитивным, иррациональным, умозрительным;
• — познание считают орудием, инструментом приспособления человека к противостоящей ему среде;
• — эмпирические методы исследования предпочитают абстрактно-теоретическим;
• — опыт, практику, действие, поступки, активность считают главным критерием и мерилом истины;
• — нравственные ценности полагают не абсолютными, не вечными, не данными Богом, но относительными, земными, изменяемыми в зависимости от обстоятельств;
• — критерием нравственности считают практическую пользу, и потому принимают любые ценности, в том числе разнополюсные, если они диктуются моментом; основной ценностью полагают достижение успеха;
• — наиболее адекватной теории прагматизма, релятивизма, считают демократию, как систему наиболее свободную, не сковывающую инициативу, терпимую к разномыслию, к разподействию, к разнополюсным ценностям, к их дуализму.

Эти особенности американской философии и миропонимания отчасти проявились и в результатах наших совместных с американскими учеными сравнительных социологических исследованиях, когда мы изучали ориентации американских и российских журналистов, хотя это и не было нашей специальной задачей, а изучали мы в основном профессиональные проблемы (см. параграф 3.3).

Однако — при всем различии цивилизаций — в начале третьего тысячелетия особенно отчетливо выявляется единство мира в его многообразии, целостность человечества в единстве его цивилизационной судьбы.

Дальнейшие пути цивилизации мыслятся как глобализация экономического, научно-технического, социокультурного и политического развития; приоритет целого, когда единство человечества начинает превалировать над различиями и противоречиями; нарастание интеграционных процессов; культурный синтез; взаимообогащение культур; «планетаризация человека» (Тейяр де Шарден), усиление процессов миграции; постепенная «пантеизация», все более осознанное понимание кровной связи человека с миром природы, зависимости от космических и вселенских закономерностей; расширение коммуникации, связей, взаимообщения;

информатизация планеты, становление информационного общества; этнокультурное взаимодействие различных цивилизационных образований; поиск новых императивов международных отношений.

В последние годы идет интенсивный процесс интеграции западных и восточных цивилизаций во всех направлениях — экономическом, политическом, культурном и даже в системе духовных верований и направлений, хотя в меньшей степени, чем в других областях. И в России в последние десятилетия происходит конвергенция с западной моделью, в частности с американской. Может быть, этот процесс идет чрезмерно быстро, потому что нельзя такой крупный своеобычный народ с глубокими, в чем-то консервативными традициями чересчур бойко, а порой насильно понуждать к непривычному ему типу мироустройства и образа жизни.

И хотя всемирная интеграция — процесс в значительной степени объективный, но она возможна до определенных пределов, пока не приходит в противоречие с национальным характером, не ломает вековые традиции народа.

Российская модель общественного и духовного устройства не уподобляется и не может полностью уподобиться западной модели, поэтому процесс сближения может быть частичным, но достаточным для того, чтобы перейти от прежней конфронтации к добрососедству и с западными, и с восточными странами.

Безусловно, колоссальную роль в интеграционных процессах играют средства массовой информации как самые адекватные этим процессам. Адекватность эта проявляется во всеобщности и всепроникаемости информации, в ее многоуровневое™, в быстроте или даже моментальное™, симультанное™ ее распространения, в ее аксиологических, креативных, пассионарных, социономических и психологических свойствах и возможностях.

• [1] Платонов О. Русская цивилизация. М., 1995. С. 4.
• [2] О России и русской философской культуре. Философия русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990. С. 472.
• [3] Русская душа. Тысяча лет отечественного любомудрия. М., 1976. С. 101.
• [4] Солженицын А. Россия в обвале. М., 1998. С. 35.
• [5] Солженицын Л. Россия в обвале. С. 115, 156.