Методология социального познания: феноменологический подход

Актуальность темы

исследования.

Тенденции развития современного обществознания, как справедливо отмечает ряд авторов1, вписаны вобщий эпистемологический поворот, произошедший во второй половине XX века. Среди его характерных «примет» можно отметить следующие:

— смена типов рациональности, предполагающая отход от идеалов эпохи Просвещения, проявлявшихся, в частности, в представлении о линейном характере развития человеческой истории и рациональной подконтрольности социальных процессовобращение к человекоразмерному опыту осмысления мира- - метатеоретические трансформации, понимаемые как изменение взгляда на проблему оснований науки: на смену идее универсального стандарта научности приходит принцип социокультурной обусловленности знания (в том числе и научного);

— изменение когнитивных принципов, то есть принципов построения научных теорий: отказ от естественнонаучной модели получения, знания как единственно правомернойосознание того, что социальное — не только «объективная данность», но и интерпретируемая человеком смысловая реальность.

Указанные мировоззренческие и методологические трансформации обусловливают необходимость поиска новых способов научной экспликации социальной реальности, делая изучение неклассических методологий и, в частности, феноменологической перспективы, чрезвычайно актуальными исследовательскими задачами.

1 См., напр.: Резник Ю. М Введение в социальную теорию. Социальная системологня. — М., 2003. С. 420 430 Микешина Л. А Тенденции развития эпистемологии социального и гуманитарного знания // Постнеклассика: философия, наука, культура: Коллективная монография / Отв. ред. Л. П. Киященко и В. С. Степин. — СПб., 2009 С. 491−511.

Феноменологическая социология, дистанцируясь от бихевиористской модели описания поведения индивида и структурно-функциональной версии истолкования природы социального, в значительной степени отвечает специфике формирующегося образа социально-гуманитарного знания-, ибо реабилитирует человеческую субъективность в ее онтологическом (а не только гносеологическом) измерении, ставит на повестку дня проблему принципиальной укорененности дискурса науки в структурах «жизненного мира», актуализируя рассмотрение вненаучных способов. когнитивного освоения социокультурной реальности. В этой связи именно феноменологическая традиция представляется весьма перспективной линией философской проблематизации основ социально-гуманитарного знания. Подчеркнем и тот факт, что, если ряд других направлений современной неклассической социальной теории (структуралистский конструктивизм' П. Бурдье, теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса и др.) достаточно полно освещены в научной литературе, то феноменологическая социология в значительной степени не исследована и ее эвристический потенциал не раскрыт.

Сама постановка проблемы, вынесенная в заглавие диссертационной работы, также представляется значимой с точки зрения потребностей современного научного дискурса. Дело в том, что число работ, посвященных проблемам общей теории и методологии социального познания, сегодня значительно уступает по количеству исследованиям, в которых анализируются узко-специальные вопросы различных социогуманитарных дисциплин, их конкретно-научные методы и приемы. Деятельность по разработке вопросов фундаментального характера — природы социальной реальности, особенностей ее познания — не слишком популярна среди российских ученых. Тому есть свои основания. В течение длительного времени в нашей стране функции методологии социальных наук были прерогативой исторического материализма. Разработка теорий, не укладывавшихся в материалистическое понимание истории, граничила с посягательством на незыблемость оснований марксистско-ленинского мировоззрения. Последовавшая в 90-е годы радикальная либерализация общественных наук привела к иной крайности: «разоблачение» исторического материализма обернулось тотальной критикой социальной философии как таковой. Многие исследователи, еще недавно настаивавшие на исключительной роли философии для социогуманитарных дисциплин, стали исповедоватьпозитивистский принцип «наука сама себе философия», отказывая последней в праве рассматривать вопросы методологии конкретных социальных наук. Философия-де раз и навсегда скомпрометировала себя в области социального познания связью с марксизмом. Именно она' повинна в излишней идеологизации науки. Эмансипация социальных наук поэтому возможна лишь на путях искоренения из их предмета и метода какой-либо «философии».

Мы категорически не согласны с подобным прочтением. На наш взгляд, отказ от «единственно правомерной» методологии научного поиска не должен повлечь за собой упразднение методологической функции философии как таковой.

Напротив, именно сегодня, когда общество вступает в новую, информационную фазу своего развития, необходимость создания фундаментальной теории, адекватно описывающей его коммуникативный характер, наиболее очевидна. Требуется содержательная" философская концептуализация происходящих в мире глобальных трансформаций, а не просто анализ частных вопросов различных обществоведческих дисциплин.

Таким образом, актуальность темы исследования, связана, с одной стороны, с адекватностью феноменологической социологии парадигмальности нового типа в науках об обществе, с другой, — с объективной нехваткой работ, посвященных фундаментальным проблемам социальной теории.

Степень разработанности проблемы.

Замысел нашего диссертационного исследования предполагал обращение как к вопросам общетеоретической методологии и теории познания, так и глубокое изучение феноменологической философии и основанной' на ней: социологической.традиции. В этой связи-источники, на которые мы опираемся, могут быть сгруппированы следующим образом.

1. Исторически проблематика онтологическойи методологической" специфики гуманитарногознания возникает в. европейской философии во- 2-ой половине XIX века,, именно поэтому возникла необходимость обращения к работам В. Дильтея, Г. Риккерта, В. Виндельбанда, М. Вебера. Вместе с тем, очевидно, что сегодня предложенные ими варианты^ демаркации «природного» и «культурного» должны быть подвергнуты серьезному переосмыслению.

Отметим: труды отечественных и зарубежных специалистов по общей теории познания и философской методологии накуй. Что касается русскоязычного корпуса литературы, то многие фундаментальные работы былинаписаны, в условиях: господства исторического материализма: всоциальном познании. Однако и на современной этапе развитиясоциальной науки онине утратили своей значимости: — вних глубоко анализируются*? проблемы соотношения общефилософскойи частнонаучной методологий, разрабатывается: ряд базовых: категорий: социальных наук. Если" оставить в стороне некоторуюидеологическую тональность их написания-, они представляют непосредственный интерес в: контексте нашей проблематики. Отметим работы В10. Барулина, А. И. Ракитова, Э. Р. Григорьяна, В. Ж. Келле, М. Я. Ковальзона, П. Гиндева. В данном исследовании используются: также работы зарубежных классиков в области философии и социологии науки — А. Койре, Т. Куна, К. ГТоппера, Р. Мертона.

Современная теория познания в значительной степени трансформировалась в, социальную эпистемологию. Среди зарубежных специалистов, рассматривавших вопросы социокультурной обусловленности знания, отметим Д. Блура, Б. Барнса, Э. Макмаллина, Б. Латура, К. Кнорр-Цетину. Важное значение в нашем исследовании также имели работы представителей конструктивистской, парадигмы в эпистемологии — К. Джерджена, Э. фон Глазерсфельда.

Особый интерес представляют работьь B.C. Степина, в частности его концепт «постнеклассическ6й-. рациональности». Значительный вклад в-изучение парадпгмалыюсти нового типа в науках о человеке, несомненновнеслиг такие специалисты, как И-ТКасавищ BIG. Швырев, MiА-.РозовJliAv Микешина, П. П. Гайденко, В. Н. Порус.

2: Следующий! корпус текстовсоставляют исследования, посвященные: проблемам современной социальной теории в целом и феноменологической' перспективы в частности.

Среди отечественных специалисток следует указать на работы по истории и теории социологии Л. Г. Ионина, Ю Н. Давыдова, В. И. Добренькова, В. А. Дцова. Отметим также тексты, ориентированные: не столько: на исторический анализ, сколько на проблемноерассмотрение современных неклассических версий социальной теории: исследования К. Х. Момджяна, Ю. М. Резника, И: Ф. Девятко, А. Ю: Ашкерова, Л.А. СавченкоЮ-А. Кимелева, В. Е. Кемерова, Ю.ЛКачанова. Вместе с тем, в этих работах не предпринимается попытка обоснования феноменологического проекта: в социологии в целом. Речь идет либо? об отдельных представителях этого направления, либо о социальнойфеноменологиив рамках предшествующейтрадиции «понимающей^ социологии».

Несомненным подспорьем в нашем исследовании были труды и ведущих западных социологов: П.А. СорокинаР. Арона, Э. Гидденса, П. Бурдье, Н. Элиаса, Ю: Хабёрмаса,. 3: Баумана, Ф: Коркюфа, П. Штомпки, Р: Коллинза, многие. из которых также обращаются канализу феноменологической перспективы в социологии. Отдельно-отметим принципиальную в контексте нашей работы парадигму «качественных методов» в социальном познании. Данное направление представлено такими зарубежными специалистами, как Б. Глезер, А. Стр’аусс, А. Корбин, Н. Дензин, И. Линкольн, среди отечественных социологов отметим A.C. Готлиб, В. В. Семенову. 3. Следующий, блок источников составляют фундаментальные исследования по феноменологической философии и, в первую очередь, работы.

Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, М. Мерло-Понти. Также мы опирались на тексты крупнейших специалистов по феноменологической философии: ' Г. Шпигельберга, Ф.-В. фон Херрманна, П. Прехтля, Р: Ингардена, Э. Левинаса, Л. Эмбри, Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Деррида. Отметим отечественных специалистов: В. И Молчанова, Н. В. Мотрошилову, В. У. Бабушкина, Е. Д. Руткевича, Я. А Слинина, Д. Н Разеева, В. А. Серкову, В. А. Куренного, В. В. Калиниченко. Однако следует подчеркнуть, что большинство указанных авторов специализируются на изучении феноменологии как философии сознания, проблематика же социально-гуманитарных наук в контексте феноменологии ими в большинстве случаев не рассматривается. В этой связи особо выделим работы Н. М. Смирновой, которые представляют собой, пожалуй, единственную^ в отечественной философии попытку систематического изучения «социального наследия» феноменологии.

4. Ключевое значение в рамках исследования имели работы самих теоретиков феноменологического направления в социологии: А. Шюца, Т. Лукмана, П. Бергера, Г. Гарфинкеля, А. Сикурела,.Х. Сакса, Р. Уотсона, Э. Щеглоффа, Д. Силвермена, М. Филипсона, Д. Уолша, П. Филмера, а также труды представителей современной экзистенциальной социологии, зачастую рассматриваемой в непосредственном соотнесении с феноменологической. Это исследования таких авторов, как Э: Тирикьян, Д. Дуглас, Д. Котарба, Д. Хейм.

В заключение краткого анализа степени разработанности интересующей нас проблематики и обзора литературы по ней выскажем следующее мнение. С одной стороны, имеют место исследования специалистов-социологов, однако очевиден недостаток работ, в которых бы социологические построения авторов сочетались с глубоким знанием философской терминологии. С другой стороны, при несомненно тщательном анализе самой феноменологической философии как зарубежными, так и отечественными исследователями, ими практически не ставятся вопросы ее «социологического прочтения». Таким образом, не умаляя достижений всех перечисленных нами авторов, можно утверждать, что на современном этапе ощущается нехватка работ, где социально-философский г разбор феноменологии сочетался бы с попыткой проблематизации-базовых допущений самой социальной теории. философской.

Объект, предмет исследования.

Объект — философская методология социогуманитарных наук.

Предмет — эпистемологическая специфика феноменологического дискурса в науках об обществе в контексте рассмотрения альтернативных вариантов построения социальной теории.

Цели и задачи исследования.

Цель — в соотнесении с другими версиями философской проблематизации оснований наук об обществе критически переосмыслить содержание феноменологического проекта методологии социогуманитарного знания, наметить возможные перспективы этого направления.

Достижение указанной цели предполагает решение следующих задач: обосновать оправданность, применения теоретической схемы классическое — неклассическое — постнеклассическое" применительно к социальному познанию;

— выявить парадигмальные основы «классической» и «неклассической» стратегий теоретизирования в науках об обществе;

— реконструировать становление социальной проблематики в рамках феноменологической философии;

— на основе анализа центральных категорий феноменологической социологии, тематизировать специфику последнейпродемонстрировать мировоззренческий и эпистемологический потенциал феноменологической версии обоснования социогуманитарного знания.

В связи с признанием принципиальной взаимозависимости и взаимообусловленности перспектив «человека» и «общества», методологической основой исследования выступает совмещение элементов субстанциально-деятельностного и структурного подходов к изучению социального.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующих полученных результатах:

— «классическая — неклассическая — постнеклассическая» версии социальной теориипредставлены посредством взаимоналожения мировоззренческой (идеалы научности) и внутридисциплинарной (онтологическая дихотомия «действие-структура», а также гносеологическая «количественная качественная методология») перспектив анализа;

— опираясь на концепт «постнеклассической рациональности" — детально проанализирована феноменологическая социальная теория как стратегия социологической «постнеклассики»;

— обоснован тезис о том, что социальная психология М. Мерло-Понти во многом предвосхитила современный социальный конструкционизм К. Джерджена, а этнометодология-Г. Гарфинкеля — «этнографию науки» К. Кнорр-Цетиной;

— показана ошибочность, истолкования феноменологической социальной теории в качестве «социологического субъективизма» и теории межличностных интеракций-,.

— оспорено сближение феноменологической перспективы в социальной науке и экзистенциальной социологии, обоснован’тезис о конструктивистской направленности построений социальных феноменологов.

В свете полученных результатов на защиту выносятся следующие положения: с.

1. В противовес эссенциализму «классической-неклассической» социологий, «постнеклассическая» теория может быть определена в перспективе реляционизма. Ее ключевая характеристика — пересмотр оппозиции «действие-структура», попытка совмещения деятельностного" и «системного» прочтения социальной реальности. В этой связи мы утверждаем, что на сегодняшний момент оппозиция «позитивизм-антипозитивизм» в значительной степени утратила эвристический потенциал для социального познания.

2. Темпоральность, интенциональность и интерсубъективность являются важнейшими характеристиками сознания в феноменологии, что позволяет Э. Гуссерлю принципиально трансформировать облик классической метафизики. В этой связи мы утверждаем, что социальная проблематика не привносится в феноменологию «извне», но есть результат имманентного развития этой философской традиции.

3. Одно из ключевых понятий феноменологии Э. Гуссерля и М. Хайдеггера, с которым будут работать представители феноменологической социологии — это «само-собой-разумеемость» (Selbstverstandlichkeit) Э. Гуссерля и «модус средней повседневности присутствия» М. Хайдеггера. Именно «онтически тривиальное», согласно феноменологам, «онтологически проблема». В этой связи мы утверждаем, что феноменологическая социология есть несомненный разрыв с традицией «экстраординарного» культурцентристской парадигмы.

4. Феноменологическая< социальная теория есть принципиально отход от перспективы «акционизма» М. Вебера. А. Шюц, Г. Гарфинкель, Т. Лукман едины в неприятии менталистской теории деятельности. «Субъективный смысл» рождается не в сознании индивида, но в социально скоординированных формах деятельности: первична не индивидуальная мотивацияно социально признанные конвенциональные правила, в рамках которых «субъективный опыт» действующего только и наделяется значением.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Теретическая значимость диссертационногоисследования определяется полученными результатами, их новизнойпрактическая- - возможностью их использования при разработке и чтении курсов по общим вопросам социально-философской методологии и феноменологической социологии.

Апробация работы.

Рассматриваемая в диссертации проблематика обсуждалась в рамках выступлений автора на Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2008» (Москва, апрель 2008), на Вторых Российско-украинских философских чтениях молодых учёных (Москва, май.

2008), на Всероссийской научно-методической конференции «Проблемы и перспективы преподавания социогуманитарных наук в технических вузах в современных условиях» (Москва, ноябрь 2008), на Международной научно-практической конференции «Семья в современном мире» (Москва, декабрь.

2009), на Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2010» (Москва, апрель 2010). Результаты исследования отражены в 7 публикациях автора.

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Логика построения работы соответствует логике решаемых в ней задач.

Заключение

.

В рамках нашего исследования" была представлена модель классической, неклассической и постнеклассическот рациональности, а также заявлена гипотеза адекватности феноменологической социологии «постнеклассике» (как ее общим мировоззренческим принципам, так и трансформациям самого4 социологического дискурса). В результате предпринятого нами анализа, как представляется, появились доводы в пользу жизнеспособности этой идеи.

Формат заключения не позволяет полноценно обобщить результаты диссертационного исследования. Отметим лишь некоторые из них.

Постнеклассика" определялась намиво-первых, как продолжение линии зависимости Объекта от Метода. На смену идее «реальности самой* по себе» приходит признание принципиальной множественности социокультурных миров. Как следствие — отказ от идеи построения «подлинно научного», а потому единственно верного метода, рассматриваемого в качестве привилегированной формы доступа к истине. Исследовательский интерес все больше смещается в сторону рассмотрения деятельности по получению нового знания, и закреплению за ним статуса «научного». Таким образом, проблематизируется5 сама возможность познания чего-либо вне определенной" социальной практики использования тех или иных методов, систем описаний.

С другой стороны, мы отмечали выдвижение плана Субъекта в рамках общей мировоззренческой ориентации «постнеклассики». Однако сама по себе «субъектность» не должна вводить в заблуждение: речь не идет о классическом Рацио, вообще не о субъекте (научного) познания как таковом, но о практическом агенте. Новое понимание Субъекта уместно связать с проблематизацией статуса самой Науки — рассмотрением сквозь призму породивших ее социально-культурных реалий. Данная ориентация была заявлена, в частности, Э. Гуссерлем в «Кризисе европейских наук и трансцендентальной феноменологии»: тематизирована укорененность науки в предданном мире". Эту стратегию наследует А. Шюц. Наука рассматривается в качестве одной из «конечных областей смысла». Ученый теряет монопольное право на истину в рамках пространства социального: отныне его полноценным участником становится’рядовой агент социокультурных практик. При этомподчеркнем еще раз — не столько автономный в своем выборе индивид, сколько «паттерны взаимообмена» (термин К. Джерджена), обусловленность перспективы субъекта ситуационным контекстом «здесь и сейчас». Уместно в этой связи сослаться на «частичного наблюдателя» Ж. Делезавоспринимающего и испытывающего переживания, однако «эти восприятия и переживания принадлежат не человеку (как это обычно понимается), а самим вещам, которые он изучает».260 В этом же контексте, на наш взгляд, следует понимать мысль М. К. Мамардашвили о «живой внементальной реальности души» как предметно-деятельностных структурах, не укладывающихся в, «двумерное целесообразное рациональное действие».261.

Внутренний" ракурс «постнеклассики», напомним, определялся нами как тенденция к сближению «акционизма» и «структурализма». Помимо «плана онтологии», нами выделялся гносеологический план. В* рамках «постнеклассики», с нашей точки" зрения, он может быть интерпретирован как новая трансдисциплинарность, пересмотр традиционного разведения «наук о природе» и «наук о культуре».

Как нами было показано, феноменологическая социология существенно трансформирует понимание теории социального действия, тем самым перспектива «акционизма», заявленная «социологической неклассикой» М. Вебера, Г. Зиммеля и др., значительно ослабляется. Действие уже не есть в полной мере мое — спланированное и т. п.- оно в значительной степени предопределено социально разделяемыми типизациями обыденного мышления. «Субъективный смысл» М. Вебера, в интерпретации феноменологов, рождается не в сознании индивида, но в скоординированных формах деятельности.

260 См.: Делез Ж., Гватгари Ф. Что такое философия? — М.- СПб., 1998. С. 166.

261 См.: Мамардашвили М. К. Феноменология — сопутствующий момент всякой философии // Путь в философию. Антология. — М.- СПб, 2001. С. 385−403. смысловое" продуцируется социальными отношениями, не индивидом. Многие феноменологии используют в этой связи понятие «социально организованных актов интерпретации»: смысл социального действия не есть мотив (как достояние актора), но социально организованные конвенции, как способы приписывания субъектам-определенных «побудительных мотивов».

Представляется необходимым в этой связи отметить следующее. Разделяемая А. Шюцем, Г. Гарфинкелем критика «целе-» и «ценностно-рационального» у Вебера некоторыми исследователями расценивается как уступка бихевиоризму:" если убрать план сознания, то останутся лишь поведенческие реакции. Это не так. Важно не поведение как таковое, но. социальный контекст его обнаружения. При этом «индивид» феноменологии не пассивный ретранслятор предустановленных социальных порядковпозитивистское «человек-в-обществе-социолога» (термин Гарфинкеля) отвергается. Нормативные правила, согласно феноменологам, устанавливаются посредством их способности* рационализировать практики (повседневной жизни), но эта возможность не дана априори. Правила происходят из «обстоятельств их применения» — формируются непосредственно по ходу коммуникации, которую они организуют. В этом смысле этнометодологи будут говорить о рациональности как о «текущем результате» организованных действий повседневной жизни.

Тем самым, на наш взгляд, феноменологическая социология вносит свой вклад в преодоление крайностей ментализма и бихевиоризма в объяснении человеческих действий.

Следует также подчеркнуть, что общая перспектива «социального» в феноменологии — это типически организованный порядок повседневной жизни: продукт общей схемы интерпретации, формирующей стандартизированные и.

263 стандартизирующие фоновые ожидания.

262 См., напр.: Девятко И Ф. Социологические теории деятельности и практической рациональности — М., 2003. С. 293−304.

263 См.: Уолш Д. Социология и социальный мир // Новые направления в социологической теории. — М., 1978. С. 54.

В этой связи отметим, что люди у социальных феноменологов крайне «заинтересованы» в социальном порядке — ничуть не меньше социологов. Но создают этот порядок они своими рутинными-повседневными действиями, а не посредством участия («ролевого») в функционировании «государства», «культуры» (в качестве независимых субстанций). Институты суть, в первую очередь, привычные формы деятельности — в этом смысле они «реальны», но реальны именно потому, что мы свои-действия, организуем в соответствии* с этой «реальностью».

Сошлемся в этой связи на классика феноменологической социологии А. Шюца. Для характеристики «социальной реальности» он использовал понятие.

П/Г 1 обычаев Мы-группы". Это социально признанные в качестве «хороших и правильных» способы обращения с вещами и другими людьми. Мир воспринимается как неоспоримая данность, основания которой" не проблематизируются просто в. силу того, что все эти институциональные образования до сих пор «выдерживали проверку». А. Шюц и последующая традиция, будут, тем самым, при объяснении социального мира исходить из философских положений, артикулированных еще Э. Гуссерлем: Selbstverstandlichkeit (само-собой-разумеемость), а также принципы действия как принципы «и так далее» и «я могу сделать это снова».

Почему это так? — Потому что так заведено": основанные на здравом смысле действия, рутинно* воспроизводимые практики, «рациональность» которых уместнее связывать с тем, что они выдержали проверку временем, нежели с тем, что они служат каким-то априори «разумным» целям. Классическая социология атрибутировала подобные структуры «примитивным», «архаическим» обществам, противопоставляя им общества модернизационного типа, где институты описываются исходя из успешно исполняемых ими функций. Социальные феноменологи (как и ряд других современных социологических теорий) будут описывать нормативный строй ш См.: Шюц А. Равенство и смысловая структура социального мира// Избранное. Мир, светящийся смысломM., 2004. С. 621.

265 См.: Шюц А. Указ. соч. С. 621. общества на уровне повседневных практик, оспаривая функциональное «разделение труда» между институциями. Подобно тому, как медицинские научные центры не столько исследуют болезни и врачуют людей, сколько ведут документооборот, в рамках которого конструируются* «болезни» и успешно-«поправляются» люди, — так и суды присяжных не открывают «объективных» фактов, но создают их самой практикой>судебной"деятельности. (Демонстрация подобных зависимостей феноменологами и этнометодологами никогда не преследовала цели изобличать научную, равно как и любую, другую, деятельность.).

И последнее. План «постнеклассической» гносеологии в целом может быть представлен следующим образом.

Отныне это не противопоставление «идиографичекого» и «номотетичсекого», но смена вектора — перспектива «включенного наблюдения», а не дистанцирование ученого (либо посредством презумпции объективности научных фактов, либо рациональной природы человека). В рамках «социологической' классики» безоговорочно доминировал идеал количественных методов анализа (апелляция к «фактам», привлечение математического аппарата), «неклассическая социология» привнесет перспективу «идивидуального», но преломляемую в, свете «абсолютных ценностей». Позиции «вненаходимости» противостоит «включенное наблюдение» постнеклассической рациональности. Данная стратегия разрабатывается, в том числе, представителями «качественной методологии», стремящимися преодолеть разрыв между не обремененной эмпирическим материалом высокой теорией социального ученого и лишенным всякого теоретизирования коллекционированием фактов. Как нами было показано, данная ориентация во многом наследует установку А. Шюца — его постулат «субъективной адекватности» теории. Зачастую последний трактуется превратно. Требование возможности «обратного перевода» категорий социальной науки на язык самого практического деятеля не есть лишь призыв к самоописанию. Альтернатива «внешней» позиции ученого традиционной социологии- - не просто- «спросить у туземца», как иронично замечает Д. Силвермен. ©-писание социальной* системы будет адекватным в том случае, еслиудастсяусвоить разделяемые: в этой системе повседневные практики, организацишжизни. Все точто следует знать или во что следует верить, чтобы.

ОГ С вестисебя приемлемым: для-членов этой группы-образом.

Мы также полагаем, что? гносеологическая перспектива «постнеклассики» может быть интерпретирована и в более широком контексте: речь не только, о методах социальной, науки, но, как представляется, и овозможности нового синтеза «естественнонаучного» и «социогуманитарного».

Еще недавно столь, популярные рассуждения социологов о том, — что «социальное» бесконечно" богаче и сложнее «физического», сегодня не оправданыРеставрацияпозитивизма, на наш" взгляд, невозможна не потому, что гуманитарии доказали: неприменимость этого стандартак «человеческой реальности», но в силу того, что механицизм, к которому он апеллировалдавно «скомпрометирован» самой физикой. «Инонаучность» социогуманитарного сравнительно с «естественным» посему больше не* работает- «иными» сталисами? «науки о природе». Они уже не остов «объективности» и «беспристрастности» — конвенционализм, в порядке вещей среди «естественников».

В этой связи разведение перспектив «вещного» и «субъектного» должно возыметь свой предел. Современное социально-гуманитарное знание уже: не может позволить, себе недооценку «вещей» — в противовес классическойгуманитаристике, самоопределяющейся в перспективе «не-природного», -необходимо увидеть другую природу.

Феноменология, на наш взгляд, дает мощный философский ресурс для переосмысления связи «природного» и «культурного», ибо в повседневной.

266 См. об этом: Силвермен Д. Предварительные замечания // Новые направления в социологической теории. -М., 1978. С. 29−46 практике, на анализ которой ориентируют науку представители феноменологической социологии, — мир не дан человеку в качестве состоящего из' «мертвых вещей» и «высоких смыслов», но предстает как целокупный обжитоймир. Здесь же становится очевидным, чтопрагматическое будет «утилитарным» и «корыстным», только если будет противостоять не менее надуманной чистой теории.

Нам представляется, что тем самым намечается" плодоттворная возможность пересмотра непростых отношений «наук о, природе» и «наук о культуре». Ведь именно повседневная реальная жизнь — позволим себе еще раз сослаться на справедливую мысль Б. Латура, «постоянно и неуклонно смиряет» все попытки «научного» разведения «природного» и «культурного», «вещного» и «смыслового», «реального» и «сконструированного».

В. свете сказанного, однакоособо следует подчеркнуть тот факт, что и-сегодня концепт «позитивизма — антипозитивизма» остается во многом главным инструментом при анализе социальных теорий XX века. Так, значительная часть современных исследователей, заслуженно упрекая традицию О. Конта в игнорировании специфики социокультурной реальности, в преднамеренном методологическом редукционизме и объективизме, проявляющемся в забвении* социогуманитарными науками их «человекоразмерности», — не видят ему иной-альтернативы, кроме как в «субъективизме».268.

267 См: Латур Б. Надежды конструктивизма // Социология вещей: Сб. статей. — М., 2006. С. 365−389. «Приведем весьма характерную точку зрения: «Классическая социологическая парадигма, или же позитивистски ориентированная социология, противопоставляет свое видение социального мира альтернативной парадигме, связанной с работами феноменологов и этнометодологов. Отличительная черта натуралистического толкования социальной реальности — отрицание или недооценка субъективного фактора в общественной жизни. В противоположность натуралистическому подходу в концепциях субъективизма основное внимание уделяется именно сознанию. При всем многообразии разновидностей субъективизма (от феноменологической социологии до философии лингвистического анализа) всем им присуще игнорирование объективной естественно-исторической обусловленности жизни общества» [Смирнова P.A. Природа социальной реальности: Бытие и познание. — Минск, 1991. С. 92.].

Подобные прочтения не оставляют выбора: любые стратегии, не укладывающиеся в «позитивистски ориентированную» модель социального познания, с неизбежностью будут причислены к «социологическому субъективизму».

Со своей стороны отметим, что заявленная оппозиция (позитивизм/объективизм — антипозитивизм/субъективизм) не является универсальной. Она была оправдана в условиях критики позитивизма формирующейся тогда культурцентристской парадигмой. Однако на современном этапе развития социально-философского знания во многом утратила свою эвристическую ценность.

Полагаем, в ходе нашей работы нам удалось продемонстрировать, что попытки преодоления схематизма структурно-функционального истолкования человеческого поведения отнюдь не означают апологии «субъективизма» и «идеализма» в социальном познании, и от аксиологии Баденской школы неокантианства феноменологическая социология отличается не меньше, чем от «натурализма» теоретических построений Г. Спенсера.