Основание и основательность обогащения

Если неосновательное обогащение представляет собой приобретение либо сохранение субъективного права, или же сложение с себя юридической обязанности, то спрашивается: может ли такое явление быть безосновательным? Всякое правовое явление имеет основание своего возникновения — юридический факт. Нет ли внутреннего противоречия между, с одной стороны, рассмотрением обогащения как чисто гражданскоправового эффекта и его характеристикой как неосновательного — с другой? Могут ли существовать неосновательные (т.е. не основанные на юридических фактах) правовые эффекты? Отрицательный ответ на этот вопрос слишком очевиден, чтобы быть предметом особенного обоснования^[1]. Но с не меньшей очевидностью он означает и то, что наименование обогащения неосновательным отталкивается от какого-то иного значения слов «основание» и «основательный». Что же это за значение? Что такое основание обогащения? Какое обогащение основательно, а какое нет?

Думается, что ключом к ответу на поставленный вопрос является то обстоятельство, что неосновательным считается обогащение одного лица на счет (или за счет) другого, т. е. обогащение за чужой счет. Как известно, все юридические действия совершаются, по общему правилу, действующим лицом на свой собственный счет; иное — совершение действий на чужой счет — возможно, но только при наличии для этого установленных законом оснований. Не составляют в этом отношении исключения и такие юридические действия, которые приводят к обогащению одного лица на счет другого: такое обогащение могло бы считаться основательным, если бы для совершения подобного действия существовало бы предусмотренное законом, иным правовым (нормативным или индивидуальным) актом, либо условиями сделки основание (причина или causa). В отсутствие такого основания соображения элементарной человеческой справедливости требуют, чтобы предмет неосновательного приобретения или сбережения был бы передан лицом, его приобретшим (сберегшим) тому лицу, за счет которого произошло его приобретение (сбережение).

В еще большей мере все сказанное относится к действиям потерпевшего лица, а также к событиям. Нельзя, конечно, утверждать, что для наступления события должно существовать какое-нибудь «предусмотренное законом основание» — события на то и события, чтобы наступать (или не наступать) независимо от указаний законов, иных правовых актов и договоренностей частных лиц. Однако наступление того юридического результата, которое связывается с известным событием, абсолютно неизбежно и необходимо (приобретения или сбережения за чужой счет), в том или ином конкретном случае может оказаться лишенным достаточной причины, объясняющей, почему такой (позитивный для обогатившегося лица) результат следует отнести на счет другого лица. Именно по причине своей абсолютной независимости от действий частных лиц события, приводящие к обогащению одного лица за счет другого, всегда должны считаться обстоятельствами, приводящими именно к неосновательному обогащению.

*см. § 5 гл. 3, в конце.

СМ. § 1

гл. 3.

Что же касается случаев condictio, вызванных действиями самого потерпевшего лица (субъекта, имущество которого стало источником чужого обогащения), то таковые, будучи совершенными при отсутствии к ним достаточного основания, чаще всего становятся следствием овладевшего действующим лицом заблуждения. Состояние заблуждения же, как нам уже известно*, мешает даже вполне дееспособным лицам в полной (или в достаточной) мере проявить (использовать) свою дееспособность для совершения той или иной сделки. Акт волеизъявления, совершенный в состоянии заблуждения, не будет адекватным образом выражать действительную волю субъекта; следовательно, поведенческая активность лица, пребывающего в состоянии заблуждения, никак не может быть квалифицирована в качестве действий. Такие действия должны рассматриваться как события, а обогащение за чужой счет, ставшее следствием событий (как только что было показано), всегда является заведомо неосновательным.

Выше**, обсуждая понятие об основании (причине или caus’e) сделки, мы указывали, что от данного понятия нужно отличать основание обязывания участников сделки — causa предоставления чего-либо одним участником правоотношений другому. Поскольку обязывание является средством обеспечения субъективных прав, основание обязывания можно назвать в то же самое время и основанием предоставления (признания или сохранения) субъективных прав. Предоставление может приводить к достижению одного из таких эффектов, как приобретение и сбережение; по этой причине caus’y предоставления можно называть еще и cam’ой приобретения либо сат’ой сбережения, в зависимости от того, какой ближайший юридический результат порождает акт предоставления. В точно таком же смысле мы говорим и об отсутствующем основании неосновательного обогащения; разница лишь в том, что мы говорим об основании приобретения или сбережения имущественных прав безотносительно к тому, было ли оно вызвано собственно предоставлением (действием лица, за счет которого произошло обогащение) или каким-то другим юридическим фактом.

Таким образом, обогащение считается основательным, по общему правилу, только тогда, когда оно произведено за собственный счет обогатившегося лица. Обогащаться можно только за собственный счет. За чужой счет обогащаться нельзя, если иное не предусмотрено законом, иным правовым актом или условиями сделки. Обогащение за чужой счет, следовательно, должно предполагаться обогащением неосновательным. Опровержение этой презумпции требует объяснения той причины, благодаря которой обогащение делается основательным; чаще всего таковая будет заключаться во встречном удовлетворении (consideration), которое либо уже было предоставлено, либо должно быть предоставлено в будущем обогатившимся субъектом лицу, за счет которого произошло обогащение (потерпевшему). Впрочем, могут быть и иные причины для обогащения на чужой счет, например, причинение вреда лицом, за счет которого происходит обогащение, имуществу лица обогащающегося, совершение лицом, за счет которого происходит обогащение, противоправного деяния, являющегося основанием для применения конфискационных санкций лицом обогащающимся, семейно-правовой статус лица, имущество которого служит источником обогащения, по отношению к лицу, это обогащение приобретающему, и др.

Именно такое понимание основания и основательности обогащения установилось в нашей литературе.

«Признаком неосновательности обогащения … служит … исключительно отсутствие правового оправдания для происшедшей передвижки ценностей от одного хозяйствующего субъекта к другому. Правовым же основанием для такой передвижки может служить либо договорная обязанность, либо предписание закона…, либо нарушенное право лица, влекущее за собой обязанность нарушителя восстановить нарушенное право и возместить причиненный вред. Отсутствие таких правоотношений между сторонами, которые оправдывали бы прирост имущества одного за счет другого, и будет отсутствием достаточно установленного основания, а самый прирост — неосновательным обогащением»^[2] (выделено нами. — В. Б.).

«Всякое увеличение (либо сбережение) имущества одного лица за счет другого должно иметь достаточное основание, установленное законом или договором. …Таким основанием всегда является цель, которую преследует увеличение {либо сбережение) имущества одного лица за счет другого. Эти цели те же самые, которые характеризуют собой гражданские, в частности обязательственные правоотношения… При отсутствии такого основания, т. е. если увеличение имущества одного лица за счет другого произошло не для достижения указанных целей, возникает обязательство вернуть неосновательное обогащение»^[3] (выделено нами. — В. Б.).

Применение норм ГК о неосновательном обогащении. Недостаточная нормативная определенность в вопросах о том, что такое обогащение и его формы (приобретение и сбережение) — связаны ли эти понятия с одним только возникновением или сохранением субъективного права одним лицом за счет другого, или же приобретением и сбережением можно считать сохранение одного только фактического господства над вещами, — даст основание к заключению о том, что понятие неосновательного обогащения если и не имеет характера универсального гражданско-правового принципа^[4], то охватывает во всяком случае весьма широкий круг фактических ситуаций. Опираясь на это соображение, составители ст. 1103 ГК указали на возможность применения норм об обязательствах из неосновательного обогащения к иным, внешне сходным, хотя юридически и не всегда однородным с кондикцией ситуациям, в том числе и таким, что регулируются специальными нормами законодательства. Понятно, конечно, что такие (специальные) правила, установленные ГК, другими законами, иными правовыми актами либо вытекающими из существа соответствующих отношений и отличающиеся по содержанию от норм о кондикционных обязательствах, имеют приоритет над общими нормами о неосновательном обогащении, подобно тому, как всякий специальный закон отменяет общий. Тем не менее ст. 1103 ГК называет четыре вида таких требований, к которым нормы о кондикционных обязательствах могут применяться в субсидиарном порядке, а именно:

• 1) реституционные требования, т. е. требования о возврате исполненного по недействительной сделке;
• 2) виндикационные притязания, т. е. требования собственника о возврате имущества из чужого незаконного владения;
• 3) требования из нарушения обязательств, т. е. требования одной стороны обязательства к другой о возврате исполненного в связи с этим обязательством;
• А) деликтные требования, т. е. требования о возмещении вреда.

Нормы ст. 1103 ГК ни в коем случае нельзя толковать в том смысле, что они перечисляют те требования, что признаются ею частными случаями требований кондикционных. Ничего подобного! Эти нормы — только технический прием законодательного регулирования общественных отношений, венчаемых такими гражданско-правовыми результатами, которые, несмотря на все присущие им различия, имеют такую общую черту, как способность быть частично или даже вполне изглаженными посредством действий по передаче (выдаче, возврату) известного количества вещей определенного рода и качества (в том числе одной конкретной вещи). А выдача (передача) неосновательно приобретенных или сбереженных вещей как раз и составляет содержание именно кондикционного обязательства. Если какие-то из названных требований действительно могут быть подведены под категорию кондикционных, то это следствие, скорее, случайности, нежели закономерности.

Содержательную конкуренцию случаям собственно неосновательного обогащения действительно могут образовать случаи третьего и четвертого типов. Так, регрессное требование, к примеру, продавца некачественных изделий к их изготовителю будет в одно и то же время как требованием потерпевшей стороны обязательства (торговой организации) к другой стороне (поставщику товаров) о возврате исполненного в связи с этим обязательством, так и требованием о выдаче денежных средств, неосновательно сбереженных поставщиком неисправного товара за счет торговой организации. Точно так же требование о возврате уплаченного ошибочно будет как требованием о возврате исполненного в связи с обязательством, так и требованием из неосновательного обогащения. Наконец, требование к похитителю, успевшему продать похищенную вещь, будет в одно и то же время как требованием о возмещении вреда, так и требованием кондикционным.

Не может составить конкуренции требованиям кондикционным ни при каких условиях требование виндикационное. Из курса римского права учащиеся должны помнить, что виндикационным называется иск невладеющего собственника известной вещи (обладателя права на подлежащую выдаче вещь) к владеющему вещью несобственнику (т.е. к лицу, не обладающему правом на эту вещь) о возврате последним владения этой вещью. Само существо ситуации, «обслуживаемой» при помощи виндикационного иска — его основание на реально существующем вещном праве истца, противопоставленном состоянию отсутствия права на спорную вещь со стороны ответчика, — исключает возможность предъявления в ней иска кондикционного, который предъявляется и подлежит удовлетворению несмотря на отсутствие у истца вещного права на предмет кондикции и наличие такого права у ответчика.

Что же касается реституционных требований — требований о применении последствий недействительности сделок, — то они вовсе не образуют самостоятельного понятия. Их содержание будет зависеть от того, сохранило ли имущество, бывшее предметом недействительной сделки, свою индивидуальность. Если такая индивидуальность сохранилась, то в силу принципа, согласно которому недействительная сделка не влечет намеченных ее сторонами юридических последствий (в том числе перехода права на вещь, являвшуюся ее предметом), представляется возможным говорить о сохранении у стороны, передавшей эту вещь, вещного права на нее. Такая ситуация разрешается при помощи виндикационного иска. Напротив, если вещь, переданная по недействительной сделке, утратила индивидуальные признаки, ее следует признать поступившей в собственность получившей ее стороны^[5]. В этом случае интерес лица, передавшего вещь, может быть реализован при помощи одного только кондикционного иска.

• [1] В литературе, тем не менее, можно встретить и противоположную точку зрения, согласно которой «неосновательным считается приобретение или сбережение, не основанное на законе, ином правовом акте либо сделке. … О неосновательности приобретения (сбережения) можно говорить, если оно лишено законного (правового)основания: соответствующей нормы права, административного акта или сделки"(Гражданское право: учебник / под ред. Е. А. Суханова. 3-е изд. Т. IV. 703). Подобная постановка вопроса, конечно, возможна, но лишь применительно к основанию, первоначально наличествовавшему, но впоследствии отпавшему; в ином случаеостается открытым вопрос о том, каким же образом произошло само приобретениеили сбережение имущества — правовой результат, который может наступить толькопри наличии достаточного для него основания.
• [2] Семенова А. Е. Указ. соч. С. 6.
• [3] Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. С. 158; то же (в томчисле со ссылкой на взгляд М. М. Агаркова) — см.: Флейшиц Е. А. Указ. соч. С. 213—218.
• [4] Место которому — в общей части гражданского права. Кстати, именно так позиционировал институт неосновательного обогащения М. М. Агарков в учебнике гражданского права 1944 года (Т. 1. С. 352—362).
• [5] Сказанное не противоречит только что примененному принципу юридической безрезультатности недействительной сделки: переход права собственности в рассматриваемой ситуации происходит не на основании недействительной сделки, а вследствиегибели индивидуально-определенной вещи по причине ее смешения с однороднымивещами контрагента, но сделке (юридического события).