Особенности конструирования, развития и законодательного закрепления оснований освобождения от уголовной ответственности (уголовного наказания)

1. Конструирование оснований освобождения от уголовной ответственности и (или) наказания по методу правового регулирования. 2. Перспективы развития учения обоснованиях освобождения от уголовной ответственности и (или) наказания. 3. Освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности.

Конструирование оснований освобождения от уголовной ответственности и (или) наказания по методу правового регулирования.

Впервые в отечественном уголовном законодательстве нормы об освобождении от ответственности и от наказания разведены в самостоятельные главы в 1996 г. Однако в масштабе института конструкции норм об освобождении от уголовной ответственности, от наказания в УК РФ по сравнению с УК РСФСР претерпели значительные изменения в части условий, при которых возможно освобождение. Между тем многие вновь сформулированные нормы сохранили (обрели) диспозитивный характер для правоприменения. Некоторые из них (см. § 5 гл. 28) остались императивными.

0 диспозитивности следует вести речь, если уголовно-правовые нормы содержат одну из следующих формул: «лицо может быть освобождено», «военнослужащий (несовершеннолетний) может быть освобожден», «судья, прокурор¹, следователь, дознаватель вправе прекратить». Некоторые ученые оправдывали такие законодательные формулировки принципом целесообразности^[1][2].

Юридической общественностью в течение продолжительного времени обсуждалось предложение и возможности конструирования оснований освобождения от уголовной ответственности (прекращения уголовного дела / преследования), имеющих императивный характер, путем замены в законодательстве словосочетаний «может быть освобождено», «вправе прекратить» словами «освобождается», «подлежит прекращению»^[3]. Это предложение оценивалось неоднозначно. Какой смысл в действительности заключает в себе предписание правоприменителям? Не является ли проведенное законодателем деление формальным, лишенным фактического содержания или же оно регулирует применение норм? Не целесообразно ли все нормативные основания освобождения от уголовной ответственности рассматривать в качестве императивных оснований? Нужно ли изменению формулировки «лицо может быть освобождено от уголовной ответственности» на «лицо освобождается от уголовной ответственности» придать судьбоносное значение?

Практическую необходимость поиска ответов на эти вопросы определяет рассогласованность законодательных положений внутри одной нормы уголовного права / процесса. До изменения ч. 2 ст. 75 УК РФ Федеральным законом от 27.07.2006 № 153-ФЗ речь в ней шла о возможности освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием лица, совершившего тяжкое или особо тяжкое преступление. Диспозиция нормы, отраженной в ч. 2 ст. 75 УК РФ, по характеру была и остается ссылочной — отсылает правоприменителя к специальным статьям (примеч. к ним) Особенной части УК. Однако в данных примечаниях указывалась ранее, отмечается и в настоящее время необходимость освобождения от уголовной ответственности при определенных условиях. Подобная рассогласованность законодательных положений по сию пору наблюдается в уголовно-процессуальном законодательстве. В одном случае закреплена возможность судьи [прокурора — до изменения сг. 25, 28 УПК РФ Федеральным законом от 05.06.2007 № 87-ФЗ], следователя, дознавателя прекратить уголовное дело / преследование в связи с примирением сторон или деятельным раскаянием (см. ст. 25, 28, ч. 2 ст. 239 УПК РФ), в другом — необходимость прекращения уголовного дела по данным основаниям (см. ст. 212, 254 УПК РФ).

Практическая необходимость получения ответов на поставленные вопросы вытекает и из решений правоприменителей об отказе в освобождении от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям. Так, отказывая в удовлетворении жалобы на приговор Невиномысского городского суда Ставропольского края от 11.12.1996 и определение судебной коллегии по уголовным делам Ставропольского краевого суда от 30.01.1997 по делу И. Г. Переверзева, первый заместитель председателя Ставропольского краевого суда указал, что, согласно ст. 9 УПК РСФСР (в настоящее время — ст. 25 УПК РФ), прекращение уголовного дела в связи с примирением с потерпевшим является правом, а не обязанностью суда (см. исх. № 4у-377 от 28.05.1997). Позже на данное обстоятельство указала и Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ в определении от 14.10.2008 № 48−008−77 по делу М. При этом Судебная коллегия отметила, что право, а не обязанность прекращения уголовного дела не предоставляет суду возможность произвольного решения данного вопроса исключительно на основе своего усмотрения, что рассматривая заявление потерпевшего о прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон, орган или должностное лицо, осуществляющее уголовное судопроизводство, не просто констатируют наличие или отсутствие указанных в законе оснований (читай: условий — В. С.), а принимают соответствующее решение с учетом всей совокупности обстоятельств конкретного дела, включая степень общественной опасности совершенного деяния, личность обвиняемого, обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность¹.

Указанная правовая позиция в дальнейшем нашла закрепление в и. 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 09.12.2008 № 25 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения».

В данной связи заслуживает внимания позиция Г. Б. Виттенберга, который полагал, что законодательные понятия «может быть», «вправе освободить» следует толковать не как возможность освобождения от уголовной ответственности, а как компетентность данных органов в настоящем освобождении^[4][5].

Думается, что оценку правоприменителем позитивного поведения лица после совершения им преступления трудно будет изменить указанными законодательными выражениями. В полной ли мере виновный способствовал раскрытию преступления, заглаживанию вреда, причиненного в результате преступного деяния, или же его способствования (заглаживания) хватило лишь на смягчающее наказание обстоятельство? По-видимому, слова «лицо может быть освобождено от уголовной ответственности», «суд, [прокурор,] следователь, дознаватель вправе прекратить уголовное преследование / дело» надлежит отнести к поисковому ориентиру, указывающему на то, что выбор освобождения лица от уголовной ответственности связан с совершением им преступного деяния, предусмотренного специально сконструированной под возможное освобождение от уголовной ответственности статьей Особенной части УК РФ, что фактические обстоятельства в связи с содеянным в полной мере соответствуют необходимому для освобождения набору условий. Иными словами, указанные формулировки объяснимы диспозитивностью оценки обстоятельств, предусмотренных соответствующей нормой об освобождении от уголовной ответственности. Подобная [но более запутанная] ситуация наблюдается в формулировании оснований освобождения от уголовного наказания.

Итак, противостояние законодательных формул «лицо может быть освобождено» и «лицо освобождается» как будто бы не оказывает существенного влияния на принятие правоприменителями решений об освобождении от уголовной ответственности (наказания). Наряду с этим анализ практики прекращения уголовных дел (уголовного преследования) органами дознания, следователями, судом показал, что закрепление в диспозиции уголовно-правовой нормы первого из указанных выражений может свидетельствовать о недостаточности или альтернативности содержащихся в ней условий освобождения. При этом вполне вероятна и обратная зависимость: отсутствие в диспозиции уголовно-правовой нормы об освобождении от уголовной ответственности достаточной (исчерпывающей) совокупности условий, при которых такое освобождение возможно, оставляет место для усмотрения правоприменителя.

При закреплении в диспозиции нормы исчерпывающей совокупности условий освобождения от уголовной ответственности [как, впрочем, и от наказания] соответствующая уголовно-правовая норма фактически требует создания для нее формы императивного применения.

Едва ли вольность судьи, [прокурора,] следователя или дознавателя в применении норм целесообразна. Однако следует допустить действие принципа целесообразности в оценке обстоятельств, предусмотренных содержанием норм, в определении условий закона, позволяющих освобождать от уголовной ответственности (наказания) строго определенных лиц. Если установлена исчерпывающая de lege ferenda совокупность обязательных, однозначно сформулированных условий, при которых лицо, совершившее предусмотренное уголовным законом деяние, подлежит освобождению, на правоприменителе должна лежать обязанность освободить данное лицо от реализации уголовной ответственности и в необходимых случаях назначить иные меры превентивно-воспитательного характера. Здесь правоприменитель вправе использовать все возможные средства для выявления данных условий, но не вправе отказать в освобождении при фактическом наличии всех указанных в законе условий. Если диспозиция уголовно-правовой нормы будет содержать исчерпывающий перечень данных условий, то целесообразна нормативная формулировка «лицо освобождается» вместо «лицо может быть освобождено».

Предлагаемая формализация подхода к освобождению от уголовной ответственности (наказания) объясняется стремлением усилить положение законности в исследуемом правовом институте, в частности, показать в действии одну из сторон принципа равенства всех граждан перед законом, снизить вероятность должностных злоупотреблений в следственно-судебном аппарате, в какой-то мере гарантировать возможность освобождения | несомненно, условного освобождения] определенным категориям лиц, совершившим предусмотренные уголовным законом деяния, и устранить такую возможность для других категорий лиц, совершивших указанные деяния. Причем данная формализация оживит норму, закрепленную в ст. 300 УК РФ, предусматривающую наказание за незаконное освобождение от уголовной ответственности. В ином случае эта норма останется полуживой, поскольку не просто установить преступное поведение должностного лица, если применение уголовно-правовой нормы поставлено в зависимость от его усмотрения, правосознания.

Думается, что замена в уголовном законодательстве формулировок «лицо может быть освобождено», «военнослужащий (несовершеннолетний) может быть освобожден» на формулировку «лицо освобождается [при наличии соответствующих условий]» не воспрепятствует индивидуализации ответственности. Напротив, предложенная формализация подхода к освобождению от уголовной ответственности (наказания) закрепит индивидуальный подход к освобождаемому лицу, поскольку, во-первых, обяжет правоприменителя учитывать не только объективные, но и вызванные конкретной ситуацией [при дальнейшем совершенствовании законодательства — все] субъективные условия освобождения. Во-вторых, анализ субъективных условий создаст картину поведения лица, претендующего на освобождение от уголовной ответственности (наказания), до, во время, после совершения им предусмотренного уголовным законом деяния. Представляется, что данная картина явится достаточно полной для принятия решения об освобождении, поскольку [в том случае, если] для каждой нормы об освобождении, для соответствующей категории освобождаемых лиц законодательно будут предусмотрены необходимые и оптимальные условия освобождения от уголовной ответственности (наказания). В-третьих, законодательное закрепление словосочетания «лицо освобождается» явится первой ступенью установления единого порядка в применении норм об освобождении от уголовной ответственности (наказания).

Существуют [должны существовать] следующие [за первой] ступени. Именно эти ступени: а) сбор фактических данных о действительном наличии условий освобождения; б) применение методики оценки опасного состояния лица, которое совершило предусмотренное уголовным законом деяние и в отношении которого принимается решение об освобождении от уголовной ответственности (наказания); в) закрепление в законодательстве возможности освобождения лица от уголовной ответственности (наказания) прекращения уголовного дела / преследования по нереабилитирующему условному основанию с возложением на него каких-либо обязанностей, наложением ограничений в течение испытательного срока; г) установление промежуточных контрольных сроков в течение испытательного периода — предполагают прогнозирование поведения освобождаемого лица.

Таким образом, можно согласиться с необходимостью сохранения усмотрения правоприменителя, но не в процессе применения нормы об освобождении от уголовной ответственности (наказания), а в ходе сбора фактических данных об обстоятельствах, предусмотренных содержанием нормы, их обоснованной оценки.

Резюмировать изложенное возможно следующим положением: без предложенной формализации не обоснован процесс индивидуализации. И действительно, если лицо надлежит освободить от уголовной ответственности (наказания), то должны быть четко регламентированы условия освобождения в своей исчерпывающей совокупности. Если данные условия недостаточно регламентированы законом, логично предположить, что лицо «может быть освобождено».

Без указанной формализации условий освобождения мы становимся заложниками законодательства. Посмотрим на любое из примечаний к статьям об освобождении от уголовной ответственности, закрепленных в Особенной части УК РФ. Преимущественное большинство из них содержит скудный набор условий освобождения, будь то примечание к статье о захвате заложника или к статье о похищении человека. Из их содержания можно прийти к выводу, что закон «позволяет» и захватывать заложников, и похищать людей бессчетное количество раз. Ни неоднократность, ни продолжительность осуществления этих преступных деяний, как, впрочем, и последствия освобождения от удержания жертв преступлений, не имеют для освобождения от уголовной ответственности никакого значения. Поэтому заниматься данными деяниями «можно» и в качестве промысла, не встречая пространственно-временных и прочих препятствий, поскольку есть примечание, по которому преступник должен быть освобожден от уголовной ответственности.

Следует обратить особое внимание на то, что в рассмотренном случае нарушена необходимая связь формулировки «лицо освобождается» с регламентацией исчерпывающей совокупности условий освобождения, поэтому и формализация императивного характера нормы бессмысленна, поэтому мы действительно заложники законодательства — данной уголовно-правовой нормы.

Оптимизация оснований освобождения от уголовной ответственности и (или) наказания видится прежде всего в строгом [однозначном] законодательном урегулировании уголовно-правовых отношений. Такая урегулированность достигается следующим соотношением (рис. 30).

Рис. 30. Соотношение между императивностью и диспозитивностью в уголовно-правовой норме, закрепляющей основание освобождения от уголовной ответственности (наказания).

• [1] До изменения УПК РФ Федеральным законом от 05.06.2007 Mb 87-ФЗ.
• [2] См.: Келина С. Г. Общее понятие и виды освобождения от уголовной ответственности // Проблемы уголовной ответственности: сб. М.: ВЮЗИ, 1972. Т. 26. С. 29.
• [3] См.: Аликперов X. Д. Освобождение от уголовной ответственности. М.; Воронеж: MUCH; НПО"МОДЭК", 2001. С. 17—18, 43; Аликперов X., Курбанова К. УК РФ и некоторые проблемы освобождения от уголовной ответственности // Государство и право. 2000. Mb 1. С. 56; Дубинин Т. Т. Ответственность и освобождение от нее по советскому уголовному праву: дис. … канд. юрид. наук. О
• [4] См. ВВС РФ. 2009. № 2. С. 11.
• [5] См.: Виттенберг Г. Б. Вопросы освобождения от уголовной ответственности и наказания с применением мер общественного воздействия: учеб, пособие. Иркутск: ИрГУ, 1970. Ч. 1. С. 196—197.