Сознание, самосознание и личность

Можно подумать, что известные строчки из басни И. А. Крылова «Мартышка, в зеркале увидев образ свой…» годятся только для басенного жанра. Мартышка, мол, не узнает собственного изображения. Способность узнавать себя в зеркале присуща человеку не от рождения. Известна первая реакция ребенка на зеркало: он либо проходит мимо, не реагирует на него, либо заглядывает за зеркало. В детской психологии существует даже термин «зеркальная фаза», обозначающий особый период в формировании детской психики, когда ребенок учится отличать себя от других.

На самом деле некоторые обезьяны узнают свое изображение, однако они не придают ему значения. Стадия зеркала уже не только момент, но и структура субъективности или парадигма Воображаемого. Анри Валлон показал, что с наступлением шестимесячного возраста у детей человека и шимпанзе можно зафиксировать узнавание собственного отражения. Шимпанзе быстро теряют интерес к своему открытию. Зеркало помогает ребенку развить чувство собственной идентичности.

Одно из неоспоримых открытий французского психоаналитика Жака Лакана — стадия зеркала. Она примечательна тем, что на ней рождается целостный образ человека. Важнейший этап становления человека, согласно Лакану, — именно эта стадия, время между 6 и 18 месяцами жизни. Беспомощный младенец, еще не способный к координации движений, предвосхищает в своем воображении целостное восприятие своего тела и овладения им. Каким образом достигается ощущение целостного образа? Это происходит путем отождествления с образом себе подобного как целостной формой. Конкретный опыт выстраивания единого образа, т. е. восприятие ребенком своего отражения в зеркале, представляет собой матрицу и набросок будущего «Я» .

До зеркальной стадии ребенок не может переживать свое тело как некую целостность. Оно задается ему в виде аутоэротической автономности частей собственного организма. Но разглядев себя в зеркале, ребенок, в отличие от крыловской мартышки, испытывает восторг. Он фактически удваивает реальность — себя и свой образ. Начинается медленное продвижение к себе самому, к признанию себя. Это признание приходит извне. Оно и в будущем останется таким же зависимым от окружения. Как еще может человек осознать свою гендерную или возрастную идентичность без сравнения с другими?

В реальности организм младенца воспринимается как фрагментированный, в зеркале же возникает воображаемая целостность. Для каждого человека важно сохранить этот образ. Поэт Осип Мандельштам пишет: «Дано мне тело, что мне делать с ним? Таким единым и таким моим». Может быть, кто-то озадачен, прочтя эти строчки: «зачем тут слово «единым», тело ведь не арматура, из которой торчат разрозненные прутья. Однако никто не гарантирует младенцу, что его тело будет восприниматься им как целостность. Без стойкого личностного ядра тело может оказаться в оковах психотического неразграничения внутреннего и внешнего. Тогда нарциссический образ, который скреплял единство тела, утрачивается. Надвигается психотический распад целостности тела. Это так называемое шизофреническое расщепление. В случае же регрессии тело оказывается по ту сторону зеркала, т. е. оно вообще не обретает воображаемого целостного облика.

Психологические типы

Весьма интересны дальнейшие рассуждения Шопенгауэра о разнообразии человеческих типов. Люди, по мнению философа, отличаются друг от друга. Это находит свое отражение в художественных произведениях, в которых мы находим изображение «в высшей степени многоразличных характеров» .

Меланхолик способен увидеть трагедию там, где сангвиник усматривает лишь интересный конфликт, а флегматик — нечто малозначительное. Происходит это оттого, что действительность, т. е. всякий осуществившийся факт, состоит из двух половин: из субъективной и объективной, столь же необходимо и тесно связанных между собою, как водород и кислород в воде. При тождественных объективных и разных субъективных данных, или наоборот, получаются две глубоко различные действительности: превосходящие объективные данные в сочетании с ограниченной, «тупой» субъективностью создадут в результате жалкую действительность, подобно красивой местности, наблюдаемой в дурную погоду или через скверное стекло.

На сцене один играет князя, другой советника, третий слугу, солдата, генерала. Но эти различия суть чисто внешние, истинная же, внутренняя подкладка у всех участников одна и та же: бедный актер с его горем и нуждою. Так и в жизни. Различие в богатстве, чине отводят каждому особую роль, но отнюдь не ею обусловливается распределение внутреннего счастья и довольства. В каждом таится один и тот же жалкий бедняк, подавленный заботами и горем, которое, правда, разнообразится в зависимости от субъекта, но и в истинном своем существе остается неизменным. Если и существует разница в степени, то она ни в коей мере не зависит от положения или богатства субъекта, т. е. от характера его роли. А вывод Шопенгауэра таков: «Говоря проще, всякий замкнут в своем сознании, как и в своей коже, и только в нем непосредственно; вот почему ему нельзя оказать помощи извне» .