Рассуждение в структуре научного мышления: эпистемологический и логико-методологический анализ

Актуальность темы

исследования. Научное мышление является эталоном рационального познания. Его исследованием занимался уже Аристотель, а в Новое время — Г. Галилеей, Ф. Бэкон, Р. Декарт, Г. Лейбниц, затем И. Кант, И. Фихте, и Гегель. Первостепенное внимание научному мышлению уделялось разработчиками основных методологических концепций современности от неокантианства до постпозитивизма и отечественной философии и методологии научного познания. В итоге были выделены и описаны категории и принципы научного мышления, его логические средства, роль интуиции в формировании научных гипотез. Осмыслена «технология» построения идеальных моделейосновы теоретического познания, методы аксиоматизации и формализации «готового» теоретического знания.

Новый этап в развитии указанных исследований мы связываем с разработками в области искусственного интеллекта. Интеллектуальные системы создаются для того, чтобы «овеществить» в технических устройствах знания и умения, которые используют люди, решая творческие задачи. Для этого необходимо «вложить» в них знания о том, как мы рассуждаем [112, 3]. Как выяснилось, о рассуждении как методе и интегративной форме вопросно-ответного мышления мы знаем немногое.

Вопросы, касающиеся отражения процессуального характера мышления, его диалогичности и целевой обусловленности, волнуют эпистемологов, философов, методологов, логиков, психологов и ряда представителей других отраслей науки уже на протяжении достаточно длительного времени. Однако на сегодняшний день можно констатировать, что для адекватного описания мышления нужно строить систему понятий, основанную на синтезе знаний, методов и подходов формальной логики, психологии и когнитивной науки. Это довольно непростая задача.

В течение многих веков логика учит анализировать выводы и их структурные составляющие, обнаруживать логические ошибки и противоречия. Однако проблема состоит в том, что, с одной стороны, логика вооружает нас надежными средствами достижения «рациональной беспристрастности», а с другой является препятствием на пути изучения многообразных способов мышления человека, когда ее подходы и методы объявляются «единственно научными», а все остальное — субъективизмом. Между тем используемые логикой категории «суждение» и «умозаключение» недостаточны для адекватной реконструкции собственно процессов мышления, ибо анализ мышления только с точки зрения логической формы, в отвлечении от конкретного содержания и мыслящего субъекта не отражает всей сложности реальной мыслительной деятельности, ее процессуального характера, зависимости от мировоззренческих, теоретико-познавательных и методологических установок субъекта. Для современной методологии и эпистемологии является непреложным постулат о необходимости корреляции содержания предметного знания со средствами и операциями познавательной деятельности субъекта. В этом смысле научное мышление не только объективно, но и субъективноболее того, такая субъективность не может быть элиминирована из процесса научного поиска и его результатов. Отсюда возникает необходимость учитывать разноплановые аспекты: с одной стороны — это целевые установки, объем и содержание знаний, интуиция и мировоззренческие установки личности, а с другой — общезначимые логические и методологические директивы, что предполагает синтез логико-методологических и лингвопрагматических методов и подходов в исследовании научного мышления.

Во второй половине прошлого века в связи с развитием исследований в области искусственного интеллекта, попытками компьютерного моделирования человеческих рассуждений вопросы методологии анализа структурных, функциональных и процессуальных аспектов этой формы мышления приобрели особую актуальность. В то же время специалистами в области логики и эпистемологии, представителями когнитивной психологии такая методология до сих пор пока еще не создана. Более того развитие кибернетики и других наук, изучающих машинизированное познание, отвлекло внимание ученых от исследования особенностей рассуждений, свойственных именно человеку, а ведь основным субъектом и одновременно «инструментом» познания является человек, осуществляющий деятельность по построению и реализации рассуждений. Отсутствует эпистемологическая парадигма, которая объединяет не только формальнологические, но и когнитивные и прагматические аспекты процедуры рассуждения. Словом, проблема экспликации эпистемологических оснований научных рассуждений, всей палитры механизмов, задействованных в процессе рассуждения, весьма остро стоит перед современным научно-философским сообществом.

Избранная исследовательская стратегия предполагает рассмотрение рассуждения в контексте вопросно-ответного мышления, отражает процессуальный характер рассуждения, учитывает его прагматику, т. е. мыслительную деятельность рассуждающего по выбору знаниевых, логических и методологических средств, направленную на достижение поставленной цели. В этой связи отметим, что в научной литературе, как правило, интенция рассуждающего, корпус его знаний и логико-методологический арсенал как важнейшие факторы, обусловливающие эффективность рассуждения, учитываются лишь при исследовании аргументативных процессов. В объяснении же и прогностических рассуждениях прагматический аспект сводится фактически-к" нулю. Такое положение дел, на наш взгляд, приводит к тому, что указанные дискурсивные процедуры оказываются вне контекста инициирующей их проблемной ситуации, при этом невозможно проследить «ход мысли» и интенцию рассуждающего, ибо познавательные процессы предстают как готовые знаковые формы в виде последовательности посылок и заключений. Предлагаемый в работе подход задает способ критического сравнения и конструктивного сопряжения в единой системе понятий основных дискурсивных процедур (аргументации, объяснения и прогнозирования) без потери их специфики.

Степень научной разработанности темы исследования. Проблематика философско-методологического и логико-прагматического анализа научных рассуждений как особой формы мыслительной деятельности, отличной от умозаключения, была намечена уже представителями Львовско-Варшавской школы: К. Айдукевичем, Т. Котарбиньским, Я. Лукасевичем и Т. Чежовским. В трудах этих выдающихся польских логиков и методологов рассуждение не редуцировалось к выводу, а трактовалось как самостоятельная поисковая мыслительная операция. Однако эти исследования не получили должного признания и последующего развития в рамках западноевропейской философии и логики науки минувшего века.

В отечественной литературе функциональное различение умозаключения и рассуждения, методология исследования рассуждения как формы поискового мышления, описание его общей структуры и основных разновидностей были предложены Е. А. Кротковым. А. Л. Блинов, В. В. Петров и В. А. Светлов обратили внимание на тот факт, что одно и то же умозаключение может использоваться для решения различных познавательных задач.

Анализу рассуждений, выраженных в естественном языке и используемых в публичном дискурсе с присущими им многозначностью, неопределенностью, незавершенностью, посвящены работы представителей неформальной логики (И.Н. Грифцова, X. Перельман, Г. Тард, С. Тулмин).

Во второй половине XX века происходит широкомасштабная технологиза-ция разнообразных областей человеческой жизнедеятельности. В связи с этим появляется так называемый когнитивно-информационный подход к анализу мышления, для оценки которого были использованы работы Д. А. Поспелова, Р. Солсо, П. И. Соснина, В. К. Финна. В рамках данного подхода рассуждение трактуется как процесс решения задач, характеризуется наличием цели, использованием метатеоретических и металогических средств, зависимостью от «базы знаний» и «базы данных» его субъекта, наличием в его «логическом блоке» не только правил достоверного, но и правдоподобного выводов. Эпистемологические, методологические и логические вопросы моделирования интеллекта рассмотрены И. П. Меркуловым, А. П. Огурцовым, В. Г. Редько, В. К. Финном и др. Компьютерное моделирование интеллектуальных актов и связанные с ним трудности актуализировали те представления о мышлении, которые были уже наработаны в философии, эпистемологии и психологии, и в то же время показали недостаточность наших знаний об интеллектуальной деятельности человека, выявили пробел, восполнить который можно путем создания новых средств анализа естественного языка и интеллекта.

В лингвистике рассуждение в ряде исследований трактуется как определенная коммуникативно-познавательная процедура, функционально-смысловой тип речи (T.B. Радзиевская, Т.Б. Трошева). В качестве подтипов рассуждения рассматриваются объяснение и доказательство (П.А. Лекант, М.М. Разумовская).

В развитии темы диссертации автор широко использовал работы по логике и методологии науки, в которых представлена тематика рассуждений. В рамках логической стратегии исследования мышления, основы которой заложили еще Платон и Аристотель, доминирует подход, согласно которому термин «рассуждение» употребляется как синоним терминов «умозаключение» или «вывод» (A.JI. Блинов, В. А. Бочаров, A.A. Ивин, С. К. Клини, В. И. Маркин, В. В. Петров, Д. Пойа, JI.B. Рутковский, A.A. Столяр, А. Черч и др.). К немногочисленным попыткам придать термину «рассуждение» специфическое смысловое содержание относится ассоциирование рассуждения с поиском ответа на некоторые вопросы или процессом решения задач, которое имеет место в работах Р. Вуйцицкого, Я. Хинтикки, Г. П. Щедровицкого. На «вопрошающий» характер рассуждения указывается в рамках неформально-логического подхода (И.Н. Грифцова, X. Перельман, Г. Тард, С. Тулмин). На связь умозаключения с каким-либо вопросом указывал М. И. Каринский. Отличие умозаключения и рассуждения проводится в работах В. Ф. Асмуса, Ю. А. Петрова. Диалогичность процесса рассуждения подробно представлена в трудах Н. Решера, для анализа которых использованы работы К. Д. Скрипника.

Проблематика классификации рассуждений продуктивно разрабатывалась К. Айдукевичем, Я. Лукасевичем, К. Пасенкевичем и Т. Чежовским, в то время как в отечественной логико-методологической литературе чаще можно встретить работы по классификации умозаключений, но среди них есть и такие, в которых с термином «умозаключение» фактически связывается содержание, относимое нами к рассуждению.

При рассмотрении аргумента™иных, объяснительных и прогностических процедур в качестве основных разновидностей рассуждений потребовалось обратиться к работам, направленным на изучение соответствующих когнитивных актов. Анализ литературы, посвященной вопросам аргументации, выявил терминологическую разобщенность в отношении понятий «доказательство», «обоснование», «аргументация». В ряде исследований аргументация довольно жестко противопоставляется формальному доказательству (демонстрации) (JI. Ольбрехт-Тытека, X. Перельман). Есть работы, в которых проводится «линия» на отождествление аргументации и демонстративного доказательства (В.П. Красавин). Некоторые авторы предпринимают попытку расширить традиционный (формально-логический) подход к логическому анализу рассуждений до более конкретных и практичных форм (Г.А. Брутян, П. Лоренцен, Г. И. Рузавин, Л. Н. Сумарокова, С. Тулмин). Ряд исследователей проводит различие между теорией аргументации и формальной логикой, и логике при этом отводится подчиненная роль (А.П. Алексеев, М. Ю. Сластенов, Я. Хинтикка, В.И. Чуешов). Разработчики прагмадиалектической теории аргументации (Ф. ван Еемерен, Р. Гроотендорст) рассматривают аргументацию как явление вербальной коммуникации, которое должно быть изучено как специальная форма дискурса, характеризующаяся использованием языковых средств для разрешения разногласий во мнениях. Особый интерес представляют работы, в которых аргументация рассматривается в контексте вопросно-ответного мышления (И.А. Герасимова, Г. В. Сорина, Я. Хинтикка). Предлагаемое нами исследование аргументации как разновидности рассуждения учитывает сложность и многогранность данного процесса: логический аспект (А.П. Алексеев, Г. А. Брутян,.

A.A. Ивин), риторический (Ф. ван Еемерен, Р. Гроотендорст, Л. Олбрехт-Тытека, X. Перельман), психолингвистический (Л.С. Выготский, A.A. Леонтьев,.

B.А. Пищальникова), когнитивный (Г1. Куарье, Е. В. Рахилина, В.А. Цепцов).

Знаковой для нашей работы является трактовка одной из основных разновидностей научных рассуждений — доказательства, — намеченная Е. К. Войшвилло и М. Г. Дегтяревым. Они отмечают, что «в практике научного познания под термином доказательство имеют в виду не просто дедуктивный вывод тезиса из множества аргументов, а более широкую процедуру интеллектуального характера, включающую также поиск аргументов. А это означает анализ некоторых известных связей, отношений в той области действительности, к которой относятся содержащиеся в тезисе утверждения» [22, с.290]. Предлагаемое нами истолкование природы (сущности и строения) рассуждения показывает, что такого рода «более широкие процедуры интеллектуального характера» при8 сущи не только рассуждению-доказательству, но и всем разновидностям научных рассуждений в целом.

Процедура объяснения изучалась ведущими логиками и методологами XX века. В творчестве К. Гемпеля, П. Дюгема, Р. Карнапа, Э. Маха, О. Нейрата, К. Поппера был исследован категориальный и логический «каркас» объяснения. Непосредственно проблеме объяснения как функции науки, а также структурному анализу этой процедуры посвящены работы Д. П. Горского,.

B.Н. Карповича, Е. П. Никитина, A.A. Печенкина, Г. И. Рузавина, B.C. Швырева. Психологистические и телеологические концепции научного объяснения разрабатывались Г. фон Вригтом, В. Дильтеем, У. Дреем, Р. Коллингвудом, И. П. Фарманом и др. Классификации объяснений уделялось внимание М. Бунге, Б. А. Навороцким, Э. Нагелем, Е. П. Никитиным, A.JI. Никифоровым, М. Рьюзом, Е. И. Тарусиной, В. А. Штофом и др.

Для решения задач, сформулированных в диссертации, потребовалось обращение к литературе, отражающей результаты общеме годологического и логико-гносеологического изучения проблем прогнозирования. Теоретические основы прогнозирования разработаны в трудах по социальному прогнозированию (И.В. Бестужев-Лада, В. Г. Виноградов). Структура и специфика прогнозирования как самостоятельного метода познания изучалась Л. Б. Баженовым,.

C.К. Бетяевым, К. Гемпелем, П. П. Лакисом, А. Г. Никитиной, Е. П. Никитиным, П. Оппенгеймом, A.A. Печенкиным. Типологии прогнозирования представлены в работах И.В. Бестужева-Лада, М. Бунге, В. Г. Виноградова, В. И. Кузнецова, А. Г. Никитиной и A.A. Печенкина. Анализ прогнозирования, осуществляемый в работах А. Бауэра, В. Г. Виноградова, А. Г. Никитиной, Г. М. Румянцевой, был сосредоточен на объяснении его фундаментальных теоретико-познавательных оснований, образующих ориентир и прочный базис для научной разработки прогностических проблем.

Отметим, что тематика научных рассуждений оказалась всего лишь пограничной, периферийной в творчестве многих из вышеначнанных авторов, а также научных школ и направлений. Поэтому потребовались не только обзор уже накопленного, но нетематизированного материала, но и постановка проблемы, решению которой посвящено данное исследование.

Основная проблема диссертационного нсследоиания связана прежде всего с потребностью эпистемологического и логико-методологического осмысления научных рассуждений как интегративного и определяющего феномена в структуре научного мышления, с одной стороны, и фактическим отсутствием специальных диссертационных и монографических работ, где проводилось бы такое исследование — с другой.

Далее, до настоящего времени не произошло выделение исследования рассуждений в качестве самостоятельной области методологических штудий. Тем не менее, по-прежнему сохраняется разрыв между тракто 15кой рассуждений, редуцирующей их к умозаключениям (выводам) и практикой научных рассуждений при решении различного рода познавательных задач, не разработан единый подход к анализу рассуждений и соответствующий категориальный аппарат для их адекватного описания и оценки.

Кроме того, в последние десятилетия активно ведутся исследования по моделированию рассуждений в компьютерных системах, но сдерживающим фактором при этом выступает отсутствие глубокой проработки природы (сущности), структурных компонентов и основных этапов (звеньев) рассуждения как интегративной формы мышления.

Объектом исследования является научное мышление как эпистемологический феномен, его предметом выступает научное рассуждение как форма мыслительной деятельности и одновременно как способ рационального познания.

Основная цель диссертационной работы состоит в разработке основ междисциплинарной теории рассуждений, методологии их полипарадигмаль-ного анализа, что позволит сблизить эпистемологические, собственно логические, методологические и лингвопрагматические исследования феномена научных рассуждений, выявить их аутентичную роль, а структуре научного мышления в целом.

Конкретизация данной цели предполагает постановку и решение следующих исследовательских задач. Обосновать необходимость введения в категориальный аппарат эпистемологии, логики и методологии науки категории «научное рассуждение», интегрирующей важнейшие элементы и аспекты этой разновидности поисковой мыслительной деятельностираскрыть сущность и специфику, роль и значение данного феномена в рациональном познании и выделить соответствующую область эпистемологических исследований.

Выявить «генеральный маршрут» (основные этапы) рассуждения с позиций деятельностного подхода,^{характеризовать} его важнейшие компоненты и звенья, определить закономерности связи между ними.

Построить классификацию рассуждений по эпистемологическому типу решаемых ими задач, степени осознанности и вербальной выраженности их компонентов и стадий, логическому типу и прагматической специфике входящих в их состав умозаключений.

Провести эпистемологический и логико-методологический анализ основных разновидностей научных рассуждений, уточнить их роль и место в феномене научной рациональности.

Осуществить компаративный анализ аргументативных, объяснительных и прогностических рассуждений на основе построения их когнитивно-символических моделей.

Теоретико-методологические основы исследования. Исследование основано на системном и деятельностном подходах к научному мышлению. Анализ и моделирование научных рассуждений осуществляются в контексте проблематики современной методологии науки с использованием языка и методов символической логики, теории аргументации, категориальных средств когнитивной психологии и лингвистической прагматики.

Научная новизна исследования.

Установлено, что научное рассуждение не сводится к умозаключениям (выводам), хотя и включает последние в свой состав в качестве необходимого компонента.

Определены конституциональные эпистемологические характеристики рассуждения как интегративной формы рационального мышления.

Отображена зависимость рассуждения от субъекта (рассуждающего), а именно от текущего состояния его знаний, мотивов, интенций и методологических установок.

Предложена классификация рассуждений по различным основаниям (в зависимости от структурно-функциональных особенностей).

Найден способ сопряжения аргументации, объяснения, прогнозирования (с учетом их специфики), что позволяет осуществлять анализ соответствующих дискурсивных актов на базе унитарной системы принципов, эталонов и допущений.

Построены когнитивно-символические модели важнейших типов рассуждений, что позволило осуществить их компаративный анализ.

Разработаны методологические основы междисциплинарной теории научных рассуждений как особой и самостоятельной области эпистемологии.

Положения, выносимые на защиту.

1. Понимание специфики научного мышления и научной рациональности в целом предполагает введение в эпистемологию, методологию и логику науки категории «рассуждение», отображающей наиболее адекватно вопросно-ответный (поисковый), процессуально-деятельностный характер языкового мышления, органическую связь его основных форм. Именно рассуждение, а не умозаключение (вывод), как это принято считать в логической и методологической литературе, является способом получения нового знания на основе уже имеющегося, «готового» знания.

2. Рассуждение представляет собой целенаправленный, осознанный, поэтапный мыслительный процесс решения какой-либо познавательно значимой задачи посредством построения одного или нескольких умозаключений (выводов). Только в контексте рассуждения умозаключение обретает свое познавательное назначение, причем одно и то же умозаключение может составлять логическую основу разных типов рассуждений. Поэлементный состав, логическая схема умозаключения определяется исходным знанием и задачей рассуждения.

3. Поскольку рассуждение является мыслительной деятельностью конкретного человека, постольку в его экспликации должны учитываться имеющиеся у субъекта знания, мыслительный опыт и целевые установки. Данное положение означает, что рассуждение должно быть охарактеризовано с учетом его субъектных аспектов, что в свою очередь позволяет дать ответ на один из.

12 важнейших вопросов эпистемологии: почему при более или менее единообразном способе постановки проблемы решения оказываются различнымичем определяется «точка бифуркации» путей решения проблемы?

4. В практике научного мышления реализуются различные виды рассуждений. Они отличаются своими познавательными целями, логической природой входящих в них умозаключений, эпистемологической оценкой используемых в них и получаемых знаний, степенью осознанности их компонентов и этапов. Основными разновидностями рассуждений в научном мышлении выступают аргументативные, объяснительные и прогностические дискурсивные акты. Методологическая реконструкция этих процедур в контексте парадигмы научных рассуждений позволяет выявить структурные особенности каждой из них, отобразить их поэтапный характер и целевую обусловленность.

Теоретическая значимость исследования. Работа объединяет и развивает ряд идей и подходов в исследовании научных дискурсивных практик, осуществляемых специалистами по эпистемологии, логике и методологии, а также интегрирует современные представления, имеющие место в рамках междисциплинарной программы «искусственный интеллект», когнитивной психологии и лингвистики. Синтез эпистемологических, логических, семиотических знаний, подходов и методов позволяет выявить и эксплицировать базисные — структурные, функциональные и процессуальные — компоненты рассуждения как инте-гративной формы рационального мышления. Рассмотрение рассуждения как осознанной речемыслительной деятельности, состоящей в постановке познавательно значимого вопроса и поиске ответа на него посредством построения одного или нескольких умозаключений, позволяет углубить понимание феномена научной рациональности в целом, уточнить специфику научного мышления, роль и взаимосвязь в нем логического и методологического, номологического и фактуального, репродуктивного (формализуемого) и творческого аспектов.

Определение компонентного состава аргументации, объяснения и прогнозирования позволило уточнить специфику этих важнейших дискурсивных актов, а также задать более точные параметры при их моделировании. Кроме того, избранный в работе подход к анализу мыслительных процессов открывает.

13 перспективу исследования генезиса научного рассуждения и его исторических форм как способа получения нового знания на основе уже имеющегося, позволяет уточнить специфику социально-гуманитарного и естественнонаучного познания. Результаты диссертации представляют интерес для логиков, методологов, лингвистов, специалистов в области искусственного интеллекта.

Практическая ценность работы. Полученные в диссертации результаты имеют прямой выход в образовательную практику. Современная школа по-прежнему ориентирована, в целом, на экстенсиональный рост знаний и мало учит мыслить: в школьных курсах содержатся примеры готовых доказательств, объяснений, предсказаний, подтверждений, но не предполагается изучение способов построения этих дискурсивных актов. Результаты исследования могут использоваться в качестве педагогического инструментария для целенаправленного и более эффективного формирования у студентов и учащихся навыков научного мышления.

Рассмотрение темы «Умозаключение» в учебных курсах по логике в контексте прагматического репертуара научного дискурса, максимально приближенного к предметной области мышления будущих специалистов (врачебно-диагностической, юридической, инженерной и т. п.), будет способствовать формированию у них современной логико-методологической культуры мышления.

Предложенная в работе парадигма может также найти применение в качестве методологического инструментария при выполнении конкретных научно-исследовательских работ для оценки корректности и эффективности научных рассуждений, а также при разработке учебно-методической литературы.

Подход к анализу научных рассуждений, сформулированный в диссертации, будет способствовать пониманию того, как получаются знания, как «работает» научное мышление, это, в свою очередь, может использоваться в исследованиях, направленных на создание искусственных интеллектуальных систем.

Какие выводы можно сделать из вышеизложенного? Мы можем констатировать кризис концепции, которая условно может быть названа «объяснениеэто логический вывод», что побуждает нас к поиску новых способов и моделей научного объяснения.

Основной тезис, который обосновывается в данной главе, формулируется следующим образом: для адекватной интерпретации объяснительной процеду.

99 ры необходимо рассматривать ее с деятельностных позиций и в контексте вопросно-ответного мышления, т. е. как научное рассуждение, что позволит избежать основных недостатков гемпелевской модели, а также провести демаркационную линию между объяснением и прогнозированием в функциональном и структурном аспектах. (Напомним, что Гемпель и его сторонники видят асимметрию объяснения и прогнозирования в темпоральной характеристике).

С объяснением мы имеем дело тогда, когда пытаемся выяснить, почему некоторое событие (положение дел) имеет место, в чем его причина, каков механизм его осуществления. К примеру, когда гаснет лампа на столе, мы спрашиваем, почему это случилось? Когда выясняется, что на протяжении трех летних месяцев заметно сократилось количество дорожно-транспортных происшествий в Белгороде, мы также спрашиваем, в чем причина этого положительного для горожан явления? Однако в повседневной жизни и в процессе научного познания мы используем объяснение не только для ответа на вопрос «почему?», но также и для ответов на вопросы «для чего?», «с какой целью?», «как это произошло?». К. Айдукевич подчеркивает неоднозначность вопроса «почему есть так-то и так-то?»: «Когда спрашивающий неуверен, что некоторая (определенная) ситуация действительно имеет место, то этот вопрос выражает потребность обоснования. А когда кому-то уже известно, что ситуация такова-то и такова, тогда вопрос „почему есть так-то и так?“ звучит в устах этой особы выражением потребности объяснения положения вещей, о которых идет речь в вопросе» [167]. Поэтому исследователю в процессе научного познания необходимо четко определять цель, которую он намерен достичь, чтобы затем осуществлять соответствующий мыслительный поиск.

Мы предлагаем научным объяснением называть такое рассуждение, которое направляется вопросом «Почему имеет место данное явление (событие, ситуация)?», и при этом существование этого явления не подвергается сомнению самим рассуждающим. Ответ же на этот вопрос предполагает «подведение» объясняемого явления под один или несколько законов науки.

В свете такого определения могут возникнуть возражения, указывающие на то обстоятельство, что в гуманитарных науках (например, в истории) нет за.

100 конов, подобных законам природы. Поэтому в этих науках объяснение не может быть подведением частного случая под общий закон. В рамках «подводящей» теории объяснения (прежде всего исторического объяснения), общие законы истолковываются по-разному. С точки зрения Гемпеля, исторические законы слишком сложны, а наше знание их недостаточно точно, поэтому историки редко ссылаются в своих объяснениях на общие законы. По мнению К. Поппера отсутствие формулировок общих законов в исторических объяснениях обусловлено их тривиальностью, а согласно У. Дрею, исторические объяснения вообще не опираются на универсальные законы, что приводит к отрицанию модели объяснения посредством закона.

Для прояснения нашей позиции относительно данного вопроса внесем некоторые уточнения. По-видимому, поведение людей и их общностей действительно нельзя подвести под законы, подобные динамическим законам естествознания. Однако можно попытаться сформулировать в этой сфере некоторые квазиуниверсальные принципы, которые функционируют в структуре поведения людей, довольно «жестко» детерминируют его в рамках определенных социокультурных общностей. Этими принципами являются социальные стереотипы и нормы, правила поведения, традиции, ценностные ориентации и т. п. Их роль при объяснении поведения людей аналогична той, какую играют законы естествознания при объяснении природных явлений.

Распространено мнение, что цель, мотив, под влиянием которых человек осуществляет какое-то действие, не является причиной этого действия, а соответственно, и не может использоваться при объяснении данного действия. Однако абсолютное противопоставление цели и причины едва ли можно считать правильным. Как отмечают Войшвилло и Дегтярев «цель в сочетании с волей человека, направленной на осуществление намеченного действия, является его причиной» [23, с. 452]. При этом наличие цели указывает на то, что имеет место соответствующая совокупность условий, обусловливающих действие причины. Использование каузальных объяснений в истории можно продемонстрировать на примере. «Археолог производит раскопки города, и на него производят впечатление колоссальные размеры камней, из которых построены городские стены. Каким образом древние жители сумели перевезти и установить такие каменные блоки? Ответ на этот вопрос будет заключаться в указании на некоторые технологические достижения или мастерство, которыми обладали (или мы предполагаем, что обладали) люди, благодаря чему и оказалось каузально возможным достижение таких результатов. Характер таких объяснений подлинно каузальный, так как их справедливость зависит от существования номиче-ской связи (а не только от допущения этой связи) между экспланансом и экс-планандумом» [24, с.167−168].

Объяснительная функция науки находится в тесной связи с прогностической. Взаимосвязь объяснения и прогнозирования подробно рассмотрена Лаки-сом, обстоятельный анализ проблемы симметрии (и соответственно, асимметрии) объяснения и прогнозирования можно найти в работах А. Грюнбаума [34] и A.A. Печенкина [105].

В последнее время возрастает актуальность разработки теоретических основ научного и научно-технического прогнозирования с целью построения наиболее точных и наиболее действенных прогнозов. По мнению Б. Г. Кузнецова «в предстоящие десятилетия все разделы философии будут характеризоваться растущим прогностическим потенциалом, растущей реализацией своих результатов как в общих, так и в специальных прогнозах» [67, с. 12].

В раскрытии специфики прогнозирования важную роль играет рассмотрение его конкретных видов. В отечественной методологической литературе, равно как и в зарубежной, предпринято довольно много попыток разработки классификации прогнозирования. Однако до сих пор не создано единой, всеохватывающей классификации. Типология прогнозов может строиться по различным критериям в зависимости от целей, задач, объектов, периода упреждения, методов, оснований либо результатов прогнозирования, схемы вывода и т. д.

На основании проблемно-целевого критерия выделяют два типа прогнозов: поисковые (исследовательские) и нормативные (программные) — по периоду упреждения различают оперативные (текущие), кратко-, средне-, долгои даль-несрочные прогнозыпо объекту исследования — естествоведческие, научно-технические и обществоведческие и т. д. [12].

Классификации прогнозирования мы находим в работах А. Г. Никитиной [96], В. Г. Виноградова [21], М. Бунге [20], В. И. Кузнецова и А.А. Печенки-на [69].

Для целей нашего исследования наиболее важным представляется изучение следующих видов прогнозирования: 1) аналитическое и синтетическое- 2) дедуктивное и индуктивное.

Аналитическое прогнозирование представляет собой «предсказание нового факта на основе твердо установленной теории» [93, с. 151]. Синтетические же прогнозы предполагают создание новой теоретической конструкции, подтвержденной новыми экспериментальными данными. В таких прогнозах предполагается наличие принципиально новой информации. Таким образом, можно констатировать, что синтетические прогнозы имеют место в «переходные» периоды, в то время как аналитические строятся в рамках «нормальной» науки. При этом «новизна» информации, получаемой посредством аналитического прогнозирования, относительна: такое прогнозирование не дает прироста принципиально нового знания, а «восстанавливает» изначальное. В этой связи аналитическое прогнозирование можно соотнести с репродуктивным прогностическим рассуждением (согласно предложенной в первой главе классификации рассуждений), в котором подбираемое суждение «извлекается» из суждений, составляющих корпус знаний рассуждающегосинтетическое же прогнозирование мы связываем с креативным прогностическим рассуждением, в котором деятельность подбора представлена конструированием принципиально нового суждения, не включенного до сих пор в массив знаний субъекта рассуждения.

Критерием деления прогнозов на дедуктивные и индуктивные служит схема вывода, лежащая в основе прогнозирования. Использование того или иного типа вывода определяется целью и исходным пунктом рассуждения (познавательной ситуацией), при этом, как правило, дедуктивные прогнозы имеют место в аксиоматических теориях. Индуктивные (недедуктивные) прогностические рассуждения будут всегда правдоподобными, тогда как дедуктивные будут таковыми лишь в том случае, когда, по крайней мере, одна из посылок умозаключения будет иметь эпистемологическую оценку «правдоподобно», при истинности же всех посылок такое рассуждение будет достоверным.

§ 2. Сущность и специфика объяснительных рассуждений, их когнитивно-символические модели.

Рассмотренные в предыдущем параграфе наиболее известные модели объяснений (дедуктиво-номологическая, индуктивно-вероятностная, модели рационального и телеологического объяснений) предполагают выделение в составе объяснения двух компонентов: экспланандума (суждения, описывающего объясняемое положение вещей) и эксплананса (совокупности объясняющих суждений). Такой состав объяснения отражает его микроструктуру (в терминологии неформальных логиков) и не охватывает макроструктуру, т. е. процесс объяснения во всей его полноте и целостности. Нам также представляется, что объяснение не исчерпывается дедуцированием экспланандума из эксплананса. Е. П. Никитин, подвергая критике «основную модель объяснения», разработкой которой занимались К. Поппер, К. Гемпель, П. Оппенгейм, отмечает, что объяснение — это не просто процедура вывода экспланандума из эксплананса, поскольку в состав объяснения входит также процесс отыскания эксплананса: «к изначально заданному заключению надо подобрать посылки, из которых это заключение вытекало бы дедуктивным образом» [95, с. 139]. Этот процесс поиска посылок представляет собой «припоминание» рассуждающим формулировки определенного закона науки и осуществление вывода, который имеет вид (I): (I) Если А, то с необходимостью имеет место В В' А' где В' - экспланандум (данное в начале процесса единичное суждение, воспроизводящее объясняемое положение) — «Если А, то с необходимостью имеет место В» — общее номологическое суждение, А' - единичное суждение, описывающее ситуацию (явление), детерминирующую ситуацию, описываемую экс-планандумом В'. Как видно из схемы, процесс поиска номологической посылки в рассматриваемой модели объяснения направляется схемой редуктивного вывода. По мнению Е. П. Никитина это обстоятельство ставит «под сомнение корректность самого употребления в данном случае терминов „дедуктивное объяснение“, „дедуктивная модель“» [95, с. 141]. Аналогичный подход к пониманию структуры научного объяснения имеет место у некоторых представителей львовско-варшавской школы.

Исходя из того, что объяснение представляет собой одну из разновидностей рассуждения, его общая структура нам уже известна. Однако конкретное содержание каждого из его компонентов и этапов (постановка вопроса, подбор суждений, построение умозаключения и т. п.) является специфичным для этой процедуры.

Остановимся на рассмотрении следующих двух видов номологического объяснения: недеуктивного и дедуктивного.

Алгоритм" недедуктивного номологического объяснения таков:

1. Фиксирование исходного знания (экспланандума): достоверное для Я фактуальное суждение В1 (о предметной области Б), воспроизводящее объясняемую ситуацию (явление, фактор).

2. Формулировка вопроса: «Действие какой причины обусловило возникновение этой ситуации?».

3. Подбор в корпусе имеющихся знаний И помологической зависимости (суждения) А и > В, в которой ситуация типа В с необходимостью обусловливает ситуацию типа А.

4. Построение недедуктивного вывода по схеме редуктивного умозаключения:

II) 1. А~^В.

2. В.

3.РЬА.

5. Формулировка результата рассуждения: «Причина В' состоит, по-видимому, в явлении А'»,.

Обратим внимание на следующие моменты. В рассмотренной модели суждения, А и В представляют в мышлении абстрактные объекты — то, что мы называем типами ситуаций, отражающими сущностные аспекты компонентов некоторой причинной связи. Суждения же А' и В1 представляют собой эмпириче.

105 ские экземплификации соответствующих абстракций. Далее выражение, А «>В воспроизводит интенсиональную зависимость, причем, А — достаточное, но не необходимое условие возникновения В. Кроме того, именно заключение 3 (в схеме вывода) содержит прямой ответ на основной вопрос объясняющего рассуждения, что, на наш взгляд, более естественно в сравнении с де-дуктивно-номологической моделью объяснения.

Обратимся к примеру Пасенкевича (анализ этого примера — наш). По приезде в город N рассуждающий видит, что улицы завалены листьями, ветками и стеклами (В') — размышляя об этом состоянии вещей, он обращается, допустим, к номологическому суждению «Если над местностью проходит ураган, то улица усыпана листьями, ветками, стеклами». Признавая истинность этого номоло-гического суждения, он признает также (в качестве логического следствия) суждение «Если над городом N проходит ураган, то улицы города N оказываются заваленными листьями, ветками и стеклами» (А «> В), воспроизводящему отношение между ситуацией типа, А как причины и ситуацией типа В как ее следствия. Суждение, А «>В в совокупности с суждением В' составляют посылки редуктивного умозаключения: А->В, В* ч—| РЬА', где <-| - знак недедуктивного вывода. На основе редуктивного умозаключения рассуждающий не может решиться на полное признание истинности суждения А', ибо не исключена иная причина ситуации В'. Объяснение, логическую основу которого составляет вывод (II), мы относим к разряду правдоподобных по недедуктивно-номологическому типу.

Возможен и другой ход рассуждения. Допустим, что рассуждающий не только констатирует визуально ситуацию В', но и каким-то образом узнает о том, что в городе N бушевал ураган (например, из радиоили теленовостей). Тогда вывод в этом рассуждении строился бы иначе: a. В городе N бушевал ураган (А') b. В городе N улицы завалены листьями, ветками и стеклами (В').

Это уже дедуктивное умозаключение по типу энтимемы (несформулированной посылкой оказывается номологическое суждение, описывающее причинную связь между бурей и соответствующим положением дел в городе). С восстановленной посылкой данное умозаключение примет следующий вид:

III) 1. А— 2. А' О.

Объяснение, логическую основу которого составляет дедуктивное умозаключение, является дедуктивным. Если посылки умозаключения — истинные суждения, то такое объяснение будет достоверным.

Нам представляется, что если ситуация типа, А является лишь достаточным условием для возникновения ситуации типа В (т.е. не исключена возможность другой ее причины), поиск причины ситуации В' сначала идет в соответствии с моделью недедуктивно-номологического рассуждения. Затем уточняется, действительно ли имела место ситуация А', и только после подтверждения этой информации выстраивается дедуктивно-номологическое достоверное объяснение.

Далее, если доказано, что ситуация типа, А является единственной причиной ситуации типа В, то субъект рассуждения после обнаружения ситуации В' направит свои усилия на обнаружение ситуации А' в силу дедуктивного правила ?

В случае, когда номологическая зависимость представлена вероятностным законом, структура дедуктивного объяснения остается неизменной, за исключением того, что номологическая посылка будет выражаться формулой, А п >В и имеет следующее содержание: «Если имеет место ситуация типа, А (возможно совокупность ситуаций Аь ., Ап), то с большой долей вероятности наступает ситуация типа В». Объяснение такого вида тоже является правдоподобным, но уже по дедуктивно-номологическому типу. Любое объяснение будет относиться к регрессивным рассуждениям.

Суммируем изложенное следующей схемой: А.

НОМОЛОГИЧЕСКЕ ОБЪЯСНЕНИЕ:

По типу вывода дедуктивные недедуктивные.

По эпистемологической ог^енкерезультата 1 достоверные правдоподобные правдоподобные.

Модель телеологического объяснения может быть выстроена по аналогии с моделью номологического объяснения. Если номологическое объяснение явления (факта, ситуации) производится «подведением» этого явления под какой-либо закон науки, то в телеологическом объяснении вместо законов фигурируют формулировки признанных способов (алгоритмов) поведения в типовых ситуациях достижения определенных целей (будем именовать их телеологическими суждениями). Логической основой такого объяснения является практический силлогизм. Рассмотрим пример. Кудесников подозревался в организации ограбления банка. При обыске в его квартире была найдена составленная его рукой схема помещения банка. Следователь, объясняя факт обнаружения этой схемы у подозреваемого, построил следующий вывод:

1. Тот, кто замышляет ограбление банка (А), как правило, пытается составить схему его помещений (В).

2. Кудесников составил схему помещений банка (В').

3. Кудесников замышлял ограбление банка (А1).

Поиск ответа на вопрос «Для чего Кудесников составил схему помещений банка?» естественным образом подтолкнул следователя к выбору суждения 1 в качестве недостающей посылки, в которой воспроизводится один из важных элементов сложившейся «практики» такого рода преступлений.

Заключение

3 содержит ответ на вопрос, полученный посредством данного умозаключения. По логическому типу оно относится к недедуктивным (редуктивным), и поэтому все рассуждение является правдоподобным объяснением. Схема вывода этого рассуждения такова: (IV) 1. А—^->В.

2. В'.

3. РЬА', гдесимвол целевой обусловленности ситуации В ситуацией А.

Считается, что объяснительный статус телеологических объяснений невысок, поскольку они не опираются на «номологический фундамент». Мы хотим внести некоторые уточнения в этот вопрос. Дело в том, что телеологические посылки, являясь общими суждениями, имеют, в сравнении с номологически.

108 ми, довольно неширокии, хотя и устойчивый состав «охватываемых» ими ситуаций, границы которого очерчены особенностями норм, традиций и социальных установок определенной социальной (этнической) группы. Чем точнее, ад-реснее будут обозначены эти границы, тем выше будет упомянутый ранее объяснительный статус телеологических объяснений. Поэтому проблема заключается не в природе телеологического объяснения самого по себе, а в точности и определенности формулировок телеологических суждений в контексте конкретных исторических, социальных и психологических условий.

Аналогичным образом может быть построена дедуктивная модель телеологического объяснения. Поскольку телеологические посылки являются условными суждениями с вероятностной детерминацией следствия основанием, любое телеологическое объяснение носит лишь правдоподобный характер.

Предложенная реконструкция объяснения избегает основных недостатков гемпелевской модели. Напомним, что общая структура объяснения, согласно автору «основной модели», такова [30, с. 93]:

С, С2,., Ск — Утверждения об антецедентных условиях^{ксплананс} Ь, 1 г,., ЬК — Общие законы.

Логическая дедукция.

Е-Описание объясняемого эмпирического явления] Экспланандум.

Причина многочисленных критических замечаний, которым подверглась эта модель, как мы не раз отмечали, в «узком» подходе к пониманию объяснения как перехода от признания посылок (законов и некоторых начальных условий) к признанию заключения.

Для более наглядного представления объясняющих рассуждений мы предприняли попытку разработки собственных схем научных объяснений.

Алгоритм номологического объяснения таков:

1) [В1¹, М: ?СзВ]=> [?: Х°<�п<}-^В, X еБ] => [(А-^В) еРи] => [А-*->В, В'ЧА'] => [РЬАСбВ].

Выражение «?СбВ» прочитывается так: «в чем причина явления, описываемого суждением В?».

Первое звено данной схемы описывает исходную ситуацию рассуждения: в нем фиксируется исходные данные рассуждения (истинное суждение В') и ставится задача выявить причину явления (положения дел), описываемого суждением В'.

Во втором звене формулируется условие: подобрать такое номологическое суждение Л!°<�я</В, анцетедент которого, А является достаточным основанием для появления В.

В третьем звене зафиксирован результат деятельности подбора: из множества номологических суждений, признаваемых рассуждающим в качестве истинных, выделено соответствующее суждение, А ы >В.

В четвертом звене отражен недедуктивный переход от признания истинности суждения В' к признанию возможной истинности суждения А'.

В последнем звене формулируется результат рассуждения: не исключено, что именно явление, описываемое суждением А' является причиной явления, описываемого суждением В'. Рассуждение принадлежит к недедуктивно-номологическому типу и носит правдоподобный характер.

В случае, когда истинность суждения А' является установлена рассуждающим до построения умозаключения, объяснение примет дедуктивно-номологический характер будет протекать по схеме:

2) [Вк=|, М: СзВ?]=>[У: В, =>[(А-^>В) А’еР] =>

А —^ В, А| —В] => [А" СзВ].

Такой тип рассуждений мы причисляем к классу достоверных, поскольку оно основывается на достоверных посылках, а его логическую основу составляет дедуктивное умозаключение.

Модификацией объяснения, протекающего по схеме (1), будет такое рассуждение, в котором подбираемое номологическое суждение А—^-«В конструируется рассуждающим, т. е. это суждение не включено в корпус его знаний. Такое рассуждение мы причисляем к разряду креативных. Схема его такова:

3) [Вк=1, М: СбВ?]=> [?: А0<�п<=1-^->В, А*¥-] => [А0<�п<=1] => [А->В, В^|А] => [АпСбВ].

В этой схеме подчеркивание подбираемого суждения (А0<�п<=1) означает, что это суждение конструируется рассуждающим.

Телеологическое объяснение в качестве своих модификаций также имеет правдоподобный и достоверный варианты. Отличие схем телеологического и номологического объяснений составляет посылка, описывающая номологиче-скую зависимость: в случае телеологического объяснения она представлена выражением А—>В.

Аналогичные схемы подходят и для объяснений, опирающихся на вероятностные законыв них номологической посылкой будет выражение А—^^В.

В состав объясняющего рассуждения может входить умозаключение по аналогии. В этом случае объяснения, в составе которых фигурируют ссылки на сходство, согласно терминологии Гемпеля, будут неполными [30, с.95].

Предложенные схемы позволяют выявить сходство и различия аргумента-тивных и объяснительных рассуждений. В частности, сходство объяснения (для простоты анализа будем рассматривать объяснение факта) и доказательства состоит в том, что обе эти процедуры носят регрессивный характер характер, т. е. научный поиск направлен на подбор такого суждения, которое выступает антецедентом в посылке, выражающей отношение обусловливания между исходным суждением и подбираемым. Что касается различий, то наиболее существенные из них, на наш взгляд, обусловлены исходной ситуацией рассуждения, описываемой первым звеном схемы. Здесь важно иметь в виду, что помимо специфики целей объяснения и доказательства, исходные данные этих видов рассуждения характеризуются различной эпистемологической оценкой: при объяснении факта исходное суждение будет достоверным, а при доказательстве — правдоподобным (предположительно истинным).

§ 3. Сущность и специфика прогностических рассуяедений, их когнитивно-символические модели.

Предложенные в предыдущем параграфе структура и классификация объяснений позволяют провести достаточно определенную разграничительную линию между научным объяснением и научным прогнозированием, показать асимметрию объяснения и прогнозирования не только в темпоральном, но и в функциональном и структурном аспектах. В функциональном плане отличие объяснения от предсказания состоит в следующем: если объяснение направляется вопросом «почему? с какой целью?» (исходя из того, что объясняемое положение дел уже «состоялось»), то с научным прогнозированием мы имеем дело тогда, когда выясняем (на основе базы прогноза), что должно произойти или что уже существует, но еще не открыто, не установлено. Задача прогнозирования (и здесь мы полностью разделяем точку зрения Бетяева С. К. [13, с. 54]) ставится следующим образом: по информации о функции Р (0 в точке 1=0 определить ее поведение при ?>0 (задача Коши). При этом различают корректные и некорректные задачи с начальными данными, а соответственно, корректные и некорректные прогнозы. Корректный прогноз характеризуется тремя признаками: 1) он существует- 2) он единственен- 3) он устойчив по отношению к малым возмущениям, В свою очередь, некорректный прогноз имеет место тогда, когда отсутствует хотя бы один из трех признаков корректности.

В структурном плане научное прогнозирование традиционно отождествляется с научным объяснением.

Описанная Гемпелем структура научного объяснения больше соответствует структуре научного прогнозирования, когда исходя из имеющихся данных (утверждений Сь ., Ск и утверждений Ьь ., Ьк), мы посредством дедуктивного вывода приходим к новому суждению Е. Если же рассматривать этот процесс с деятельностных позиций, то подбор суждений в случае прогнозирования будет состоять в выделении либо конструировании такого суждения, которое бы являлось логическим следствием суждений Сь ., Ски Ьь ., Ьк. Направление научного поиска в случае объяснения диаметрально противоположное: подбираются такие истинные суждения, которые логически детерминируют объясняемое суждение. На данное различение указывают также Е. П. Никитин и А. Г. Никитина в работе «Эмпиризм и функциональный анализ науки».

Лакис П.П. выделил четыре основных этапа в процессе формирования предсказательного образа [73, с. 98]: 1) постановка проблемы- 2) отбор научных законов — основы формирования предсказательного образа и установление отдельных эмпирических данных, связываемых с прогнозируемым объектом- 3) непосредственное создание самого предсказательного образа- 4) экспериментальная проверка (когда она возможна) результатов прогнозирования. К досто.

112 инствам данной структуры прогнозирования, на наш взгляд, следует причислить выделение в качестве этапов постановку проблемы и отбор научных законов, характеризующих прогнозирование с деятельностных позиций.

Наиболее полный цикл прогностического исследования разработан в рамках прогностики. В нижеследующей таблице представлено соотношение этапов разработки прогноза, выделенных в рамках прогностики и основных звеньев прогностического рассуждения, предложенных в нашем исследовании.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В диссертационном исследовании мы постарались наметить контуры методологической области исследований, именуемой нами теорией научных рассуждений. Нельзя сказать, что предложенный в работе способ анализа и оценки человеческих рассуждений абсолютно нов и никогда прежде не применялся. В той или иной мере, с большей или меньшей степенью осознанности им пользовались, начиная с глубокой древности. Однако до сих пор в научной литературе не представлена единая методологическая основа анализа человеческих рассуждений, учитывающая их процессуальный, деятельностный характер, зависимость результата рассуждения от рассуждающего субъекта, его логико-методологических и предметных знаний, от специфики предметной области рассуждения и т. п. Предлагаемый же нами подход учитывает общеизвестные факты: характер мышления в значительной степени определяется традиционной для данной культуры картиной мира, т. е. представлением о мире и его законах, знанием логических и методологических приемов и т. п.

Данная работа, конечно, не дает ответы на все вопросы о сущности и специфике рассуждений, но, как нам кажется, позволяет сделать еще один шаг в исследовании этой проблемы. Основная наша задача заключалась в том, чтобы выявить структурные и функциональные характеристики научных рассуждений. Знания о «генеральном маршруте» того или иного рассуждения делают более эффективным процесс решения познавательных проблем, подготовку научных исследований, а также могут использоваться в качестве средства для рефлексивного сопровождения и контроля за развитием познавательного акта и управления им.

В исследовании учитывается роль и значение логических процедур как необходимого элемента рационального познания, но логике мы не отводим определяющей роли, ибо корректное в логическом плане рассуждение не всегда будет правильным.

Результаты проведенного исследования могут быть резюмированы в следующих положениях:

1. В диссертации реализована попытка выделения области научных рассуждений. Она находится на стыке ряда наук: эпистемологии, логики, методологии, когнитивной психологии и др. Проблематика научных рассуждений не может быть решена в рамках формальной логики, как это пытались сделать некоторые исследователи. Природа рассуждений может быть понята только в более широкой парадигме, а именно в контексте вопросно-ответного мышления. С помощью сомнений и вопросов происходит расширение и улучшение знания, поэтому вопрошание рассматривается нами как методологический принцип, определяющий стратегию анализа рассуждения.

2. Сформулированная в работе дефиниция понятия «рассуждение» позволяет пересмотреть некоторые общепринятые логические подходы в исследовании форм мышления и показать, что трактовка термина «рассуждение» в качестве синонима термину «умозаключение» не позволяет в полной мере раскрыть сущность, специфику и роль исследуемой нами процедуры в мышлении.

3. В результате проделанной работы удалось раздвинуть привычные рамки, ограничивающие понимание рассуждения, да и процессов мышления и познания в целом. Так, нам представляется более правильным связывать с рассуждением не процедуру умозаключения, а более широкое мыслеобразование, включающее умозаключение в качестве структурного элемента наряду с другими его составляющими.

4. Реализован системный подход к теоретической реконструкции процесса рассуждения посредством экспликации основных его компонентов. Ими являются: формулировка вопроса, выделение предметной области, актуализация знаний, подбор суждений, необходимых для построения умозаключения, выбор схемы умозаключения и проведение умозаключения, формулировка результата рассуждения.

5. Выявлена зависимость логических и методологических средств научного мышления от специфики познавательной ситуации (постановки вопроса и исходного знания), от «базы знаний» рассуждающего. Зависимость эта определяется не особенностью названных средств, которые по своей природе универсальны, а в селекции из их состава тех из них, которые релевантны решению поставленной задачи. В частности, доказательство теоремы обусловливает эффективность дедуктивных схем умозаключений.

6. В результате структурного анализа рассуждений построена их классификация по различным основаниям: в зависимости от типа познавательной задачи, типа умозаключений, входящих в состав рассужденияпо количеству входящих в их состав умозаключенийпо эпистемологической характеристике заключения и т. п.

7. Проанализирована роль основных когнитивных актов (аргументации, объяснения и прогнозирования) в научном мышлении. Процесс аргументации направлен на полное либо частичное обоснование истинности некоторого сужденияобъяснение инициируется вопросом «почему?», а прогнозирование мы связываем с ответом на вопрос: «чего можно ожидать, если известно, что имеет место ситуация Р?».

8. Разработаны когнитивно-символические модели основных разновидностей рассуждений (аргументативных, объяснительных, прогностических), позволяющие фиксировать и визуализировать основные этапы важнейших познавательных процессов, а также осуществлять их компаративный анализ на основе единой системы понятий.

Следует отметить, что представленные в работе структура и классификация рассуждений, как и всякая попытка структурирования и классификации мыслительных актов, в значительной степени «искусственны», поскольку приходится раскладывать на составные части единый, целостный процесс.

Дальнейшее развитие работы имеет смысл вести по следующим ведущим направлениям.

1. В научной деятельности. Перспективной нам представляется разработка квалификационных (диагностических) рассуждений, которые широко используются не только в медицинской и юридической практике, но и в любой научно-исследовательской деятельности.

Также реализация предложенного в работе подхода может проявляться при оценке корректности и эффективности научных рассуждений в различных областях знания с учетом специфики соответствующих научных дискурсов. Про.

122 дуктивным может оказаться использование теории научных рассуждений в образовательном процессе в целях формирования навыков научных рассуждений.

2. В преподавании. На основе материалов диссертации можно разрабатывать планы и содержание учебных занятий по дисциплинам, оперирующим категориями «объяснение», «доказательство», «опровержение», «прогнозирование» и т. п.

Приемы и технологии осуществления аргументативных, объяснительных, прогностических актов уместно применять в сфере преподавательской, консультационной деятельности.