Основные парадигмы философии права в её развитии

Процесс возникновения и развития относительно самостоятельного раздела философии, — «философия права», был длительным и сложным. Как мы отмечали в параграфе 1.1, он продолжается и сейчас. Но, что интересно, само понятие «философия права» вошло в научный оборот сравнительно недавно, в конце XVIII в., и появилось оно в юридической науке. Его ввёл в научный оборот немецкий юрист Г. Гуго для обозначения «философии позитивного права», которую он стремился разработать в качестве «философского учения о праве»^[1].

В соответствии с его взглядом юриспруденция должна состоять из трёх частей: а) юридической догматики; б) философии права (философии позитивного права); в) истории права. Из этих трёх частей юриспруденции философия права составляет «разумную основу научного познания права» и образует «учёную, либеральную юриспруденцию (элегантную юриспруденцию)»^[2].

Данное в параграфе 1.1 определение «философии права», выделение её объекта и предмета, при раскрытии её генезиса, предполагает рассмотрение не только процесса «включения» права в философию как объект философствования, но и парадигм философствования.

Философствование о праве всегда осуществлялось и осуществляется в неких «предзаданных» парадигмах. Парадигмы как некий образец, способ организации знания подразумевают определенный набор предписаний. Они задают характер видения мира, который определенно влияет на становление общей концепции права. В парадигме содержатся также и общепринятые, уже проверенные опытом образцы решения конкретных задач, разрешение проблем.

Парадигмальное знание не выполняет непосредственно объяснительной функции. Оно предоставляет некую систему отсчета, являясь предварительным условием и предпосылкой построения и обоснования различных концепций, но только в рамках заданной парадигмы.

Парадигма — это некое метатеоретическое образование. Она определяла стиль философствования в отношении права. Признанная сообществом парадигма философствования, на длительный период определяла основные подходы к пониманию права, их осмыслению, являлась своеобразным официальным подтверждением подлинности в трактовке права.

Рассмотрим содержание основных парадигм, которые определяли философские воззрения на право по этапам: от «включения» правовых идей в философствование до констатации момента, когда правовые аспекты в философии приобретают относительно самостоятельный статус для мыслителей, а потом — утверждения его в качестве научной дисциплины и науки.

Первым этапом формирования философии права, который можно назвать «преддонаучным», следует считать временной период, когда в философские размышления стали включать те социальные элементы человеческого бытия, которые, так или иначе, отражали первые представления о праве. Такими, если говорить о «включении» элементов права в философию, были мифы., а в последующем религиозные каноны.

Философия, приобретая статус формы общественного знания и мировоззрения, не могла не рассматривать нормы социального бытия человека. А на ранних этапах социального бытия человека «нормативность» сочетала индивидуальные, социальнопсихологические и мистические факторы регуляции активности человека в его связях с неживой, живой природой и с общностями людей. Именно поэтому можно считать оправданным применение к данному этапу возникновения и становления «философии права», включение в «философию», как отмечает ряд исследователей, " мифорелигиозной парадигмы" ^[3]

Мифы людей обусловливали их первичные «правовые» поступки, которые выражали их стремление и желание создавать «новую» форму своего бытия — относительно самостоятельное существование людей в их связях с неживой и живой природой. Стоит при этом напомнить, что в этом естественном процессе создания и развития социальной формы движения материи были объективные противоречия как причина и источник развития и человека, и общества.

Процесс зарождения этой относительной самостоятельности бытия людей и, естественно, элементов «мифических парадигм их прав» нашёл своё отражение в созданных людьми того периода «произведениях» наскальной и пещерной живописи. Они были обнаружены в XIX—XX вв. в Южной Франции и Северной Италии. Большинство из этих древних наскальных рисунков отражало сцены охоты, изображения людей и животных. Анализ этих рисунков позволил учёным сделать вывод о том, что первобытный человек считал, что у него есть возможность и «право» воздействовать на поведение животных с помощью некоторых магических приемов. Было также установлено, что у первобытных людей имело широкое распространение почитание различных предметов, которые должны приносить удачу и отводить опасности. При этом важнейшим средством, обусловливающим «права» первичных общностей, была сила. Именно ею, в контексте наличествующих в общности мифов, обусловливалось поведение её участников. Именно в рамках мифов и «права сильного», как отмечает С. С. Алексеев, обеспечивалась целостность общностей, их функциональность как «организованных существ»^[4].

Что же касается религиозных канонов, как регулятивов поведения людей и выражения их «правовых» возможностей, то их возникновение и включение в жизнь людей происходило в рамках роста численности населения, увеличения числа и качества противоречий социального бытия и носило эволюционно-революционный характер.

Ранней формой религиозных воззрений следует считать тотемизм — веру в существование родственной связи между какой-либо группой людей (племя, род) и определенным видом животных или растений. Тотемизм являлся первой формой осознания единства человеческого коллектива и его связи с окружающим миром. Жизнь родового коллектива была теснейшим образом связана с определенными видами животных, на которых охотились его члены. Как предполагают учёные, это обстоятельство послужило основой для возникновения тотема (на языке североамериканских индейцев племени оджибве «ототем» — род его) — животного-предка или его символа, считавшегося покровителем рода.

Впоследствии в рамках тотемизма возникла целая система запретов, которые назывались табу. Они представляли собой важный механизм регулирования социальных отношений. Так, половозрастное табу исключало половые связи между близкими родственниками. Пищевые табу строго регулировали характер пищи, которая должна была доставаться вождю, воинам, женщинам, старикам и детям. Ряд других табу призван был гарантировать неприкосновенность жилища или очага, регулировать правила погребения, фиксировать социальный статус, права и обязанности членов первобытного коллектива.

К ранним формам религии относится также магия (в переводе с древнегреческого — колдовство). Она представляет собой возникшую у первобытных людей веру в возможность воздействовать на какие-либо естественные явления путем определенных символических действий (заговоров, заклинаний и т. д.).

Со временем произошла её дифференциация. Современные специалисты классифицируют магию по методам и по целям воздействия. Так, по методам воздействия магия делится на:

• а) контактную — смысл её состоит в том, что она проявляется путем непосредственного соприкосновения носителя магической силы с объектом, на который направлено действие;
• б) инициальную — в этом случае магический акт направлен на объект, который недосягаем для субъекта магической деятельности;
• в) парциальную — предполагающую, что сила воздействия обладателя магической силы проявляется через пострижение волос или ногтей, поедание остатков пищи, которая тем или иным образом попадают к нему;
• г) имитативную — предполагающую, что магический акт и его сила проявляется, когда воздействие осуществляется на подобие субъекта.

По целям воздействия магия делится на: а) вредоносную (черную); б) военную; в) промысловую; г) лечебную; д) любовную; е) метеорологическую и т. д.

Появилась у людей и такая форма религиозных верований, как " фетишизм" (от португальского «фетико» — сделанный).

Впервые она была обнаружена португальскими моряками в Западной Африке в XV в. Фетишем мог стать любой предмет, поразивший воображение человека: а) камень необычной формы; б) кусок дерева; в) череп животного; г) металлическое или глиняное изделие. Этим предметам приписывались не присущие им свойства: способность исцелять, предохранять от опасности, помогать на охоте и т. п.

Говоря о формах религии, следует сказать и об анимизме (от лат. «анима» — душа) — вере в существование душ и духов.

При этом анимизм предполагал не только веру в духов, но и веру в бессмертную душу.

В дальнейшем первые формы верований были преобразованы в различные виды и типы национальных и мировых религий. При этом в рамках религиозного миропонимания утверждается не сонм божеств, а один (или единый в трех лицах) Бог. Монотеистический Бог уже не олицетворяет собой отдельные силы природы или стороны человеческой жизни, он выступает как высшая сущность бытия, пронизывающая и определяющая все сущее, формируя мировоззренческий теоцентризм. Бог является всемогущим творцом всех форм бытия, включая человека и общество. Ему придаётся «сила», способная породить существующий мир и продолжающая его изменять. Бог придает цель и смысл всему существующему, направляет все потоки жизни к высшей «совершенной» цели. Он всё предвосхищает и всему придает значимость. Вследствие этого «правовое» содержание бытия, " правовые компоненты" получают в религии трактование своих истоков в высшей, «надприродной» и «надобщественной» божественной воле. Такое положение в отношении к правовым регулятивам позволяет сделать следующие выводы: во-первых, правовые регулятивы обладают высшей ценностью; во-вторых, философия, на начальном этапе обращения к праву, рассматривала религию как феномен, который обусловливал предоставление человеку определённых прав, наряду с необходимостью исполнения им ряда обязанностей.

Очевидно, что в процессе развития человечества мифы, религия и право изначально взаимодействовали. Вместе с тем выстроить однозначную онтологическую иерархичность веры или права по отношению друг к другу представляется не вполне корректным и, скорее всего, не слишком продуктивным. Ведь приобретаемый человеком оптимизм, формируемая настроенность на позитив, на конструктивное восприятие мира выражается в основанной на опыте возможности, праве достижения им благоприятных условий своего существования, желаемом разрешении сложных ситуаций и вере человека в свои возможности. Такой оптимизм оказывается важным фактором достижения поставленных целей, обнаружения новых познавательнопрактических горизонтов, формулирования важных задач, обретения ранее недоступных и неизвестных ценностей.

Таким образом, есть основание утверждать, что право и вера не могут быть расположены в строгой иерархичности. Они взаимосоприкасаются в чувствах и сознании человека, а иногда диалектически взаимопроникают друг в друга при практически-преобразовательной деятельности человека.

Ведь «правосознание, — как отмечал И. А. Ильин, — охватывает и чувство, и волю, и воображение, и мысль, и всю сферу бессознательного духовного опыта»^[5].

В реальном бытии общества вера и право могут находиться, как на разных полюсах духовной жизни людей, так и в тесном симбиозе, поддерживая активность людей и в значительной степени обеспечивая разрешение многих проблем. Дело в том, что мифы, вера и право вполне могут неконфликтно взаимодействовать. Они могут создавать определённое «поле уверенности», способное «…содействовать ликвидации как слепой веры, так и слепого неверия»^[6]. Подобное «поле уверенности» можно было называть «парадигмальной ориентацией» этапа становления философии права, когда знания человека о мире и его месте в этом мире только приобретали определённую ценность и «силу». На этом этапе развития человечества ещё не существовало явное выделение человека и общества из «лона» природы. Это был этап взаимососедского взаимодействия человека с миром неживой, живой природы и человеческими сообществами.

Можно также считать, что в контекст философских размышлений о праве вплетались и психологические компоненты. К ним следует относить следующие: а) стадные инстинкты; б) коллективные алгоритмы нормативного поведения; в) «правовой гуманизм» во взаимоотношениях человека с человеком и обществом; г) «интуитивное право», как результат осмысления человеком своих потребностей и возможностей их удовлетворить.

Они в последующем предопределили появление ряда концепций происхождения права и объяснения его природы и сущности: Л. Петражицкого, 3. Фрейда, Э. Фромма, К. Юнга и др.^[7]

" Мифорелигиозные парадигмы права" были предшественниками " рационалистических парадигм права" , которые стали образовывать элемент «философствования» и представляли собой составляющую становления и развития второго этапа «философии права». Его можно назвать " преднаучным" .

Рационалистические парадигмы права основаны на использовании рациональности, которая имеет следующие признаки:

• — во-первых, рациональность — это характеристика человеческого мышления на этапе его социальной зрелости, которая позволяет ему констатировать в непротиворечивых формах разнообразие реальности его бытия, богатого по своему содержанию, и, в частности, среды его обитания;
• — во-вторых, рациональность — это средства, способы и формы организации жизнедеятельности человека, созданные по проектам, возникшим в результате его собственного правильного мышления;
• — в-третьих, рациональность — это не просто набор форм мысли, отражающих «порядок» в изучаемых предметах, это и «установленное» содержание характеристик данных форм мысли, признаваемых именно в научном сообществе (а не в религии, например, или в искусстве), и доносимом до всех, кто ориентирован на научное познание реального мира.

В целом же понятие «рациональность» отражает реальную возникающую и развивающуюся меру взаимного соответствия правильного мышления человека и порядка связей и взаимодействий элементов предметов реального мира.

Очевидно, в каждую конкретную историческую эпоху и для каждого этапа развития человечества эта мера устанавливается заново, в зависимости от конкретных условий и уровня развития культуры человечества и, несомненно, науки.

Что касается соотношения понятий " рациональность" и " научная рациональность" , то, несмотря на определенные различия между ними, в данном случае представляется возможным отказаться от анализа этого соотношения. Вместе с тем стоит подчеркнуть, что рациональность, как характеристика связи мышления человека и отражаемого в нем реального бытия, выходит за границы области науки, однако научное познание не может быть «нерациональным». Иначе говоря — рациональность имманентно присуща науке, хотя рациональное мышление вполне возможно и в других сферах человеческой деятельности.

Объективно формирование рационалистических парадигм права было обусловлено возникновением и становлением производящей экономики в жизни людей. Этот процесс завершился к 4-3 тысячелетию до н.э., и «новая экономика» стала превращаться в основной способ и форму существования людей, хотя собирательство ещё долгое время «соседствовало» с производящей экономикой. Данный переход был в некоторой степени предопределён тем, что сознание человека и ранние формы общественного сознания стали «определять» цель, средства и способы проявления человеческой активности, формируя конкретные виды деятельности людей.

В целом можно утверждать, что производящая экономика привела к возникновению уникальных культур и цивилизаций, сформировавшихся на наиболее благоприятных территориях планеты и населённых конкретными этническими общностями^[8], к разделению труда, дальнейшему расслоению общества по социальному признаку. В обществе сформировались достаточно устойчивые группы участников трудовой деятельности:

• а) организаторы производства;
• б) работники, непосредственно выполняющие конкретные трудовые функции;
• в) работники, осуществляющие контроль и учёт труда в конкретных видах трудовой деятельности;
• г) люди, распределяющие результаты конкретной трудовой деятельности;
• д) представители общества, участвующие в создании правил трудовой деятельности и контролирующие выполнение этих правил всеми участниками трудовой деятельности.

Очевидно, что в процессе разделения труда и расслоения людей в обществе стали создаваться различные виды и типы " рационалистических парадигм права" , которые становились «элементом философствования» и формирования «философии права» .

К ним следует отнести в первую очередь " военно-демократическую" , которая являлась переходной от " мифорелигиозной" . По мнению Л. Моргана, в ней закреплялись элементы насильственного принуждения и подчинения этому принуждению, ибо традиционная форма организации управления развитием общностей не могла разрешать вновь возникающие противоречия относительно самостоятельного бытия людей^[9].

В рамках «азиатского» способа производства материальных и духовных благ, который был распространён в Африке, Древнем Востоке, Америке, Океании, формировалась «монархическая рациональность» . Её утверждение также было обусловлено производящей экономикой, природно-географическими условиями жизни людей и их этнопсихологическими особенностями. У них управление-власть основывались или на родовом факторе, или на религиозном, или сочетании этих факторов^[10]. В содержательном аспекте здесь присутствовало сильное принуждение с использованием, если говорить на «современным» языке, значительного числа чиновников.

Для нас важен другой аспект: данная рациональность предполагала или «право по роду», или «право от Высшей Сущности» и составляло основу «правовой рациональности» как «элемент философствования» и становления «философии права» .

В обширных областях Европы производящая экономика обусловила формулирование совершенно иной парадигмы рациональности. Она была предопределена утверждением и распространением частной собственности, сильным социально-классовым расслоением общества и созданием классовых государств. Это была " классовая парадигма рациональности" , при которой " парадигма права" , как элемент философствования, приобретала критериальную основу в форме количества и качества частной собственности на средства производства.

Парадоксально, но и сейчас многие мыслители пытаются найти выход в создании «совершенной правовой доктрины», используя исторически себя не оправдавшую «классовую парадигму рациональности», которая не может, как мы видим, отражать суть и природу права, ибо характеризует одну из сторон социального бытия.

На некоторых территориях, в том числе и на территории нынешней России, формировалась производящая экономика, использующая «общинную парадигму рациональности» . Всё дело в том, что у «общинников», трудящихся на земле, занимающихся скотоводством и строительством, участвующих в торговле, объективно утверждалась потребность в таких регулятивах, которые обеспечивали бы целостность, функциональность и развитие, в первую очередь, «общины» как некоего социального целого. Вследствие этого их «право», отражающее противоречия их относительно самостоятельного бытия, — это «право» сохранения и обеспечения их общности.

Объединённые вместе как элемент философствования, они на ранних этапах формирования «философии права» позволяли в общем плане формулировать понимание права, выражать его смысл и отражать в той или иной степени его сущность и природу. Вследствие этого в общине суд был наиболее справедливым.

Так, рационалистические парадигмы философствования позволяли уже тогда, в рамках формирования философии права, выделить признаки права и сформулировать его понимание^[11]. Реально это было обусловлено следующими объективными условиями и субъективными факторами:

• — формированием, становлением и развитием социального бытия людей как относительно самостоятельной части природы и возникающими при этом противоречиями;
• — необходимостью установления единого порядка в отношениях между людьми на определённой территории, значение которого определялось уровнем развития знаний человека, культурой общностей, которые на конкретной территории и проживали;
• — потребностью в сохранении и совершенствовании порядка, устойчивых связей между различными людьми и общностями, которые претерпевали своё изменение в связи с формированием производящей экономики;
• — объективной востребованностью в регулировании взаимодействий между соседствующими общностями людей, в обеспечении обмена и торговли между ними, которые сопровождали производящую экономику, в минимизации и предотвращении угроз и агрессий, которые становились реальностью в условиях возрастающего социального расслоения людей и народов.

В целом «парадигмы» данного этапа развития философии права стали приобретать, в содержательном аспекте, признаки " гармонизации" отношений между властью и человеком. Стали использоваться понятия «свобода», «равенство», «власть», «разделение властей», «государство» без раскрытия их существенных и отличительных признаков, без всеобъемлющего их изучения, хотя в контексте высказываний многих мыслителей того времени эти существенные признаки и угадывались. Обращая свой взор на жизнь разных государств и общностей того времени, они, можно сказать, на основе общественной практики стремились соотнести право и реальность, право и активность человека, право и власть. Вместе с тем стал исключаться из рассмотрения такой аспект права, как относительно самостоятельное бытие социальных общностей и человека в рамках «бытия» живой и неживой природы.

На этапе возникновения научных знаний и наук, формирования и утверждения различных философских партий и школ возникли новые варианты «типов научной рациональности» как «правовых парадигм», «элементов философствования» и «философий права» .

Это был третий этап становления и развития «философии права». В его рамках происходит полиаспектное развитие различных концепций «философии права», их дифференциация и интеграция.

Можно сказать и так, что в рамках становления и развития различных типов научной рациональности формировались и «правовые парадигмы», которые являлись как элементами философствования, так и формирующейся «философией права»^[12].

Сегодня в истории развития науки выделяют следующие типы научной рациональности: а) предклассическая; б) классический рационализм; в) критический рационализм; г) неорационализм; д) гибкая рациональность.

В период существования предклассической рациональности, когда происходило становление наук, хотя научные знания уже и существовали, был сформулирован ряд значимых, для философского осмысления, «парадигм права». К ним можно отнести " санкционированное право" , которое получило в дальнейшем форму «обычного права», так как было основано на закреплении в качестве обязательных регулятивов жизни и деятельности людей конкретных видов обычаев. Нельзя исключать из данного этапа возникновения парадигм права и такую, как " регулировочное право" , которое обусловливало экономическую деятельность людей, последовательность земледельческих и других видов трудовых действий. В некоторых странах оно закреплялось в агрокалендарях.

При формировании и утверждении классического рационализма, основным признаком которого было обеспечение объективности полученного знания посредством элиминации^[13] из объяснения и описания всего субъективного, исключением субъективного из выявленных этим же субъектом связей между элементами исследуемого объекта, были сформулированы «метафизические парадигмы права», которые достаточно «жестко» разделяли право и закон, право и обязанность. Право дифференцировалось, создавалась своеобразная «система права» .

По мере накопления и систематизации знаний о праве появились обобщающие понятия, типа «энциклопедия права», и одновременно усиливались процессы дифференциации и интеграции правовых знаний^[14]. В результате в этот период сформировались общетеоретические и философские направления правовой мысли.

Правда, при этом «человек» как «субъект» философии и правовых оценок — это ещё не «человек» во всем богатстве его качеств и свойств. Его рассматривают в большей степени с позиций моральных критериев, но не выделяют тот факт, что его сущность заключена в его социальности. Он рассматривается как часть природы. Он наделён разумом, способен к познанию и стремящийся к «свободе волеизъявления». И из такого подхода формируется правовая парадигма " естественного права" , основанная на «равенстве всех людей в своей природной внутренней сущности». То есть социальная сущность человека в этой парадигме отходит на второй план и очевидно, что «развитие» данной парадигмы изначально начинает наполняться субъективными элементами, зависящими от мировоззрения мыслителя.

Наряду с данной парадигмой права в «философию права» этого периода включается и парадигма " позитивного права" . В данной парадигме право соотносится с законом государственной власти. Мыслители же искали варианты соотношения «духа законов» и позитивного законодательства^[15]. Применительно к данному периоду развития философии права эта парадигма была настолько «слабой» с точки зрения её научного обоснования, что Ф. Энгельс считал её теологической по своей природе. Он отмечал, что «это было теологическое мировоззрение, которому придали светский характер. Место догмы, божественного права заняло право человека, место церкви заняло государство. Экономические и общественные отношения, которые ранее, будучи санкционированы церковью, считались созданием церкви и догмы, представлялись теперь основанными на праве и созданными государством»^[16].

Значительное влияние на развитие философии права в этот период было оказано научной революцией конца XVIII — первой половины XIX в. Её основное содержание связано с переходом от науки, ориентированной на изучение механических и физических явлений, к дисциплинарно организованной науке.

Философские изменения этого момента обусловливались тем, что получали развитие междисциплинарные связи, стал утверждаться диалектический метод в познании мира, категории «сущего» и «должного», «сущности» и «существования» стали приобретать методологическое значение при исследовании права как феномена общественной и государственной жизни. Рационально-гуманистический подход к философскому осмыслению правовых явлений требовал коррекции в условиях динамично изменяющейся правовой действительности.

В этот период появляются и включаются в «философию права» «объективно-идеалистические» и «субъективно-идеалистические» парадигмы права. Идеи естественного права, естественного закона, естественного состояния и общественного договора получили статус априорно выведенных регулятивных идей чистого практического разума как принципов долженствования, чья истинность не может быть опровергнута или подтверждена опытом.

Например, И. Кант предметом философии сделал систему познавательного, практического, эстетического отношения человека-субъекта к миру. Если раньше познавательные способности субъекта рассматривались как помеха «правильному» познанию, то, по Канту, субъект не просто определяет способ познания, но и «конструирует» объект познания.

А раздвоение мира, по И. Канту, на «вещь в себе» и явления, априорность форм чувственного, рационального и разумного познания, антиномичность посылок разума, предполагающая принципиальную непознаваемость сущности мира, разделила всё на мир природы и мир человека, между которыми существуют глубочайшие противоречия. Вопрос о природе права, таким образом, вставал в принципиально новом аспекте. По его мнению, такие понятия, как «субстанция», «причина», «право», «справедливость» и т. д. не могут быть определены^[17].

Следовательно, регулятивом может выступать только разум, руководимый априорнъьм нравственным категорическим императивом. Он звучит так: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом»^[18]. Другими словами, для каждого атрибутивным должно быть правило: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству»^[19].

Что же касается права, то оно трактовалось как условие бытия одного человека, без обозначения уровня его социальной зрелости с другим человеком, с такой же характеристикой, но предопределённой всеобщим законом свободы, познать который, по утверждению самого же автора, невозможно. И. Кант утверждает, что «право — это совокупность условий, при которых произвол одного (лица) совместим с произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы»^[20].

По мнению И. Фихте, право является одним из условий и регулятивов формирования субъект-субъектных и субъектобъектных отношений между разумными существами, составляющих основу общества. Оно существует лишь при условии, когда такие существа мыслят и действуют во взаимоотношениях друг с другом^[21].

Качественно новый этап развития философии субъект-объектных отношений и философии права связан с объективным идеализмом Г. Гегеля. У него высшим субъектом является объективно существующая «абсолютная идея», «мировой разум», «мировой дух», деятельное начало, давшее импульс к возникновению и развитию мира.

В своих работах «Очерки основных черт философии права и естественного права и науки о государстве», в «Философии духа» Г. Гегель отмечает, что «…право и все его определения основываются исключительно на свободной личности, на самоопределении, являющемся скорее противоположностью природного определения. Естественное право есть поэтому наличное бытие силы и придание решающего значения насилию, а естественное состояние — состояние насильственности и нарушения права, о котором нельзя сказать чего-либо более истинного, как только то, что из него необходимо выйти. Напротив, общество есть то единственное состояние, в котором право только и имеет свою действительность: то, что следует ограничить и чем надлежит пожертвовать, есть как раз произвол и насильственность, свойственное естественному состоянию^[22].

Мораль и нравственность понимались Г. Гегелем как стадии развития идеи права. Они рассматривались им как в составе развития объективного духа, а не как отдельные категории этики^[23].

По нашему мнению, в содержательном аспекте и в отражении процесса развития человека и общества правовые концепции того времени уже практически не рассматривали объективную причину появления права и его дальнейшее развитие. В философии, в том числе и в философии права, утвердился в этот период идеалистический и субъективно-идеалистический стиль мышления и выявления природы всего сущего.

В дальнейшем, при развитии науки данный тип научной рациональности стал себя исчерпывать. Прежде всего, это произошло как в силу усложнения жизненных и культурных контекстов, так и ошеломленного роста знаний об окружающем мире, небывалом ранее уровне дифференциации внутреннего мира личности.

Более того, самодостаточный разум в рамках классического рационализма стал ощущать собственное «бессилие» по сравнению с бесконечной сложностью все расширяющегося бытия человека, общества и познаваемой наукой природой. Становилось невозможным непротиворечивое, систематическое построение содержания знания о реальном мире. Создавались трудности по достижению полной прозрачности и ясности объекта познания для освоения его субъектом.

Принятая установка, при классическом рационализме, на «окончательную прозрачность» знания реально оказалась невыполнимой. В определённой мере это относилось и к парадигмам права, ибо положения классического рационализма не позволяло философии права выйти за пределы «собственного пространства», заключая философов и мыслителей в «плен» пределов заключённых в парадигмах смыслов.

В пределах конца XIX в. и до 50-х гг. XX в. формируется следующий тип научной рациональности — критический рационализм.

Носители «нового научного духа», провозгласив себя преемниками классического рационализма, существенно его трансформировали, оставив в неприкосновенности лишь тезис о примате теоретического разума над опытом.

Прежде всего, пришлось отказаться от представления о самодостаточности сферы интеллекта, ибо стало очевидным, что развитие знания подчинено не только внутренним закономерностям и не всегда носит кумулятивный характер.

Для критического рационализма характерна идея относительности объекта к средствам и операциям деятельности. Экспликация^[24] этих средств и операций выступала условием получения истинного знания об объекте.

В контексте критического рационализма формируются и включаются в элемент философствования и содержания «философии права» другие «парадигмы права» .

Конечно, новый тип научной рациональности не изменял коренным образом уже созданные мыслителями «правовые парадигмы», но вместе с тем привносил в их содержание «новые» черты, которые обусловливались изменяющимся стилем мышления исследователей в области философии и теории права. Общим для них было то, что в них стали включаться аксиологические компоненты, они стали «наполняться» методологическим инструментарием.

Исторический опыт развития государств и сообществ позволяет выделить следующие правовые парадигмы, которые характеризовали развитие философии права в этот период: а) философско-идеологические; б) социально-позитивистские; в) правового иррационализма.

В философско-идеологических правовых парадигмах «гуманистические аспекты права» не вытесняются, но в определённой мере дополняются или даже сменяются социально-классовыми потребностями, интересами, ценностями. Так как к тому времени практически во всех развитых странах формируется достаточно устойчивая классовая стратификация, то господствующей в обществе идеологией становится идеология правящего и властвующего класса. К. Маркс и Ф. Энгельс, глубоко и всесторонне исследуя буржуазное общество, обоснованно пришли к выводу, что действующие в обществе на тот период нормы права, по сути, не являются действительным правом, а представляют собой лишь волю господствующего класса, возведённую в закон^[25].

В этом русле последовало дальнейшее рассмотрение природы права, его связи с государством и классовой борьбой.

Позитивистская правовая парадигма основывалась на признании ведущей роли конкретного, опытного, эмпирического (позитивного) познания природных и социальных явлений по отношению к умозрительным, спекулятивным рассуждениям.

Становление позитивистской методологии в правовой сфере было подготовлено идеями утилитаризма и концепциями исторической школы права. В соответствии с их наработками реальным правом является лишь то, которое установлено и практически реализуется государством. При этом критериями совершенствования норм права или законов могут и должны быть нравственные каноны, которыми руководствуется человек, а также закон, выражающий «дух народа» .

В рамках позитивистской парадигмы сформировался и получил развитие «юридический позитивизм», у истоков которого находился Дж. Остин и «нормативизм» Г. Кельзена, который являлся разновидностью юридического позитивизма.

Позитивистскими по содержанию являлись в то время и парадигмы, разрабатываемые социологическими и прагматическими школами права. У них право рассматривалось в качестве инструмента общественного регулирования и контроля. Главное внимание акцентировалось не на том, что есть право, а на том, как право действует.

К ним можно отнести: а) «солидаризм в праве», который разрабатывали О. Конт, Э. Дюркгейм, Л. Дюги; б) «свободное судейское усмотрение», у истоков которого был Е. Эрлих; в) «социальная инженерия в праве» — творение Р. Паунда; г) «юридический институционализм», обоснованный М. Ориу.

Что же касается правового иррационализма, то его развитие происходило на основе положения, что действительность лишена внутренних закономерностей и подчиняется игре случая, слепой «воле». Она понимается предельно широко как всеобщая онтологическая основа, выступающая как мировая Воля, как слепое, неразумное желание, хотение, стремящееся в никуда, и как воля отдельного человека. Это «воля к жизни», являющаяся частью мировой Воли и выступающая движущей силой в жизни индивида.

Видными мыслителями, которые внесли определённый вклад в развитие «философии права», и которые формулировали иррационалистические правовые парадигмы, являлись А. Шопенгауэр и Ф. Ницше.

Сущность права содержится, по мысли А. Шопенгауэра, в отрицании несправедливости. В этом состоит и сущность самой «воли к жизни», поскольку в ней содержится эгоизм каждого индивида и стремление к действию, к неограниченному утверждению своей собственной воли, из которой с необходимостью вытекает отрицание чужой воли. Из этого отрицания и возникает несправедливость. Несправедливость и право, как необходимые средства к «воле к жизни», возникают вместе с появлением человека и сопровождают его на протяжении всей жизни.

Ф. Ницше рассмотрение проблем права и государства также связывал с иррациональной волевой сущностью человека и социального бытия. В качестве основы права, по его мнению, выступает не Воля вообще, а «воля к власти». «Воли к жизни» не может быть, ибо сама жизнь есть только частный случай «воли к власти» .

Право в концепции Ф. Ницше представлено как производное, вторичное от «воли к власти». Первоначально право возникает как бы случайно, на основе обычая, традиции, но в сущности самого права заложена сила. Собственно право существует на основе насильственного присвоения как результат войны и победы, как преимущество сильных над слабыми. Чем большей «волей к власти» одарен индивид, тем ярче выражен в нем инстинкт к господству, тем выше его социальная значимость, а следовательно, тем большие права он имеет в обществе.

На данном этапе проявляется попытка в «философии права» исследовать право с позиций конкретно-исторического и материалистического подходов, выявить причины и источники его возникновения и развития. Но она в полной мере не реализуется. Историческая революционная практика «опередила» теоретическое осмысление этого феномена, а реальные события и субъективные факторы не позволили представителям различных философских партий и школ тщательно исследовать природу этого феномена.

В целом в этот период развития науки и философии «философия права» приобретает свои черты как относительно самостоятельная часть философии. У неё определяется свой объект, предмет исследования, свой понятийно-категориальнный аппарат и методы исследования. Она выделяет свою взаимосвязь как с философскими науками, так и с теорией права. Она институализируется.

После 50-х гг. XX в. формируется следующий тип научной рациональности — неорационализм.

Смысловым содержанием неорационализма стал постулат о конституирующей роли научного разума, который, воплощаясь в материальные конструкты, формирует «реальность второй ступени». Реально — это материализованные идеальные конструкты. Именно с ними, а не с реальным, естественным миром современный исследователь непрерывно сталкивается в своем поиске сущности исследуемой предметной области, в своей практике.

Неорационализм учитывает соотнесенность знаний об объекте не только со средствами, но и ценностно-целевыми структурами деятельности, предполагая экспликацию внутринаучных ценностей и их соотнесение с социальными целями и ценностями.

При этом появление каждого нового типа рациональности не устраняет предыдущего, но ограничивает поле его действия, хотя каждый из них расширяет поле исследуемых объектов.

На этом этапе развития философии права в неё включаются либеральные парадигмы права, которые можно выразить «формулой» либерализма: " разрешено всё, что не запрещено законом" .

В конце XX — начале XXI в. формируется новый тип рациональности, которую называют " гибкой рациональностью" .

Одним из ее сторонников и пропагандистов был С. Тулмин. Он считал, что «рациональность — это атрибут не логической или концептуальной системы как таковой, а атрибут человеческих действий и инициатив, в которых временно пересекаются отдельные наборы понятий…»^[26].

Иными словами, научная рациональность, по мнению С. Тулмина, не может определяться всеобщими логическими нормами, а, скорее всего, должна рассматриваться по аналогии с " прецедентным правом" в юриспруденции.

Другими словами, произошло диалектическое «взаимопроникновение» одного феномена в другой. То есть «прецедентное право» как парадигма права в какой-то мере обусловило формирование нового типа научной рациональности — гибкой рациональности. Одновременно новый тип научной рациональности стимулировал появление других концептуальных конструкций, представляющих новый тип философско-правового воззрения.

В это время, например, формулируется «либертарно-юридическая» концепция права, преследующая цель осуществления различения права и закона, как отмечал её разработчик В. С. Нерсесянц^[27]. Автор данной концепции в качестве исходного положения этой концепции обосновывает идею «формального равенства, свободы и справедливости»^[28].

Правда, она не получила должного распространения, и это в определённой степени обусловлено и тем, что в современной постнеклассической науке и общественной практике всё большее место занимают сложные, исторически развивающиеся системы, включающие человека. К ним относятся объекты современных технологий, крупные экосистемы, человеко-машинные системы, социальные объекты, не имеющие в своём существовании чётких граничных параметров: идей, целей и т. д.

Очевидно, что сам процесс относительно самостоятельного бытия человеческого общества и разрешения всё более сложных проблем его существования и развития требует и «эвристических» правовых парадигм.

Следует также учитывать и тот факт, что современному этапу постнеклассической науки и философии права в определенной мере характерен глобальный эволюционизм, взаимосвязь субъекта и объекта познания. Придерживаясь только одного типа научной рациональности, даже гибкой, вряд ли можно раскрыть как природу исследуемых объектов, так и их «будущее». Поэтому сегодня предметом пристального внимания философов становятся осмысление не только сформировавшихся концепций права, которыми руководствуется политическое сообщество, а также учёные-юристы, но и их дальнейшая разработка, правовое просвещение граждан.

• [1] Hugo G. Beitruge zur civilistischen Bucherkennthis. Bd. I, Berlin, 1829. S. 372 (I Ausgabe — 1788). Авторы учебного пособия обращают внимание читателя на тот факт, что такое понимание философии права, в тот исторический период, было оправдано тем, что тогда философия рассматривалась как позитивистское учение и мыслители, в частности и Г. Гуго, пытались сделать из неё эмпирическую науку, вроде «метеорологии». По сути, и в содержательном аспекте придание философии свойства и качества быть позитивистской наукой свидетельствует лишь о том, что такое понимание философии противоречит её подлинному содержанию, её реальному мировоззренческому и методологическому потенциалу, что было подтверждено палитрой философских исследований права. Стремление некоторых учёных в настоящее время придать философии статус позитивистской науки — это попытка вернуться в прошлое.
• [2] См.: Hugo G. Lehrbuch eines civilistschen Cursus. Bd. I, Berlin, 1799. S. 15.
• [3] См.: Зимакова Е. В. Религиозно-философские парадигмы русского старчества // Человек. 2003. № 2; Сабиров В. Ш. Жизнь. Смерть. Бессмертие (обзор основных религиозно-философских парадигм) // Человек. 2000. № 5−6 и др.
• [4] Алексеев С. С. Философия права. М., 1999. С. 72−73.
• [5] Ильин И. А. О правосознании // Ильин И. А. Собр. соч.: в 10 т. М., 1993. Т. 1. С. 220.
• [6] См.: Доган А. «Поля уверенности» как парадигма, объединяющая науку и религию // Грани. 2005. № 5.
• [7] Они будут рассмотрены в следующих главах учебного пособия.
• [8] См.: Семёнов Ю. И. Философия истории. М., 2003. С. 58−59.
• [9] См.: Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд. Т. 21. С. 106−108.
• [10] См.: Семёнов Ю. И. Философия истории. М., 2003. С. 502−503.
• [11] Более подробно содержание концепций права будет рассмотрено в конкретных главах данного учебного пособия.
• [12] Тип научной рациональности — это совокупность используемых в познавательной (исследовательской) деятельности способов, средств и приемов, которые усиливают возможности мышления исследователей, обеспечивают выявление сути изучаемых объектов, фиксацию их качественных признаков на языке науки, логическое оформление полученных знаний, порядок применения их в создании социоприроды, в развитии самого человека и всего того, что этот процесс сопровождает.
• [13] Элиминация (лат. eliminare — изгонять) — исключение, удаление; в математике — исключение неизвестного из системы уравнения.
• [14] Понятие «энциклопедия права» впервые было использовано Г. Гунниусом в его работе «Универсальная энциклопедия права». См.: Кузнецов Э. В. Энциклопедия права: из истории русской правовой мысли // Изв. вузов. Правоведение. 1981. № 5. С. 56−62.
• [15] См.: Монтескьё Ш. О духе законов // Избранные произведения. М., 1955. С. 164−168; 653−654.
• [16] Энгельс Ф. Юридический социализм // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд. М., 1961. Т. 21. С. 496.
• [17] См.: Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С. 431.
• [18] См.: Кант И. Соч. М., 1960. Т. 4. Ч. 1. С. 260.
• [19] Там же. С. 270.
• [20] См.: Кант И. Соч. М., 1960. Т. 4. Ч. 1. С. 139.
• [21] Фихте И. Г. Соч.: в 2 т. СПб., 1993. С. 193.
• [22] Гегель Г. Философия духа // Энциклопедия философских наук. М., 1977. Т. 3. С. 334.
• [23] См.: Там же. С. 334−340.
• [24] Экспликация (лат. explicatio — разъяснение) — уточнение понятий и утверждений с целью устранения выявленных в них неясностей. Может пониматься и как замена одних понятий (формально неточных) другими (формально более точными).
• [25] См.: Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Т. 21. С. 170−177.
• [26] Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984. С. 37.
• [27] См.: Нерсесянц В. С. Философия права. М., 2001. С. 321.
• [28] См.: Там же. С. 17−31.