Международный Суд ООН

Как общее правило, принято, что решение международных судов обязательно лишь для участвующих в деле сторон и лишь по данному делу (ст. 59 Статута Международного Суда ООН). Данное правило подкрепляется положением ?. 1 ст. 94 Статута Международного Суда ООН о том, что каждый член организации обязуется выполнять решения Международного Суда по тому делу, в котором он является стороной. Эта позиция нашла отражение в оценке судебных решений как вспомогательных средств для определения правовой нормы, а не как источников международного права, в ст. 38 Статута Международного Суда ООН. Подобные или близкие им положения имеются в учредительных актах практически всех иных международных судебных органов, входящих в систему OOН^[1].

Отсюда следует неутешительный вывод, что судебная практика никоим образом не может рассматриваться в качестве источника международного права, а сам Международный Суд или иной любой международный судебный орган ООН нс могут создавать каким-либо образом норм международного права. Эта в принципе верная и бесспорная позиция не отменяет того факта, что международные судебные учреждения способны оказывать влияние на развитие международного права и уточнение содержания его норм.

Например, в случае если Международный Суд ООН сталкивается с ситуацией, когда какое-либо дело не может быть решено ввиду отсутствия действующих норм международного права (договорных или обычно-правовых), т. е. когда он сталкивается с ситуацией правового пробела, возникает резонный вопрос о том, как он должен поступить? Признать себя некомпетентным рассматривать данный спор или с согласия спорящих сторон попытаться разрешить спорное дело на основе ex aequo et bono, т. е. по справедливости? Как известно, п. 2 ст. 38 Статута Международного Суда ООН обязывает последний выбрать второй вариант и в случае правового пробела не оставлять дело нерешенным.

Тем не менее, обращает на себя внимание тот факт, что Международный Суд ООН неоднократно проявлял свое стремление признать поп liquet (неясность) конкретных вопросов, встречавшихся в рассматриваемых им делах (в консультативном заключении «О возмещении ущерба, понесенного на службе ООН» 1949 г., в деле «О праве убежища» 1950 г., в деле «О Юго-Западной Африке» 1966 г.). Это общее желание понятно, так как нормы международного права являются продуктом взаимных уступок, разумной позиции и духа сотрудничества. Так было в прошлом и так существует с необходимостью еще в настоящем. В этих условиях Суд как юридический орган не может принять решения sub specie legis ferendae, не сформулировать право до того, как законодатель его установит"^[2].

Может ли все это означать, что судебная практика не способна иметь никакой общеюридической значимости или что она не вносит свой вклад в прогрессивное развитие международного права? Безусловно, опираясь на действующее право и чистую логику, к такому крайнему заключению в принципе прийти можно. Тем не менее практика Международного Суда ООН показывает, что Суд демонстрирует определенную тенденцию применять юридические правила, сформулированные им самим, что он ссылается на них, выводя их из общих принципов права и из конвенционной или обычно-правовой межгосударственной практики. Если он не создает таких норм, то по меньшей мере имеет возможность уточнить и углубить их, ввиду чего и происходит развитие международного права.

Следует заметить, что с точки зрения признания роли судебного решения как источника права все юристы мира еще с университетской скамьи делятся на представителей континентальной системы права, для которых судебное решение представляет собой лишь акт применения действующего позитивного права, и представителей системы «общего права» (англосаксонского права), для которых судебное решение является источником права. Это деление сохраняет свое значение и для международно-правовой науки, хотя, принимая во внимание своего рода «надгосударственный» характер международных судов, логично было бы ожидать от нее выработки собственной, оригинальной позиции в этом отношении.

В отечественной науке международного права высказываются самые различные мнения относительно значения судебного решения Международного Суда ООН как источника международного права. Некоторые рассматривают международное судебное решение как акт применения нормы международного права международными судами и не относят его к источникам международного права^[3]. Другие, опираясь на судебную практику, отмечают более активную роль Международного Суда, который «в своей практике не ограничивался констатацией существования обычаев, но давал более или менее четкие формулировки», а «в некоторых случаях судебные решения могут положить начало формированию обычной нормы международного права»^[4]. Близкое мнение, но в более осторожной форме высказывают те, кто рассматривает решения Международного Суда ООН в качестве вспомогательного средства «при определении того, существует ли тот или иной международный обычай в качестве свидетельств opinio juris» ^[5]. Есть и такие, кто, не разделяя мнение о признании международных судебных решений источниками международного права, все же признают влияние судебных решений на развитие международного права^[6]. Наконец, нужно отметить, что в российской науке появляются труды, посвященные влиянию Международного Суда ООН на развитие международного права в целом или его отдельных отраслей^[7].

Похожая картина наблюдается и в зарубежной науке международного права. Ряд зарубежных международников прямо отрицает значение решений Международного Суда ООН как источника международного права, используя примерно те же аргументы, что и отечественные авторы, а также ссылаясь на мнение самого Международного Суда ООН, выраженное в его консультативном заключении «О законности угрозы или использования ядерного оружия» 1996 г., в котором Суд утверждал, что он «провозглашает действующее право, а не законодательствует. Само собой разумеется, что Суд при ссылках и при применении права делает уточнения, необходимые для его понимания, а иногда и констатирует его развитие»^[8].

Представляется интересным для полноты картины привести мнение самого Международного Суда ООН, изложенное в выпускаемой им брошюре^[9]. Там указывается, что, хотя Международный Суд не следует в своей практике принципу srare decisis (обязательного характера прецедентов), однако разумно согласиться с тем, что, когда Суд вынес решение по делу, он должен будет иметь очень серьезные основания для того, чтобы в последующих решениях по похожим делам занимать отличную от предыдущей позицию, основываясь, в частности, на прогрессе и развитии международного права. Более того, Суд часто цитирует в поддержку своей мотивировки свои или своего предшественника заявления в предыдущих делах, хотя он весьма осторожен, чтобы воздержаться от какого-либо выражения, указывающего, что он несет обязанность по их выполнению. Таким образом, он поддерживает некоторую постоянность в своих решениях. Это также помогает ему влиять на поведение государств в отношении вопросов, с которыми Суд уже имел дело ранее. Государства могут получить ориентировки на принципы, установленные судом (например, метод делимитации норвежских территориальных вод в деле о рыболовстве). Суд в своем обращении к ним может таким образом посчитать себя обязанным применять международный обычай, в создании которого он сам внес вклад. Короче говоря, решение Суда не только решает частный спор, но оно неизбежно также способствует развитию международного права^[10].

Итак, если подвести некоторые итоги, то можно отметить следующее. Хотя формально юридически Статут Международного Суда ООН и другие юридически обязательные международные правовые акты не закрепляют права суда создавать нормы международного права и не признают общеобязательный характер сто решений, постепенно складывается практика, свидетельствующая о самых различных возможностях и средствах, которыми располагает Суд для воздействия па процессы уточнения содержания или даже формирования международно-правовых норм международного права.

Из изложенного выше следует, что Международный Суд ООН может принимать свои решения, пусть и в исключительный случаях, руководствуясь ex aequo et bono, т. е. по справедливости, тем самым он имеет возможность заполнять своими решениями существующие пробелы в международно-правовом регулировании. Далее, тот факт, что он достаточно часто ссылается на свои прежние решения, позволяет утверждать, что в своей практике Международный Суд ООН применяет им же самим (или его предшественником) сформулированные юридические правила, что также свидетельствует в пользу творческой роли Суда в процессе правоприменения. На это указывает и тот факт, что по просьбе спорящих государств Суд может установить наличие обычной нормы, обязательной для спорящих сторон, более того он не ограничивается констатацией обычаев, а дает более или менее четкие формулировки. В некоторых случаях судебные решения способны положить начало формированию обычной нормы международного права. Нельзя недооценивать и использование судебного решения в качестве свидетельства opinio juris при определении существования международного обычая, поскольку подобные решения Международного Суда ООН широко применяются в работе Комиссии международного права ООН при разработке проектов кодификационных международных договоров.

• [1] Там же. С. 46.
• [2] Костоева Π. М. Указ. соч. С. 51.
• [3] Туманов В. А. Европейский Суд по правам человека: Очерк организации и деятельности. М., 2001. С. 35.
• [4] Азаров А., Ройтер В., Хюфнер К. Права человека: Международные и российские механизмы защиты. М., 2003. С. 303.
• [5] Рыбаков О. Ю. Российская правовая политика в сфере защиты прав и свобод личности. СПб., 2004. С. 214.
• [6] Международное публичное право / отв. ред. К. А. Бекяшев. М., 2004. С. 169.
• [7] Международное право / отв. ред. Г. В. Игнатенко и О. И. Тиунов. М., 2003. С. 270.
• [8] Костоева П. М. Указ. соч. С. 71−78.
• [9] Основные факты об Организации Объединенных Наций. С. 124- 126.
• [10] Основные факты об Организации Объединенных Наций. С. 130.