Правовая природа добровольного отказа от преступления

Добровольный и полный отказ от преступного поведения в качестве основания непривлечения лица к уголовной ответственности или устранения наказуемости виновного лица наблюдались в уголовных кодексах: Австрии (см. § 16, 240, 243, 277, 279 и др.), Германии (см. § 24 УК ФРГ), Грузии (см. ст. 21), Дании (см. § 22), Испании (см. ст. 16), Кыргызской Республики (см. ст. 29), Латвийской Республики (см. ст. 16), Литовской Республики (см. ст. 23), Норвегии (см. § 50 Общегражданского УК Норвегии), Республики Беларусь (см. ст. 15), Республики Казахстан (см. ст. 26), Республики Польша (см. ст. 15, 17, 23), Республики СанМарино (см. ст. 28), Республики Таджикистан (см. ст. 34), Республики Узбекистан (см. ст. 26), Украины (см. ст. 31), штата Нью-Йорк США (см. § 40.10), штата Техас США (см. ст. 15.04, 71.05). В УК Японии (см. ст. 228-III) добровольный отказ от преступления как обстоятельство, смягчающее наказание или освобождающее от него, завуалировано под явку с повинной лица до того, как оно приступило к практическому осуществлению преступления. В УК КНР (см. ст. 24), Швейцарии (см. ст. 21) добровольный отказ от совершения преступления отнесен к основаниям освобождения от наказания либо назначения более мягкого наказания. В УК Республики Молдова (см. ст. 53, 56) — к основаниям освобождения от уголовной ответственности, а в Законе об уголовном праве Израиля 1977 г. — к основаниям освобождения от уголовной ответственности в связи с раскаянием (см. ст. 28, 34).

Российское уголовное право (законодательство) прежде определяло добровольный отказ, как обстоятельство, устраняющее наказание. Согласно ст. 119 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., не подвергалось наказанию [при соответствующих условиях] лицо, по собственной воле остановившее приготовлению к преступлению или покушение на него¹. Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 г., в ст. 17 предусмотрел освобождение от наказания, если покушение на проступок останавливалось по собственной воле подсудимого^[1][2]. Аналогичное освобождение предусматривалось и ст. 51 Уголовного уложения 1903 г. в отношении лица, отказавшегося от соучастия в преступном деянии и своевременно принявшего все зависящие от него меры для предотвращения преступления^[3]. Согласно ст. 14 УК РСФСР 1922 г., покушение, не доведенное до конца по собственному побуждению покушавшегося, каралось как-то преступление, которое фактически им совершено.

В советский период развития отечественного уголовного законодательства (см. ст. 16 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г.; ст. 16 УК РСФСР 1960 г.) норма о добровольном отказе от совершения преступления не входила непосредственно в институты неоконченного преступления и освобождения от уголовной ответственности (наказания) (хотя и располагалась вслед за ст. 15 «Ответственность за приготовление к преступлению и за покушение на преступление»). Возможно, поэтому формировавшаяся на основе данного законодательного положения следственно-судебная практика и точки зрения ученых на правовую природу института добровольного отказа от совершения преступления приобрели далеко не однозначный характер.

Действующее уголовное законодательство России предоставляет добровольно отказавшемуся от доведения преступления до конца лицу поощрительное право избежать уголовной ответственности независимо от мотивов добровольного отказа. Причем Пленум Верховного Суда РФ в п. 6 постановления от 15.06.2004 № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации», характеризует добровольный отказ от совершения изнасилования или насильственных действий сексуального характера как обстоятельство, исключающее уголовную ответственность за соответствующее преступление. В этом случае лицо может отвечать лишь за фактически совершенные им действия при условии, что они содержат состав иного преступления. Ранее подобное положение было закрепление в и. 12 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 25.03.1964 № 2 «О судебной практике по делам об изнасиловании», а также содержалось в п. 16 утратившего силу постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22.04.1992 № 4 «О судебной практике по делам об изнасиловании».

Позицию Пленума Верховного Суда не без оснований приняло большинство правоведов. Вместе с тем единой концепции данной интерпретации правовой природы добровольного отказа от преступления не получилось, поскольку одни из авторов предложили относить добровольный отказ к числу обстоятельств, исключающих преступность деяния, другие — к исключающим наличие состава преступления, третьи — к исключающим наличие уголовной ответственности¹.

В литературе получила отражение и такая точка зрения ученых-правоведов: добровольный отказ от совершения преступления отражает освобождение от уголовной ответственности. Одни из авторов, как представляется, не вполне определенно назвали добровольный отказ обстоятельством освобождения от уголовной ответственности, по сути видя в нем обстоятельство, исключающее уголовную ответственность^[4][5]. Другие же — сознательно ввели добровольный отказ в разряд оснований освобождения от уголовной ответственности^[6].

Законодательство постсоветского периода определило место добровольному отказу от совершения преступления в новом УК России (1996 г.) среди этапов преступного поведения (см. ст. 31 в гл. 6 «Неоконченное преступление»). Однако на законодательном уровне рассматривался и вопрос о включении данного отказа в число оснований освобождения от уголовной ответственности. Проект УК РФ, подготовленный в 1994 г. рабочей группой Государственно-правового управления Президента РФ, ст. 76 «Освобождение от уголовной ответственности в связи с добровольным отказом от преступления» открывал гл. 11 «Освобождение от уголовной ответственности»^[7].

Трудно сказать, почему при обсуждении Проекта УК РФ (1996 г.) норма о добровольном отказе была перенесена с первоначально предложенного места в системе оснований освобождения от уголовной ответственности к стадиям неоконченного преступления. Думается, что правовая природа нормы уголовного закона не может измениться ординарным волеизъявлением законодателя. Почему же антикриминализационная норма оказалась среди криминализующих уголовно-правовых норм? Ответ на этот вопрос не прост и не скор, если он вообще существует.

Думается, добровольный отказ является разновидностью именно освобождения от уголовной ответственности, но не потому, что отсутствует состав преступления (см. указанную позицию П. И. Гришаева, Н. Ф. Кузнецовой, К. А. Панько, Н. В. Лясс). Преступное деяние, которое лицо отказалось довести до конца, отражает неоконченное (составом) преступление, реализовывать уголовную ответственность в связи с которым нецелесообразно ввиду изменения отношения к преступлению в сознании и поведении лица, его совершившего. Речь идет о начатом деянии по реализации преступного умысла, но не доведенном до логического конца. Если мы абстрагируемся от наличия в этом случае преступления, пусть и неоконченного своим составом, то непременно возникнут затруднения в юридической квалификации деяния как приготовления к преступлению или покушения на преступление. Появятся вопросы: как установить наличие предварительной именно преступной деятельности? Нужно ли привлекать лицо к уголовной ответственности за приготовление к тяжкому или особо тяжкому преступлению, если оно отказалось от его совершения на этапе покушения? Какова грань между наличием и отсутствием состава преступления при оконченном покушении и добровольном отказе от данного преступления? На каком основании привлекать лицо к уголовной ответственности, если в ходе следственно-судебного разбирательства выяснится, что лицо добровольно, но не окончательно отказалось от доведения преступления до конца, а равно, если добровольно и окончательно отказавшиеся от преступления организатор или подстрекатель не смогли предотвратить его совершение исполнителем? Наконец, является ли прекращение уголовного дела за отсутствием состава преступления в отношении добровольно отказавшегося от доведения преступного деяния до конца основанием возникновения права на его реабилитацию, которое включает в себя право на возмещение имущественного вреда, устранение последствий морального вреда, восстановление в трудовых, пенсионных, жилищных и иных правах^[8], и насколько справедливо положительное решение вопроса о возмещении вреда добровольно отказавшемуся от преступления лицу?

Неоконченное (составом) преступление свидетельствует не только о возникшей уголовной ответственности, но и о том, что при наличии достаточной совокупности фактических данных лицу должно быть предъявлено обвинение, а следовательно, уголовная ответственность может быть реализована. Однако виновный имеет возможность избежать данной реализации, если он добровольно и окончательно отказался от доведения преступления до конца и при этом не совершил другого преступления. Иными словами, при наличии указанных условий виновное лицо освобождается от уголовной ответственности, а если придерживаться законодательной терминологии, то виновное лицо не привлекается к уголовной ответственности.

С одной стороны, данная законодательная формулировка подчеркивает императивный характер уголовно-правовой нормы. С другой — рождает вопрос: не означает ли требование законодателя не привлекать лицо к уголовной ответственности запрет предъявления виновному обвинения, ведь момент предъявления обвинения (подписания лицом постановления о привлечении его в качестве обвиняемого или, при отказе этого лица от подписи, записи в данном постановлении следователем, что обвиняемому текст постановления объявлен [дознаватель составляет обвинительный акт или постановление] — см. ст. 171, 172, 225, 226⁷ УПК РФ) является отражением момента привлечения лица к уголовной ответственности. Думается, что такого запрета существовать не должно. Более того, для решения задач уголовного законодательства в соответствии с принципами уголовного права и для поддержания законности правоприменительной деятельности данную уголовно-правовую норму в перспективе следовало бы применять к лицам, которые не только добровольно и окончательно отказались от доведения преступлений (составами) до конца, но и которым предъявлено обвинение в совершении приготовления к преступлению или покушения на преступление.

В том, что добровольный отказ от преступления, предусмотренный ст. 31 УК РФ, является основанием освобождения от уголовной ответственности, убеждено 69% опрошенных практических работников, компетентных принимать решения об освобождении от уголовной ответственности (наказания). Разделяя данную точку зрения, было бы легкомыслием пренебречь доводами оппонентов, которые непременно поставят под сомнение место добровольного отказа от преступления в системе освобождения от уголовной ответственности, указывая на то, что норма о добровольном отказе не без основания расположена в гл. 6 УК РФ — «Неоконченное преступление».

• [1] См.: Российское законодательство X—XX вв.еков: в 9 т. / под общ. ред. О. И. Чистякова. М. :Юрид. лит., 1988. Т. 6: Законодательство первой половины XIX в. / отв. ред. тома О. И. Чистяков.С. 197, 320.
• [2] См.: Российское законодательство X—XX вв.еков: в 9 т. / под общ. ред. О. И. Чистякова. М. :Юрид. лит., 1991. Т. 8: Судебная реформа / отв. ред. тома Б. В. Виленский. С. 397,429; СаатчхапъЛ.Л.Сводъ законовъ уголовныхъ. СПб.: Изд. юрид. кн. магазина, 1911. С. 492; Сводъ Закоповъ Российскойимперш. Уставь о наказашяхъ, налагасмыхъ мировыми судьями. Пг.: Гос. тип., 1914. С. 12.
• [3] См.: Российское законодательство X—XX вв.еков: в 9 т. / под общ. ред. О. И. Чистякова. М. :Юрид. лит., 1994. Т. 9: Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций / отв. ред. тома О. И. Чистяков. С. 287.
• [4] См.: Курс советского уголовного права: в 6 т. / под ред. А. А. Пионтковского, П. С. Ромашкина, B. М. Чхиквадзе. М.: Наука, 1970. Т. 2: Часть Общая. Преступление. С. 433 (А. А. Пионтковский) ;Лумпова И. А. Институт освобождения от уголовной ответственности в Проекте УК // Проблемыуголовной ответственности и ее дифференциации. Ярославль, 1994. С. 93; Панченко II. Н. Стадиисовершения преступления. С. 37; Уголовное право. Часть Общая: учеб, пособие в 4 т. / под ред.И. Я. Козаченко. Екатеринбург: УрГЮА, 1995. Т. 4. С. 28 (С. Н. Сабанин); Учебник уголовногоправа. Общая часть / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М.: Спарк, 1996. С. 177, 179—180,223 (Я. Ф. Кузнецова, А. А. Тер-Аконов).
• [5] См.: Комментарий к УК РСФСР. М.: Юрид. лит., 1984. С. 35—36 (II. И. Гришаев); Курс уголовного права. Общая часть. М.: Зерцало, 1999. Т. 1. С. 377 (II. Ф. Кузнецова); Панько К. А. Добровольный отказ от преступления по советскому уголовному праву. Воронеж: ВГУ, 1975. С. 27; Уголовное право. Часть Общая / под ред. Н. А. Беляева, М. Д. Шаргородского. М.: Юрид. лит., 1969. C. 227−228 (Я. В. Лясс).
• [6] См.: Васильевский А. В. Дифференциация уголовной ответственности и наказания в Общейчасти уголовного права: дис. … канд. юрид. наук. Ярославль, 2000. С. 5, 127, 205; Комментарийк Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. А. В. Наумов. М.: Юристъ, 1999. С. 122(А. В. Наумов); Курс российского уголовного права. Общая часть / под ред. В. II. Кудрявцева, А. В. Наумова. М.: Спарк, 2001. С. 644 (С. Г. Келина); Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть. М.: БЕК, 1996. С. 284—285; Рыбак А. 3. Сопутствующее преступлению поведение какобстоятельство, устраняющее уголовную ответственность и (или) наказуемость деяния (юридическая характеристика и правоприменительная практика): автореф. дис… канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2003. С. 9, 22; Уголовное право. Общая часть: учебник / под общ. ред. В. И. Радченко. С. 405, 409(В. И. Селиверстов).
• [7] См.: Уголовный кодекс: часть Общая // Российская юстиция. 1994. № 6. С. 51—55.
• [8] См.: ст. 133 УПК РФ; постановление Президиума Верховного Суда РФ от 10.04.2006№ 59-П06ПР по делу Иванькова // ВВС РФ. 2006. № 9. С. 5.