Особенности правовой культуры в российском обществе

Последние десятилетия развития российского общества характеризовались проведением структурных преобразований, которые часто рассматриваются в науке как модернизационные процессы. Необходимо отметить, что современная зарубежная социология породила огромную литературу по проблемам модернизации. В мировом обществоведении имеются значительные теоретико-методологические разработки подхода к исследованию проблем модернизации и развития. Разрабатывались критерии, определялись фазы, этапы и типы модернизации, ее агенты и элиты, их влияние на темпы и характер самого модернизационного перехода. Мы рассматриваем модернизацию как комплексный процесс, охватывающий различные сферы общественной жизни: экономическую, социальную, политико-правовую. В ходе модернизации менее развитые общества приобретают черты более развитых. Процессы, которые происходят сегодня в России, можно также определить как модернизационные, если иметь в виду обозначившееся в годы рыночных реформ движение в сторону западной цивилизации, включающее внедрение в стране рыночных институтов, сопряженных с ними принципов правового государства, либерализма и т. д.

Следует отметить, что в ходе модернизации важные изменения происходят и в рамках правовой системы общества. Они проявляются в первую очередь и самым быстрым образом в сфере преобразования правовых институтов, посредством закрепления в законах, указах, постановлениях тех преобразований, которые произошли в экономике и в организации политической власти. Говоря о правовой модернизации, обычно имеют в виду несколько ее аспектов. Прежде всего, это институциональный, правотворческий аспект, состоящий в сближении правовых систем современности; немаловажное значение имеет правореализационный аспект, где особый интерес вызывает формирование наднациональных юрисдикционных органов. Наконец, существует еще и аспект утверждения новой правовой идеологии, нового типа правосознания и правовой культуры, что выражается в унификации правовых ценностей и сближении фундаментальных характеристик национальных правовых культур^[1]. Для нас очевидным является то обстоятельство, что различные компоненты правовой системы могут изменяться неравномерно, вбирая в себя массу негативных черт, обусловленных системным кризисом переходного общества. Не вызывает сомнений тот факт, что изменения на уровне ценностного сознания, как правило, происходят гораздо медленнее, чем перемены, связанные с функционированием основных социальных институтов общества, однако именно сфера сознания выступает важнейшим побудителем повседневного поведения на индивидуальном уровне. И только при условии трансформации этой сферы происходит постепенное формирование гражданского общества.

Аксиологической основой правовой модернизации являются имеющие всеобщее признание универсальные конституционные ценности современной демократии. К ним можно отнести ценности свободы и прав человека, социальной справедливости и равенства всех перед законом, правового социального государства, разделения властей, политического, идеологического и экономического плюрализма. Если конкретизировать указанный постулат, то можно отметить, что преобразование в сфере правовых ценностей проявляется в возникновении новых ориентаций. В частности, возникает осознание следующих ценностей:

• 1) свободы (защита от произвола сильных, а также наделенных властью);
• 2) общего блага (обеспечение благой жизни сограждан);
• 3) справедливости, законности (власть законов, а нелюдей);

4) равенства (как вариация справедливого обращения при урегулировании правового конфликта, то есть справедливо равного наказания, справедливого воздаяния)¹.

Правовое равенство — это равенство свободных и независимых друг от друга субъектов права по общему для всех масштабу, единой норме, равной мере. Правовое равенство — это равенство свободных и равенство в свободе, общий масштаб и равная мера свободы индивидов. Право говорит и действует языком и средствами такого равенства и благодаря этому выступает как всеобщая и необходимая форма бытия, выражения и осуществления свободы в совместной жизни людей. С идеально-типологической точки зрения гражданское общество — это своего рода социальное пространство, в котором люди взаимодействуют между собой в качестве независимых как друг от друга, так и от государства индивидов. Основа гражданского общества — цивилизованный, самодеятельный полноправный индивид. Следовательно, формирование гражданского общества неразрывно связано с развитием идеи индивидуальной свободы, признания самоценности каждой отдельно взятой личности. Именно личность с системой сформировавшихся правовых представлений и предпочтений является реальным субъектом правовой культуры и правового поведения. Именно в личностную культуру человека вписаны культурные традиции права и политики, неразрывно связанные с другими сферами культуры общества.

В рамках соотношения гражданского общества и правового государства функционирует модель правового поведения, состоящая в диалоге власти и человека, основывающаяся на таких характеристиках, как принцип личной инициативы, сознание индивидом собственной ценности и правового статуса, а также реальное уважение к закону и готовность его неукоснительно соблюдать. Реалии гражданского общества предполагают особую роль права как социального института. В этом случае право выступает как совокупность правил справедливого (главным образом возмещающего и примиряющего) назначения, благодаря которым права и обязанности сограждан обретают определенность и становятся приемлемым и в определенной степени доступным кодексом поведения.

Право делает предсказуемым (и в этом смысле традиционным) поведение сограждан в различных конфликтных ситуациях правового характера. Право содействует замене насилия и жестокости в пользу мирного и сравнительно необременительного разрешения конфликтов и споров. Оно облегчает адаптацию (приспособление) старых норм и процедур разрешения конфликтов к изменившимся условиям. Состояние правовой культуры в гражданском обществе обеспечивает ориентацию общества в целом и государства на индивида, защиту его личных прав и психологического комфорта. Правовое поведение индивидов в гражданском обществе соответственно характеризуется преобладанием правомерного поведения, что связано с высоким уровнем индивидуального самосознания и правосознания.

Вместе с тем, рассматривая идеальную модель перехода к правовой культуре гражданского общества, закрепленного в принципах правового государства, следует отметить, что в реальности такой переход затруднен историко-культурными традициями конкретных общества. Речь идет об историкоправовых традициях, сформировавшихся в процессе исторического развития конкретных стран, складывающихся в них типов правосознания. Собственно правосознание можно разделить по видам его субъектов, носителей. По этим основаниям правосознание может быть индивидуальным, характеризующим правовые взгляды, эмоции одного человека, и коллективным. Для характеристики макроколлективов используется понятие «общественное правосознание», к которому можно отнести правовые воззрения наций и народностей.

Некоторые современные исследователи, констатируя низкий уровень современного российского правосознания, отмечают, что этому способствовали, прежде всего, мероприятия современных российских реформаторов, характеризующихся беззаконием, падением государственной дисциплины, высоким уровнем коррупции и так далее. Для нас же очевидным является тот факт, что дефицит права и позитивного правосознания в нашей стране имеет более отдаленные корни, которые уходят в историю российского государства. Российское общественное правосознание имеет как минимум две характерные особенности, воспроизводящиеся на различных этапах отечественной истории. Первая особенность связана со спецификой юридического менталитета российского общества, который изначально отличался небрежным, отрицательным отношением к праву. Здесь имеется в виду, прежде всего, такая характеристика правовой культуры, как правовой нигилизм. Под правовым нигилизмом принято понимать отрицательное отношение к праву, закону и правовым формам организации общественных отношений. По мнению В. Г. Сафонова, правовой нигилизм есть совокупность трех составляющих:

• 1) внутреннего понимания (личностно мотивированного) либо признания (интуитивно или опытно подтвержденного) несостоятельности права (его норм, институтов, отраслей) как объективной ценности;
• 2) личного отношения к праву или правооценивающей позиции (активной либо пассивной), которая зависит от уровня развития и качеств личности и является поведенческим стимулом;
• 3) мотивированного поведения (правомерного или неправомерного) субъекта, направленного на достижение своей цели наиболее выгодным путем^[2].

В данном случае получается, что для субъекта, «исповедующего» правовой нигилизм, правовая норма не выполняет той задачи, которая в нее изначально заложена: субъект не принимает регуляторные функции нормы и сознательно ее не использует в своей повседневной жизни. Фактически правовой нигилизм — это такое состояние, когда норма права осознается или признается индивидом как «ноль», «ничто», что проявляется в юридической некомпетентности индивида (отсутствии правовых знаний), негативной оценке права (отрицании его социальной ценности как наименее эффективного способа регулирования общественных отношений), распространенностью навыков и стереотипов неправового и противоправного поведения. Наиболее близким к данному понятию и одновременно часто используемым в литературе является термин «отрицание». Мы солидарны с точкой зрения И. Д. Невважая, который склонен рассматривать правовой нигилизм как особый тип правосознания. С этой точки зрения всякий субъект является носителем определенного типа правосознания, поэтому исследователь определяет правовой нигилизм как проявление определенного правосознания, «признающего» право, но понимающего его иначе — не так, как понимают его другие^[3]. В таком контексте правовой нигилизм будет означать просто то, что субъект правосознания не находит в жизни реального воплощения своего «видения», понимания права. Если рассматривать право как нормативное выражение исторически сложившегося порядка общественных отношений между свободными и равными субъектами, отклонение от которого может быть устранено мерами государственного принуждения, то правовой нигилизм будет подразумевать неверие человека в достижение такого уровня общественных отношений.

Известный российский историк В. О. Ключевский писал по этому поводу: «Не я виноват, что в русской истории мало обращают внимание на право: меня принудила к этому русская жизнь, не признававшая никакого права». По мнению П. И. Новгородцева, правовой нигилизм народа является ответной реакцией на несправедливые действия и несправедливые законы. Другой выдающийся русский философ Н. А. Бердяев отмечал, что «русский народ — самый аполитичный народ, никогда не умевший устраивать свою землю и законам не подчинявшийся»^[4]. Следует подчеркнуть, что формирование национального сознания в России в течение длительного времени шло в таких условиях, которые не могли не породить широкомасштабного юридического нигилизма. Это естественное следствие тех способов правления, которыми пользовалось русское самодержавие, многовекового крепостного права, репрессивного законодательства, несовершенства правосудия. Имело немалое значение и отсутствие должного внимания к праву со стороны православной церкви (в отличие, например, от католической, роль которой в рецепции римского права весьма существенна).

Не вызывает сомнений тот факт, что чрезвычайно важной характеристикой общественного правосознания и правовой культуры в целом являются национально-исторические особенности и традиции конкретного общества. Они представляют собой часть того, что Ш. Монтескье называл общим духом народа. Какие же национально-исторические традиции определили специфику правовой культуры России? На наш взгляд, характер отношения русского народа к государству и праву наиболее убедительно показан в творчестве мыслителей, которых принято называть славянофилами. Так один из известных представителей этого течения в общественно-политической мысли К. С. Аксаков в своей знаменитой записке «О внутреннем состоянии России» (1855) писал, что «русский народ есть народ негосударственный, то есть не стремящийся к государственности, не желающий для себя политических прав, не имеющий в себе даже зародыша народного властолюбия». С данной особенностью народной психологии тесно связано и особое отношение русского народа к праву. В данном контексте К. С. Аксаков, отмечая, что путь Европы — обожествление права и революции, противопоставляет ему русскую «философию права»: «Россия никогда не обоготворяла право, никогда не верила в его совершенство, совершенства от него не требовала», она «смотрела на него как на дело второстепенное, считая первостепенным делом веру и спасение души».

Оба приведенных тезиса, основополагающие для определения отношения русского народа к государству и праву, являются, по существу, анархическими. Не случайно первый из них почти дословно воспроизвел в своем произведении крупнейший идеолог русского анархизма М. А. Бакунин. «Славяне, — писал он в „Государственности и анархии“, — решительно племя неполитическое. Ну, а историю образования Российской империи все знают; тут участвовал и татарский кнут, и византийское благословение, и немецкое военное и полицейское просвещение. Бедный великорусский народ, а потом и другие народы, присоединенные к ней, участвовали в ее создании только своей спиной»^[5].

Как видим, целый ряд ученых и мыслителей связывают особенности российского общественного правосознания, прежде всего, с общественным строем самой России, политическими практиками и традициями управления страной. Для российского общественного правосознания характерен этатизм, который можно рассматривать как другую важнейшую особенность правосознания, воспроизводящуюся на протяжении длительного периода российской истории. Чрезмерная, неоправданная ориентация на государственную власть есть характерная особенность отечественной ментальности, существенно отличающаяся от западного правосознания и менталитета. Если в условиях западной цивилизации личность больше полагается на собственные силы и возможности, государство рассматривается как «арбитр», строго охраняющий индивидуальную свободу, безопасность, собственность своих граждан и действующий в соответствии с предписаниями права, то в российском обществе ситуация иная. Здесь индивид не обладает тем чувством позитивной правовой ответственности и долга, которое характерно для граждан западноевропейских демократий^[6].

Анализируя особенности этатистской психологии, присущей российскому общественному правосознанию, важно также отметить специфику взаимоотношения государства и личности в России. Трудно не согласиться с тем обстоятельством, что в нашей стране, о чем свидетельствует вся ее история, личность фактически всегда была бесправной в отношениях с государственной властью. Государство порой самым мелочным образом регламентировало жизнь людей, преследовало любое инакомыслие, политическую и экономическую свободу, игнорировало и нарушало им же установленные законы. Не случайно, что в научной литературе в качестве особенности российского общественного сознания и менталитета отмечается полное подчинение личности государству, а в момент народных возмущений — дикий произвол, побеждаемый еще более лютым государственным произволом.

Еще в XVIII столетии образованные люди в России мечтали ограничить самодержавие, произвол чиновников и помещиков фундаментальными и непреложными законами, однако отдельные попытки упорядочить российское законодательство и правосудие к успеху не привели. Современный отечественный ученый-правовед О. Э. Лейст объясняет это тем, что в России сложился особый тип полицейского государства, совершенно иной, чем, например, государство феодальнопрусского образца с его тотальной и детальной регламентацией всех сторон жизни и дотошным чиновничьим контролем за соблюдением правил и норм полицейской опеки. В Российской империи, вследствие обширности ее территории, невысокого уровня культуры господствовавших дворян-помещиков, традиционного почтения к меняющимся велениям носителей высшей власти в ущерб авторитету права, сложности, архаичности, запутанности законодательства сложились условия для совершенно иного типа самодержавно-полицейского государства. Его политический режим состоял не столько в детальном правовом регулировании отношений личной и общественной жизни, сколько в почти неограниченном произвольном вторжении в жизнь и отношения низших сословий со стороны помещиков, чиновников, полиции самодержавного государства^[7].

Подобный характер взаимоотношений общества и власти в российском обществе не мог не отразиться на его правосознании, сформировав весьма любопытную ситуацию. С одной стороны, для российского общественного правосознания характерно пренебрежительное отношение к праву и закону, а с другой стороны, сильная ориентация на государственную власть, которая и устанавливает правовые нормы в целях регулирования общественных отношений. Это дает основание предположить, что доминирующему в российском обществе типу правосознания свойственна установка, характеризующаяся не столько положительным отношением к праву, сколько боязнью санкций со стороны государства. На отмеченную особенность российского общественного правосознания в свое время обращал внимание еще А. И. Герцен. «Правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, — писал мыслитель, — была для него своего рода школой. Вопиющая несправедливость одной половины его законов научила его ненавидеть и другую; он подчиняется им как силе. Полное неравенство перед судом убило в нем всякое уважение к законности. Русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает и правительство»^[8].

Можно констатировать, что, несмотря на реформы 60—70-х гг. XIX в., власть права была мало знакома России. Наоборот, большинство россиян воспринимали издаваемые государством законы скорее как нечто направленное против них, а не как-то, что будет им помогать. Справедливости ради следует отметить, что при достаточно очевидном отсутствии в истории нашей страны стойких правовых традиций, правовых ценностей, ряд выдающихся русских юристов, ученых и практиков все-таки внес большой вклад в дело в России в конце XIX — начале XX вв. гражданского правосознания, однако эти ценности разделялись весьма узким кругом лиц. Общество же в целом сохраняло нигилистические правовые воззрения. Подобное отрицательное отношение к праву и закону, свойственное российскому обществу в дореволюционный период, было характерно даже для наиболее образованной его части — интеллигенции. Так, известный русский юрист Б. А. Кистяковский еще в начале прошлого века, сетуя на низкий уровень правосознания российской интеллигенции, цитировал стихи современного ему поэта-юмориста: «По причинам органическим мы совсем не снабжены здравым смыслом юридическим, сим исчадьем сатаны. Широки натуры русские, нашей правды идеал не влезает в формы узкие юридических начал»^[9].

Постсоветский период российской истории имеет переходный характер. С одной стороны, осуществляется переход к рыночной экономике, демократическому политическому режиму, приняты законы и другие нормативные правовые акты правового государства: в Конституции Российской Федерации 1993 г. выражены, уточнены и расширены права человека, создана юридическая база для функционирования предпринимательства, политических партий, движений и организаций граждан. То есть фактически на протяжении последних полутора десятилетий реформ властью были заложены институциональные основания функционирования гражданского общества, созданы предпосылки для формирования новых форм взаимодействия общества и власти, базирующихся на признании и соблюдении прав и свобод личности при условии неукоснительного соблюдения последней правовых норм, исходящих от государства. С другой стороны, все это пока остается не более чем декларацией. Мы уже обращали внимание на то обстоятельство, что различные компоненты правовой системы могут изменяться неравномерно, вбирая в себя массу негативных черт, обусловленных системным кризисом переходного общества. Так, изменения на уровне ценностного сознания, как правило, происходят гораздо медленнее, чем перемены, связанные с функционированием основных социальных институтов общества, однако именно сфера сознания выступает важнейшим побудителем повседневного поведения на индивидуальном уровне. И только при условии трансформации этой сферы происходит постепенное формирование гражданского общества.

Современное российское общество как раз и характеризуется противоречиями между институциональным и ценностным уровнем правовой организации общества. Причем эти противоречия обусловлены, прежде всего, переходным характером развития общества, который не может не оказывать влияние на существенные стороны общественного правосознания. По мнению отечественного правоведа О. Э. Лейста, «уровень массового правосознания (степень авторитетности права и уважения к нему) резко снижается в периоды общественных кризисов, перехода общества из одного состояния в другое». В такие периоды разрушается устоявшаяся система стереотипов поведения, особенно общественных нравов. Все это, вместе взятое, ведет к росту правонарушений, к безнаказанности ряда из них, к усилению строгости санкций, к укоренению в обществе ложного представления о том, что только «чрезвычайные суды и жестокие наказания могут обеспечить порядок и общественную безопасность»¹.

Проблемность и противоречивость процесса трансформации правовой системы в посттоталитарном обществе имеет в своем основании несколько причин. Во-первых, даже самое элементарное сравнение правовых систем тоталитарного общества, для которого характерны господство государства над правом, политизация и идеологизация права, с правовыми системами демократического общества, в котором обеспечено верховенство права и приоритет прав человека, позволяет сделать вывод об их принципиальной несовместимости. Отсюда и невозможность перехода от одной правовой системы к другой непосредственно. Именно поэтому все тоталитарные страны, трансформирующиеся от тоталитаризма к демократии, закономерно проходят особый переходный период, отмеченный комбинацией сущностных черт как тоталитарной правовой системы, так и демократической. В данной ситуации новые правовые нормы в посттоталитарной правовой системе могут сталкиваться со старыми неправовыми нормами, тенденции авторитаризма сосуществовать с элементами анархии и т. д.

Во-вторых, особенностью функционирования права в посттоталитарном обществе является то, что оно осуществляется в условиях хаоса или дезорганизации самого общества и его правовой системы. Так, например, польский исследователь Я. М. Щепаньский понимает дезорганизацию переходного общества и его правовой системы как совокупность социальных процессов, приводящих к тому, что «действия, отклоняющиеся от нормы и оцениваемые негативно, превышают допустимый предел, угрожая установленному течению процессов коллективной жизни. Она заключается в дезинтеграции политико-правовых институтов, не выполняющих задач, для которых они созданы, ослаблении механизмов формального и неформального контроля, неустойчивости критериев оценки, появлении образцов поведения, противоречащих образцам, признанным допустимыми»^[10].

В подобных описанных Я. Ю. Щепаньским дезорганизованных обществах социальные и правовые ценности, нормы, образцы поведения начинают ориентироваться на принципиально иную систему отсчета, нежели в стабильном обществе. В данной ситуации важное значение приобретает фактор социальной стратификации, неодинаковая степень адаптации различных социальных слоев к условиям трансформирующегося общества. Часть субъектов общества в таких условиях оказывается способной приспособиться к новым политикоправовым ценностям и нормам, получить новый социальный статус и место в формирующейся экономической и политической структуре. Другая часть, напротив, не в состоянии или не желает принимать новые ценности, нормы, образцы поведения и пополняет ряды маргиналов. Иными словами, в условиях радикальной трансформации общества одни его слои получают приоритетное развитие, а другие теряют свою прежнюю роль, что, так или иначе, сказывается на их отношении к органам государственной власти и правовым нормам.

В-третьих, для правовой системы в посттоталитарном обществе характерна «амбивалентность правосознания» людей, причины которой кроются в инертности сознания человека, неспособности его сразу освободиться от отжившей системы ценностно-правовых установок тоталитаризма, которая может декларативно отвергаться личностью, но продолжать при этом существовать на уровне подсознания, определяя миропонимание человека, его ценности, интересы, поступки^[11]. Именно вследствие этого население переходного общества зачастую встречает «в штыки» различные действия власти, которые могут казаться ей чересчур мягкими или жесткими, справедливыми или несправедливыми. Причиной тому является расхождение существующих в сознании людей стереотипов, представлений о власти с конкретными методами ее осуществления. Данное противоречие может трансформироваться в низкий уровень доверия населения к органам государственной власти, высокую степень апатии и недовольства, фактическое отчуждение части общества от политико-правовой деятельности.

Все обозначенные выше особенности развития правовой системы и правосознания переходного общества в той или иной степени характерны и для России. В нашей стране положение вещей усугубляется еще и проблемами в функционировании правоохранительных органов, а также тем, что провозглашенные права и свободы граждан не обеспечены надежной системой юридических и социальных гарантий. Право не может стать одной из приоритетных ценностей в обществе, если оно только провозглашается, но не реализуется в реальных общественных отношениях. Если говорить о ситуации в сфере соблюдения прав и свобод различных групп населения в целом, то сами граждане, как следует из доклада о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2016 г., оценивают ее достаточно скептически. Результаты мониторинга обращений к российскому омбудсмену свидетельствуют о неудовлетворенности населением уровнем соблюдения прав и свобод человека, что показывает необходимость повышения их защищенности. Так, в частности, около половины граждан России (46%) полагают, что права человека в настоящее время в стране не соблюдаются. Необходимо отметить, что в данной сфере наблюдается отрицательная динамика: доля граждан, негативно оценивающих уровень соблюдения прав и свобод человека в России, увеличилась по сравнению с предыдущим, 2015 годом (в целом же россияне в основном не видят сколько-нибудь заметных положительных изменений в сфере защиты прав и свобод человека в России в течение последних лет)^[12].

Однако главным фактором, сдерживающим процесс модернизации российской правовой системы, формирование гражданского общества и правового государства, остается низкий уровень правосознания большинства граждан, характеризующийся воспроизводящимися в общественном сознании нигилистическими правовыми установками. По мнению Ф. Э. Шереги, на формирование правовой культуры населения и на его установки в отношении права накладывает отпечаток, прежде всего, неблагоприятная правовая ситуация. Это хорошо понимают и сами граждане, большинство из которых (65,9%) считают, что Россия сегодня еще не является правовым государством. Как отмечает Ф. Э. Шереги, негативные последствия подобной установки проявляются в том, что в настоящее время она лежит в основе формирования правового сознания личности. В неправовом государстве право для граждан не является и не может являться предметом уважения, а тем более ценностью. Скорее, оно будет ассоциироваться с внешним принуждением, соблюдение которого обязательно, если есть «надзиратель», в иных условиях его можно игнорировать. В такой ситуации в отношениях граждан с государственными институтами начинают преобладать неправовые («неформальные») элементы, которые нередко трансформируются в коррупцию, шантаж, мошенничество, насилие и т. д.

Интересно, что в соответствии с данными социологических опросов, большинство опрошенных не считают действенными предпринимающиеся попытки борьбы с так называемыми неправовыми явлениями. Так, респонденты отмечают, что в последние годы в России изменились в худшую сторону борьба с коррупцией и взяточничеством, борьба с криминалом, соблюдение правовых норм государственными служащими, внимание правоохранительных органов к жалобам граждан. Многие респонденты указали на ухудшение соблюдения конституционных трав и свобод граждан, правовых норм самими гражданами. Итоговый вывод, сделанный Ф. Э. Шереги, выглядит неутешительным: «нет ни одной правовой ситуации, предложенной для оценки, по которой доля оценивших ее изменение положительно была бы выше доли указавших на ухудшение ситуации^[13]. Здесь нельзя не обратить внимания на существенное противоречие, существующее в российском общественном правосознании. С одной стороны, многочисленные опросы показывают, что одним из главных требований россиян является восстановление порядка в обществе, а с другой стороны, как свидетельствуют те же социологические исследования, данное требование адресуется респондентами исключительно государственной власти, а не самим себе и своему окружению, не связывается с необходимостью постоянного исполнения гражданами закона.

На наш взгляд, важнейшим компонентом правового сознания, своеобразным индикатором, отражающим уровень развития правосознания, является отношение к закону. В монографии П. С. Самыгина отмечается, что уважение к закону, понимание его как абсолютной нормы, единой для всех и при всех обстоятельствах, является важным показателем правового сознания гражданского или активистского типа. Данный тип означает высокий уровень развития правосознания, при котором «знание закона должно транслироваться в его признание в качестве высшей ценности»^[14]. Как показывают эмпирические данные, полученные М. К. Горшковым и Ф. Э. Шереги на основе проведенных под их руководством социологических опросов российской молодежи, за последние десять лет позиция представителей молодого поколения по отношению к закону не претерпела сколько-нибудь существенных изменений, что находит отражение в крайне незначительном росте доли законопослушной молодежи. Наиболее распространенная позиция молодых людей по отношению к закону выглядит следующим образом: законы необходимо соблюдать только в том случае, если это делают и лица, представляющие государственную власть (такой точки зрения придерживаются 47,1% представителей российской молодежи). Доля так называемых законопослушных граждан в молодежной среде является не очень значительной: лишь 18,1% молодых людей придерживаются той позиции, что предписания закона необходимо соблюдать «всегда и везде», даже если «закон уже устарел или не вполне соответствует сегодняшним реалиям». Довольно большая часть молодежи ставит во главу угла справедливость, а не закон: для 22,3% молодых людей важно в первую очередь то, чтобы их поступки были справедливыми, а их соответствие или несоответствие закону имеет в данной ситуации второстепенное значение. Отметим, что в данном случае речь идет о собственном понимании справедливости, существующем в сознании конкретного представителя молодого поколения: подобные представления могут быть неодинаковыми у молодых людей, принадлежащих к определенным категориям населения, в то время как право и закон как основная форма бытия права выступают в качестве единого универсального регулятора общественных отношений, и их предписания являются едиными для представителей различных социальных групп и слоев.

Достаточно позитивным в этой ситуации выглядит то обстоятельство, что среди молодежи очень мало тех, кто считает, что закон можно соблюдать лишь в том случае, если он не мешает реализовывать личные интересы (таких оказалось всего 4,2%)!. Если обобщить полученные крупнейшими российскими исследовательскими центрами (Центром социологических исследований при Министерстве образования и науки РФ и Институтом социологии РАН) эмпирические данные, касающиеся состояния правосознания молодежи, то получится, что установка на полное законопослушание характерна не более чем для пятой части молодежи, половине молодых респондентов присуще законопослушание, обусловленное ожиданиями к поведению власти, и еще четверти — игнорирование закона. На основе указанных результатов социологических опросов ^1[15]

М. К. Горшковым и Ф. Э. Шереги была выстроена первичная сегментация российской молодежи по характеру восприятия ею правовых обязанностей, что отражает уровень развития правового сознания представителей рассматриваемой социально-демографической группы. Рассматриваемая сегментация предусматривала выделение четырех типов носителей правового сознания: законопослушные (те, кто ориентируется на безусловное соблюдение закона, независимо от его соответствия тем или иным представлениям о справедливости), конвенционалисты (те молодые люди, которые ставят свое правовое поведение, предусматривающее соблюдение закона или его нарушение в зависимость от аналогичного поведения представителей государства), моралисты (те, кто склонны соотносить свое индивидуальное поведение в сфере права с принципами справедливости), эгоисты (лица, ставящие свои личные интересы выше закона). Интересно, что сравнительный анализ базовых компонентов правосознания представителей молодого и старшего поколений показал, что доля законопослушных граждан среди молодежной когорты примерно соответствует аналогичной доле законопослушных пожилых россиян^[16]. Данное обстоятельство свидетельствует о слабом влиянии возрастных особенностей на правосознание различных категорий населения России и указывает на то, что в сознании современной российской молодежи воспроизводятся традиционные ценности и установки отечественной правовой культуры, присущие предыдущим поколениям российских граждан.

Эмпирические данные также указывают на то, что отношение к закону представителей различных категорий молодежи практически не зависит от объема их правовых знаний и даже от уровня их учебной успеваемости по соответствующим дисциплинам, изучаемым молодыми людьми в учебных заведениях разного уровня. Так, социологический опрос учащихся средних специальных и высших учебных заведений, проведенный П. С. Самыгиным, не позволил подтвердить общераспространенную точку зрения, согласно которой высокий уровень правовых знаний обязательно должен предполагать как неизбежное следствие ориентацию на безусловное соблюдение ¹

закона (автор, в частности, обнаружил примерно одинаковый процент законопослушных индивидов как среди студентов-троечников, так и среди студентов-отличников)¹. Приведенные данные показывают необходимость усиления целенаправленного воспитательного воздействия на молодежь в направлении формирования позитивного отношения к закону, устойчивых ориентаций на правомерное поведение.

Вопросы и задания

• 1. Что понимается под правовой культурой? Как соотносятся правовая культура и политическая культура? Какие типы правовой культуры можно выделить по аналогии с типами политической культуры, выделенными американскими политологами Г. Алмондом и С. Вербой?
• 2. Какова структура правовой культуры? Какие элементы входят в ее состав?
• 3. Что такое правосознание? Чем теоретическое правосознание отличается от обыденного правосознания?
• 4. Что такое правовое поведение? Дайте определение правомерного и противоправного поведения.
• 5. Выделите основные характеристики российского общественного правосознания, воспроизводящиеся на всех этапах развития российского общества. Что такое правовой нигилизм и в чем его особенности применительно к России?
• 6. Какие факторы способствовали укоренению правового нигилизма в дореволюционный период российской истории?
• 7. Выделите особенности функционирования правовой системы применительно к трансформирующемуся обществу, находящемуся на стадии перехода от тоталитаризма к демократии.
• 8. Что характерно для правового сознания населения современной России? Как, исходя из данных социологических исследований, современные российские граждане воспринимают право и институты государственной власти?

• [1] См.: Правовая система России в условиях глобализации и региональной интеграции (Обзор материалов «круглого стола») // Государствои право. 2004. № 11. С. 105.
• [2] Сафонов В. Г. Понятие правового нигилизма // Государство и право. 2004.№ 12. С. 65—66.
• [3] См.: Невважай И. Д. Типы правовой культуры и формы правосознания //Правоведение. 2000. № 3. С. 27.
• [4] Цит. по кнПотякинА. А. Правовой нигилизм как вариант современногороссийского правосознания //Общество и политика. — СПб., 2000. С. 353.
• [5] Бакунин М. А. Философия, социология, политика. — М., 1989. С. 330.
• [6] См. напр.: Байниязов Р. С. Правосознание и российский правовой менталитет // Правоведение. 2000. № 3. С. 38.
• [7] Лейст О. Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. — М., 2002. С. 212.
• [8] Герцен А. И. Собр. соч. Т. 7. — М., 1950. С. 251.
• [9] Кистяковский Б. А. Философия и социология права. — СПб., 1998.С. 363—364.
• [10] Щепаньский Я. Ю. Элементарные понятия социологии. — М., 1990.
• [11] См.: Философия права: учебник / под ред. О. Э. Данильяна. — М., 2005.С. 311.
• [12] См.: Доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2016 год //Российская газета. 17 мая 2017 г. № 104(7270).
• [13] Горшков М. К. Формирование правового сознания / М. К. Горшков, Ф. Э. Шереги // Молодежь России: социологический портрет. — М.: ЦСПиМ, 2010. С. 195.
• [14] Самыгин П. С. Социальная неопределенность и правовая социализацияучащейся молодежи в России. — Ростов Н/Д.: Изд-во ЮФУ, 2007. С. 49—50.
• [15] Горшков М. К. Формирование правового сознания / М. К. Горшков, Ф. Э. Шереги // Молодежь России: социологический портрет. — М.: ЦСПиМ, 2010. С. 195.
• [16] 2 Горшков М. К. Формирование правового сознания / М. К. Горшков, Ф. Э. Шереги // Молодежь России: социологический портрет. — М.: ЦСПиМ, 2010. С. 50.