Критерии и факторы научности естественных теорий

В параграфах 1.2−1.4 рассмотрены основополагающие методы, обеспечивающие рост знания, который приводит к достижению им своей научной стадии. Но когда именно теория достигает уровня науки? Этот вопрос стал в философии науки предметом острых разногласий. Как провести разграничение или, как часто выражаются философы, демаркацию науки и ненауки?

Исторический экскурс

Неопозитивисты, в частности, Р. Карнап, полагали, что наука достигается за счет освобождения знания от схоластики^[1]. Ключевыми являются два момента. Во-первых, тщательный анализ языка: каждый термин должен обозначать нечто, что фиксируется в эксперименте. Во-вторых, что именно фиксируется в эксперименте. Критериями научности являются ясность языка и успешная эмпирическая проверка заявляемых утверждений. Такого рода установка характерна для многих представителей аналитической философии. Ее подверг острой критике уже в 1930;х гг. критический рационалист К. Поппер^[2].

Он полагал, что, обеспечивая рост знания, следует исходить из результатов экспериментов. Вопреки мнению неопозитивистов эксперимент не подтверждает истинность заявляемых утверждений, а способен их опровергнуть, фальсифицировать. Знание, которое в принципе не фальсифицируемо, например, астрологические предсказания, ненаучно. Изменчивость знания не позволяет считать, что подтверждена его истинность. Исследователи могут лишь утверждать, что-то или иное знание опровергнуто.

Нетрудно видеть, что фальсифицируемость в качестве критерия научности знания недостаточна. Решающий аргумент такой: далеко на подступах к научному знанию также возможно опровержение некоторых положений. Во времена Аристотеля не было научной физики, тем не менее многие предсказания опровергались.

До сих пор рассматривались воззрения авторов, которые считают апогеем знания науку. Они настаивают на необходимости совершенствования науки, но не ищут ей замены. Есть, однако, и такие исследователи, которые сам феномен науки ставят под сомнение. Пожалуй, наиболее энергичен в этом отношении немецкий философ К. Хюбнер.

Ученые спорят

Аргументация немецкого философа К. Хюбнера состоит в том, что люди создают теоретические ансамбли, которые несоизмеримы друг с другом; но если наука несоизмерима, например, с мифом, то нельзя утверждать, что она превосходит его^[3]. Для кого-то наиболее жизненна наука, другой же человек отдает предпочтение мифу. Каждый прав по-своему.

В предыдущих абзацах вопрос о разграничении науки и ненауки не нашел своего разрешения. Ссылки на мнения Р. Карнапа и К. Поппера оказались недостаточными. Читатель, знакомый с концептуальной трансдукцией, вправе недоумевать. Почему два классика философии науки столь безапелляционно предпочли эксперимент, т. е. аддукцию, трем другим стадиям трансдукции, а именно дедукции, индукции, абдукции. Не лучше ли было сделать акцент на концептуальной трансдукции как целом?

Автору не остается ничего другого, как высказать свою точку зрения относительно критериев научности и заодно возможной демаркации науки и ненауки. Прежде всего, отметим следующее обстоятельство. В истории любой науки в той или иной форме констатируется ее начало. В частности, физику, как правило отсчитывают от И. Ньютона, химию — от Дж. Дальтона, геологию — от Ч. Лайеля, биологию — от Ч. Дарвина, экономику — от А. Смита, лингвистику — от Ф. де Соссюра.

Перечисленные выдающиеся интеллектуалы совершили незаурядные открытия. Можно попытаться выделить нечто общее для них и в результате обнаружить искомые критерии научности. Сопоставив начала многочисленных наук, не только указанных выше шести дисциплин, автор пришел к выводу, что у них есть лишь одна общая черта, а именно: они открывают ранее невиданные перспективы обеспечения совершенствования знания. Наука начинается с выдающихся открытий, будь то аксиоматическое изложение геометрии Евклидом или же написание Ньютоном дифференциального закона движения тел под действием сил.

Другой научный критерий состоит в освобождении теоретической системы от всякого рода чуждых ей «примесей», например, мифологического, религиозного или же философского свойства. Физика становится физикой, а химия — химией. Разумеется, при этом развитие науки связано с ее многочисленными интернаучными отношениями. Каждая наука рождается первозданно чистой.

Решающим фактором появления науки всегда является развитие знания, те эффективные формы управления понятиями, которые рассматривались в параграфах 1.2−1.4. Именно они обеспечивают жизнь науки. Однажды появившись и затем преобразуясь, наука наращивает свой потенциал. Она не отторгает новации, а впитывает их в себя. Ниспровергатели науки не понимают, что ученые не прячут свои достижения от критики. Они заинтересованы не в их архивации, а в дальнейшем их развитии. Именно поэтому в мире знания наука является непревзойденным чемпионом. В физике А. Эйнштейн превзошел И. Ньютона, в химии Д. И. Менделеев пошел дальше Дж. Дальтона, в биологии Г. Мендель во многом поправил Ч. Дарвина. В результате здания соответственно физики, химии и биологии были не разрушены, а, наоборот, укреплены, причем от их оснований до самых верхних этажей.

Выше была приведена критика науки К. Хюбнером. Он утверждает, что теории несравнимы. Это явно голословное утверждение, не учитывающее состояние дел в науке, все части которой взаимосвязаны друг с другом. В параграфе 1.3 были описаны способы построения проблемных и интерпретационных рядов теорий. Аргументация К. Хюбнера вроде бы справедлива применительно к отраслям науки. Но и это мнение является ошибочным. Во-первых, необходимо учитывать, что всесторонне учитываются интернаучные связи. Во-вторых, своеобразие и самостоятельность отраслей наук, которые, бесспорно, имеют место, не свидетельствуют против института науки. Из многообразия наук нельзя вывести утверждение об их ущербности.

Что касается аргумента, согласно которому наука чужда ненаучному знанию, то и он несостоятелен. Феномен роста знания объединяет ненаучное знание с научным. Ненаучное знание всегда с успехом интерпретируется с позиций науки. Сравним, например, физические теории тяготения с мифологическими воззрениями древних индейцев, согласно которым тела падают на поверхность нашей планеты постольку, поскольку к духу тел взывает дух матери-Земли. С научной точки зрения индейцы одухотворили силу тяготения, выявив лишь некоторые из его характеристик. Наследники древних индейцев из числа ученых запускают в небо спутники и космические корабли, руководствуясь релятивистской теорией тяготения, а не мифологической теорией.

Наука повсеместно одерживает верх над ненаучным знанием. Но далеко не всем людям она доступна. Именно поэтому несостоятелен сциентизм, полное отрицание актуальности ненаучного знания. Приверженность институту науки несовместима с отсутствием уважения к тем людям, которым он недоступен. Осуждения заслуживает враждебное отношение к науке и просвещению. Быть рыцарем науки совсем не просто. Тот, кто предает ее идеалы, имеет все шансы попасть в ряды обскурантистов.

Выводы

• 1. Решающими факторами рождения и дальнейшего развития науки является управление понятиями посредством концептуальной трансдукции, построения проблемных и интерпретационных рядов теорий, осуществления междисциплинарного моделирования.
• 2. Критериями научности являются, во-первых, эпохальные открытия, показавшие ранее невиданные перспективы развития знания. Во-вторых, освобождение теоретической системы от чуждых ее природе примесей.
• 3. Уместна критика недостатков науки, но не ее отрицание.
• 4. Несостоятельно враждебное отношение как к научному, так и к ненаучному знанию.

• [1] Карнап Р. Преодоление метафизики логическим анализом языка // Аналитическая философия: становление и развитие (антология). М.: Дом интеллектуальной книги; Прогресс-Традиция, 1998. С. 69−89.
• [2] Поппер К. Логика и рост научного знания. М.: Прогресс, 1983. С. 54−60.
• [3] Хюбнер К. Критика научного разума. М.: ИФ РАН, 1994. С. 166−178.