Нормы словоизменения имен существительных в русском приказном языке XVII века

В ХУП в. в связи с образованием русской наши начал осуществляться сложный и длительный процесс формирования русского национального языка: Поэтому изучение языка ХУЛ в., изучение явлений, связанных со становлением русского национального языка, приобретает особенно важное значение* Как известно, приказ но-дело-вой язык Московского государства ХУЛ в, явился одним из основных компонентов складывающегося русского национального языка. Именно в этот период происходит дальнейшее расширение функций делового приказного языка и распространение его норм на многие жанры письменности, кроме церковно-религиозных*. Изучение памятников деловой письменности ХУП в, важно еще и потому, что нет единого мнения не только о том, в какой степени деловая письменность отражает живую народную речь своей эпохи, — «дискуссионными остаются вопросы о месте деловой речи в языке русской нации начального периода ее формирования, об отношении актового языка ХУП в. к литер ратурному языку .

Представляется необходимым также определение степени норма-лизованности и традиционности деловой речи, определение норм собственно приказного языка, их взаимоотношений с книжно-литературным языком и отношением к элементам живой народной речи. Аванесов Р. И. О построении русского языка. — В кн.: Вопросы русского языкознания. Вып. I'. М., 1976, с. 16.

2 Волков С. С. Лексика русских челобитных ХУЛ века. Л., 1974, с. 5″.

Начальный этап формирования русской нации характеризуется тенденцией к сближению между письменным языком и разговорной речью, которая постепенно захватывает все новые и новые позиции1,.

В ХУЛ в. нормы языка деловой письменности широко проникают в художественную литературу, функции письменно-деловой речи расширяются> она «одним краем касается литературного языка, а другим уходит в гущ народно-разговорной диалектной речи» 2. Между книжно-литературным и приказ но-деловым типами древнерусского литературного языка, как это отмечают исследователи, уже при их формировании, а потом и при дальнейшем развитии начинается взаимодействие, которое направлено не только в сторону сближения двух типов языка, но иногда и глубокого противопоставления^;

В ХУП в", со всей решительностью встает вопрос о перераспределении функций обоих письменных языков: книжного 57сско-славянского и более близкого к живой, разговорной речи русского-делового, административного, В государственном письменно-деловом языке к этому времени были устранеш резкие диалектальные отлиq чия между Новгородом и Москвой,.

Особенно интенсивно в ХУП веке происходит развитие и обогащение словарного состава русского литературного языка, отражая те социальные сдвиги, которыми ознаменована эпоха формирования русского национального языка. Возникновение принципиально новых Мещерский H.A. История русского литературного языка. Л., 1981, с. 127,.

2 Виноградов В. В. Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка, М., 1958, с. III. о Виноградов В. В, История русского литературного языка, М., 1978, с. 36, явлений и тенденвдй в истории развития словарного состава русского литературного языка дает возможность говорить о ХУЛ веке как о качественно новом этапе в развитии литературного языка. Исследователи отмечают бурный количественный рост лексикивовлекаемой в оборот письменного употребления за счет создания новых слов, за счет вхождения во всеобщее употребление слов, до того известных лишь местным говорам, за счет заимствования слов преимущественно из живых европейских языков.

Резкое изменение общеязыковой ситуации с ХУЛ века заключается прежде всего в том, что разговорный язык подучает доступ в письменность, возникает ряд новых литературных жанров, очень мало связанных со старым церковно-книжным языком и в основном отражающих разговорный язык.

Церковнославянский язык как книжно-литературный язык ХУП века, продолжая занимать господствующее положение в системе стилей складывающегося национального языка, в науке, литературе и религии, переживает сложную эволюцию, подвергаясь влиянию широкой струи живой устной речи и народнопоэтического творчества.

Изменяясь под активным воздействием живой речи, литературный язык ХУП века как язык официальный, государственный перестает отвечать потребностям общественного развития. Возникает ситуация культурного двуязычия или билингвизма, при которой использование государственного книжно-литературного языка, малопонятного для народа, стоявшего над повседневной разговорной речью и являвшегося официальным языком церкви, противопоставленного родному языку народа.

Формирование национального самосознания вступало в противоречие с традицией использования чуждого народе церковнославянского языка в качестве книжно-литературного" *.

Многие исследователи истории русского языка указывали на существование письменно-литературного билингвизма в ХУЛ веке1;

Так, Б. Унбегаун начинает свою известную работу по истории русского языка словами: «Русский язык ХУТ в. не имел единства. В Московском государстве в эту эпоху было два письменных языка: один литературный, другой — для чисто административного пользования. Первый — славянский, второй — русский канцелярский» 2.

О двуязычии писал А. И. Соболевский, противопоставляя письменно-деловой язык церковнославянскому литературному. Он указывал: «Старая Россия пользовалась двумя языками. Один из них был ЛИТеэ ратурным, другой — живым и деловым» .

Четкое противопоставление церковнославянского языка как книжно-литературного живой речи и опиравшееся на нее деловому языку продолжало сохраняться на протяжении ХУЛ столетия. Попытки преодоления культурного двуязычия в этот период носят стихийный характер. Исследователи отмечают их, с одной стороны, в сочинениях протопопа Аввакума, широко использующего просторечную, по тогдашним представлениям внелитературную, лексику и фразеологию при сохранении грамматических норм книжно-славянского языка2- с другой стороны,-в произведениях приказных служащих Г. Котошихина и И. Пересветова, сбивающихся в отдельных фрагментах на книжно-славянские традиции, но следующих в основном нормам делового языка.

1 Хабургаев Г. А. Становление русского языка. M., 1980, с. I83'i 2.

Unbegaun В.О. La langue russe au XVI-e siecle (1500−1550). Paris, 1935, p. 5.

3 Соболевский A.И. Ломоносов в истории русского языка. CH6. V I9II, с. Г.

Однако реализация тенденции к ликвидадаи культурного били-гвизма и оформлению единой системы литературного языка, ориентированной на живую речь народа, требовала длительного времени, а потому в литературе «она отчетливо обнаруживается лишь в ХУШ в.» *- для ХУП столетия противопоставление делового языка, опирающегося на живую речь, книжно-литературному, еще сохраняется;

Язык демократической литера ауры во второй половине ХУП века развивался иным путем: продолжая традиции деловой документации предшествующих столетий, он окончательно формируется в делопроизводстве московских приказов под воздействием смешанного говора Москвы, распространение особенностей которого на соседние говоры становится особенно заметным с ХУП века, «Интенсификация нивелировки диалектных различий, ориентированней на говор национального Центра, — принципиально новое явление, отличающее развитие сор циальной структуры национального языка от языка народности.

Очень важным для описываемого периода является формирование особой наддиалектной формы живого языка — московского койне, А. А. Шахматов считал московский язык новой формацией русского языка, образовавшейся на северной основе под сильным южнорусским влиянием^. Эта особая московская формация руоского языка, способная активно нейтрализовать лингвистические веяния извне и определяющим образом воздействовать на формирование литературного языка, создает «основу для русского национального языка» 4, связанного с.

1 Хабургаев Г. А. Становление русского языка, с. 184;

2 Там же, с. 178- 3.

Шахматов А. А. Очерк современного русского литературного языка. М., 1941, с'. 66.

4 Ларин Б. А, Лекции по истории русского литературного языка (Xсередина ХУШ в.). М., 1975, с. 226. системой родной речи'.

Деловой язык московских приказов, ориентированный на московское просторечие1, га разговорную речь москвичей, в ХУЛ веке формируется как система письменного общения, «явно соотнесенная с системой противопоставленного ей книжно-литературного языка» *.

Однако в литературе нет еще полного единодушия в определении собственно делового языка. (Язык деловой письменности принято называть также приказным языком, так как «наиболее типичные его образцы находятся в приказном делопроизводстве ХУ1-ХУП вв.» 2). С одной стороны, как отмечают исследователи, это язык грамот, делопроизводства, законодательства, с другой стороны — это язык публицистики, челобитных-, окружных и увещательных посланий, посольских донесений, хожений и т. п. На нем писались повести, мемуары, хозяйственные, политические, географические и исторические сочинения, лечебные, повареше книги и т. д., а также все документы, частные и общественные, имеапие какую-либо юридическую силу, то есть все то, что вплоть до ХУЛ века носило название «грамот» -купчие, дарственные, меновные, рядные, вкладные и т. п. Княжеская и городская администрация пользовалась тем же языком для своих указов и распоряжений, а также для дипломатических сношений. «Таким образом, с самого начала язык права сделался в полном смысле этого слова государственным и административным языком и остался о им вплоть до ХУШ века». Хабургаев Г. А. Становление русского языка, с. 180.

2 Винокур Г.0'- Избранные работа по русскому языку. М., 1959, с. 64. о Унбегаун Б. О. Язык русского права. — In: Selected Papers on Russian and Slavonic Philology. Oxford, 1960, p. 314.

Столь широкое распространение и утепление позивдй языка деловой письменности в Московском государстве ХУЛ в, приводит к тому, что московский приказный язык, почти свободный от церковнославянизмов1, к началу ХУЛ в. достиг большого развития и имел все данные для тогочтобы вступить в борьбу за литературные права с языком славяно-русским;

По мере того, как областные канцелярии усваивали нормы московского приказного языка, а московские дьяки и подьячие допускали в свой языковой обиход некоторые областные элементы, язык московских приказов приобретал свойства языка общегосударственного1. Деловая речь ХУЛ в. гораздо литературнее старого языка приказных документов, она впитала в себя известные элементы книжнооти, широко употребляет западноевропейскую терминологию1.

Очевидно, что по своим функциям деловой язык был важнейшим средством общения — без него не могло существовать феодальное государство. Такое огромное значение, которое приобретает приказный язык ХУЛ столетия, повышение социальной значимости языка деловой письменности-в силу его эволюции, направленной как в сторону живой народной, иногда диалектной речи, так и в сторону церковно-книжных жанров древнерусской литературы, безусловно требует особого внимания и особого рассмотрения.

При изучении живой диалектной, речи на первый план обычно выдвигается проблема систеш языка. При рассмотрении проблем письменного языка наиболее важной является проблема нормы. В изучении истории языка такая проблема возникала и ранее, но она была связана с изучением норм книжно-литературного языка, часто оказывающегося предметом пристального внимания исследователей-'.

1 Винокур Г. ОИзбранные работа по русскому языку, с. 67−68.

Мевду тем очевидно, что значение языка деловой письменности ХУП в. велико, так как именно в эту эпоху его роль как языка общегосударственного значительно повышается, расширяется сфера его применения, продолжают формироваться нормы, базой которых явилась система московской речи. Именно поэтому столь важно изучение проблемы нормы применительно к приказ но-деловому языку.

В центре настоящего исследования и стоит проблема нормы языка деловой письменности периода формирования русской нации'- Под нормой понимается «совокупность наиболее устойчивых, традиционных реализаций элементов языковой структуры, отобранных и затепленных общественной языковой практикой» *.

К настоящему времени исторической зтрамматикой русского языка накоплен значительный фактический материал, извлеченный из памятников письменности, и на его основе выполнены работы, связанные с анализом состояния и формирования норм приказного языка ХУ-ХУП вв., прежде воего с учетом центральных областей распространения русского языка*. Кроме языка московских приказов, достаточно хорошо изучены памятники северновеликорусского происхождения и в гораздо меньшей степени — южновеликорусские. Этим и определилась основная задача данной работы — ввести в научный обиход новые факты," извлеченные из наименее изученных текстов, — текстов, относящихся к южновеликорусской территории, и тем самым расширить материальную базу для реконструкции норм языка деловой письменности ХУП в. с учетом всей территории его распространения.

В работе исследуется система форм склонения имен существительных, представленная в языке приказных документов южновелико Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970, с. 555. русского происхождения ХУП в., как часть морфологической системы русского языка ХУП в. Материал, относящийся к именному склонению, изучается не экстенсивно, а методом сплошной выборки с целью выяснения языковой синонимии и ориентации норм языка деловой письменности изучаемого периода.

Основными источниками диссертационного исследования явились памятники, относящиеся к гажновеликорусской территории, — отказные и таможенные книги, изданные под редакцией С. И. Коткова соответственно в 1977 и 1982 гг., причем материал таможенных книг впервые вводится в научный оборот.

Однако для того, чтобы выяснить степень типичности и характерности того или иного языкоеого явления для языка деловой письменности ХУП в., невозможно оставаться лишь в пределах рассматриваемого материала. Поэтому подученные в результате анализа указанных источников данные"рассматриваются в свете показаний памятнико] книжно-литературного языка, с одной стороны, и показаний памятников делоЕой письменности севернои среднеЕеликорусского происхождения^ другой. С этой целью используются результаты исследований как книжно-литературного языка ХУ1-ХУП вв.*, так и данные иссле Работы: Ананьевой В. П. Система склонения имен существительных в «Казанском летописце». Автореф. дис.. канд. филол. наук. -М., 1958; Андреевой I.C. Форш имен существительных в дипломатической корреспонденции Московской Руси. Автореф. дис.. канд. филол. наук. — Казань, 1969; Воиновой Т. М. Система норм словоизменения в книжно-литературном языке ХУТ в. Дис.. канд. филол. наук. — М., 1977; Воронковой О. Г. Морфология «Задонщины». Автореф. дис.. канд. филол. наук. — Л., 1954; ДанеЕИЧ A.B. Грамматические особенности русских повестей Еторой половины ХУП е. Автореф. (продолжение сноски см. с. 13). доЕаний языка деловой письменности того же периода*, и тем самым дис.. канд. филол. наук. — Киев, 1961; Ковалевской Е. Г. Лингвистическое исследование текстов русских драматургических произведений конца ХУП — первой четверти ХУШ Ееков. Автореф. дис.. д-ра филол. наук. — Л., 1971; Ладюковой А. Е. Из истории именного склонения в русском литературном языке ХУШ Еека. Автореф. дис.. канд. филол. наук. — Л., 1956; Набокиной З. И. Очерки по морфологии имен существительных в сочинениях протопопа Аввакума. Автореф. дис.. канд. филол. наук. — Горький, 1974; Парахиной М. Ф. Именное склонение в Синодальном списке I Новгородской летописи. Автореф. дис.. канд. филол. наук. — Львов, 1950; Сиромахи В. Г. «Книжная справа» и вопросы нормализации книжно-литературного языка Московской Руси во второй полоЕине ХУП Еека. Дис.. канд. филол. наук. — M., 1982; ФролоЕой C.B. Именное склонение русской оригинальной бытовой повести ХУП-ХУШ столетий. — Учен. зап. Куйбышевского педагогического и учительского института, 1942, 1947, 1955, вып. 5, 8, 13 и др. Работы: Веселовой М. А. Склонение имен существительных в деловых документах московских приказов перЕОй полоеины ХУП века. Дис.. канд. филол. наук. — M., 1955; Косовского Б. И. К истории именного склонения в русском деловом языке второй половины ХУП Еека. Автореф. дис.. канд. филол. наук. — M., 1946;1947; Мазо С.Э.-Язык деловых документов ХУП Еека г. Томска. Автореф. дис.. канд. филол. наук.-Томск, 1970; Махароблидзе Г. А. Склонение имен сущестЕИ-тельных в московских деловых документах ХУ века. Автореф. дис.. канд. филол. наук. — M., 1954; Мирецкого А. Л. Склонение имен существительных в Новгородской дел0Е0й письменности ХУП века. Автореф. дис.. канд. филол. наук. — Л., 1966; Никифорова С. Д. Из наблюдений над языком «Домостроя». — Учен. зап. кафедры русского языка МГПИ им. В. И. Ленина, 1947, т. ХШРемневой М. Л. Грамотки ХУ-ХУП Ееков как источник исторической морфологии русского языка. — Вестн. Моск. ун-та, 1966, филология, te 3- Соколовой М. А. Очерки по языку деловых памятников ХУ1 века. Л., 1957; Хабурга-еЕа Г. А. Формы склонения имен существительных в курских памятниках делоЕой письменности перЕОй половины ХУП Еека. Автореф. дис.. канд. филол. наук. — M., 1956; Черных П. Я. Язык «Уложения 1649 года». M., 1953; Султанзаде Ф. Т. Формы именного склонения в русском деловом (продолжение сноски см. с. 14) анализируются не только новые факты, извлеченные из малоизученных источников, но и обобщаются данные уже проведенных исследований под определенным углом зрения.

Все эти материалы привлекаются лишь в качестве дополнительных. Они позволяют сопоставить данные проведенных исследований с данными отказных и таможенных книг и тем самым выявить5, какие элементы языка принадлежат норме, а какие — отражают местные языковые особенностипроиллюстрировать отмирающие и живые тенденции развития языка деловой письменности, аргументировать некоторые выводы и обобщения.

Таким образом, новизна данной работы заключается в анализе текстов, ранее лингвистически не охарактеризованных, а также в обобщении уже имеющегося материала с точки зрения норм приказно-делового языка. Приказно-деловой язык часто привлекал внимание исследователей, однако служил им большей частью как материал для реконструкции системы диалектного языка, отразившейся в этих текстах, а проблема изучения норм языка деловой письменности не затрагивалась*. Не отрицая важности и значимости проблемы выделения элеменязыке первой половины ХУЛ века. (На материале рукописных войсковых отписок с Дона). Дис.. кандфилол. наук. — Баку, 1970; Яковлевой Г .А. Форш склонения существительных в новгородских памятниках делового стиля ХУТ века. Автореф. дис.. канд. филол. наук. — М., 1955 и др.

1 Работы: Галкиной Г. С. Язык рязанских деловых документов ХУП-ХУШ веков. (Фонетика и морфология). Автореф^ дис.. канд". филол. наук. — Тула, 1961'- Демидовой Г-И'. Именное склонение в брянских говорах. — Учен. зап. ЛГПИ им. А. И. Герцена, т. 325. Л., 1968*- Жарких Т. В. Язык воронежских грамот ХУП века. Автореф. дис.. канд— филол. наук'. — Воронеж, 1953— Колосова Л. Ф. Вологодские го-(продолжение сноски см. с. 15) тов живой народной речи наличествующих в языке памятников деловой письменности, предлагаемая работа ставит задачу характеристики норм собственно делового языка! установления его взаимоотношений с литературно-книжным языком, с одной стороны, и с языком народно-разговорным — с другой^.

Влияние местной речи в деловой локальной письменности было весьма существенно, и это дает нам возможность выяснить в некоторой мере проблемы языковой ориентации писцов, степень типичности установленной системы форм для языка деловой локальной письменности'.

Кроме того, в работе предпринимается попытка охарактеризовать не только норш приказно-делового языка как самостоятельного организованного типа письменно-литературного языка, но и до некоторой степени способствовать разрешению вопроса о роли языка деловой письменности в формировании национального русского языка.

Отказные и таможенные книгипривлеченные в качестве объекта исследования, представляют собой ценный материал для изучения как норм делового языка, так и особенностей деловой локальной письменности?', так как данные источники отражают. состояние и периферийной приказной письменности, и вместе с тем, в известной степени, черты народно-разговорного языка, а также местных говоров гожновеликорусской областиворы ХУ1-ХУП вв. по данным местной деловой письменности. (Фонетика и морфология) — Авторефдис. .'- канд. филол. наук. — М.', 197ГНемковской М. ВСистема склонения существительных в брянских говорах ХУП — начала ХУШ века. (На материале частных писем и деловых документов^. Дис.. кавд. филол. наук. — М., 1970'- Хабургаева Г. А-. Форш склонения имен существительных в курских памятниках деловой письменности первой половины ХУП в. Автореф, — дис-. канд. филол. наук. — М., 1956 и др;

Представляя собой обширную группуэти интереснейшие памятники деловой письменности принадлежат. к числу незаслуженно забытых" - Исследователи-историки обращали внимание на необходимость их изучения*, но лингвисты упомянутые рукописи почти не изучали (насколько нам известно', материал отказных книг использован в работе С. И. Коткова «Южновеликоруское наречие в ХУП столетии» «М., АН СССР, 1963; в двух статьях Т. Ф. Ващенко, опубликованных в сборниках: «История русского языка. Памятники Х1-ХУШ вв.» .М.: Наука, 1982 и «История русского языка. Исследования и тексты». М.: Наука, 19 821- а также в статье Г. И. Демидовой в сборнике «Диалектная лексика 1979». Л.: Наука, 1982).

Отказные книги сложились в результате деятельности центральных и местных приказных учреждений на гожновеликорусской территории и в пределах среднерусской зоны". Книги написаны на протяжении ХУП века (самый ранний из исследованных документов относится к 1613 году, самый поздний документ датируется 1691 годом) и охватывают едва ли не всю территорию южновеликорусского краяотобранный материал относится к одиннадцати местностям (к Белгороду, Брянску, Воронежу, Ельцу, Карачеву, КУроку, Мценску, Новосилю, Орлу, Осколу, Рыльску)1.

Отказными книги именуются потому, что содержат «отказы» или «отделы» — акты передачи поместий и вотчин служилым людям, детям боярским, казацким, сотникам, стрельцам, пушкарям и воротникам. Каждый отказ представляет собой отдельный поземельный акт. Сна См.: Холмогоров В. Н. Об «Отказных книгах» древности. — Тр. Археографической комиссии Московского археологического общества1. М., 1900, т. 2, вып. ГПавлов-Сильванский В. БИсточники и состав отказных книг Поместного приказа. — В кн.: Археографический ежегодник за 1962 год. М., АН СССР, 1963. чала в нем сообщается, на. основании каких распоряжений и по чьему челобитью возбуждается дело об отказе, называются лица, которым поручается выехать на место, в уезд. В уезде посланные производят обыск, «сыскивают всякими сыски накрепко», обследуют угодья, о которых идет речь. Производится перепись угодий, проверка прав на владение ими. В итоге производится «отказ» — отвод челобитчику той земли, на которую он претендовал', подавая челобитную. Сходные по форме и содержанию, отказные книги имеют иногда неодинаковые названия. Среди отказных книг встречаются книги отдельные, обыскные, описные, отписные, мерные, меновные, поступ-ные, раздельные, сыскные. Свои названия книги получали в зависимости от того, какую операцию производили отказчики: отказ, отдел, раздел и т. п.

Называемые иногда по-разному, все книги по сути дела однотипны. Написаны они по одному образцу (с традиционным зачином и регламентированным заключением), что говорит о сложившейся традиции ведения отказных книг. И тем не менее при Есей стандартности отказов наблюдается вариантность в составе отказной схемы, «в которой можно подозревать и отражение синхронных колебаний, не чуждых приказному языку, с одной стороны, и появление в нем некоторых новшеств, с другой, а также вторжение отдельных локальных элементов» *. Так или иначе, благодаря известной однородности содержания и принадлежности обширному кругу писцов, отказные записи представляют благоприятное поле для наблюдений над грамматической синонимией.

В отличие от отказных, таможенные книги, приуроченные к той же территории, предстаЕляют не сферу землевладения, а сферу тор Коткое С. И. Отказные книги. — Вопр. языкознания, 1969, № I, с. 132. говых и некоторых иных экономических отношений. В них вносили так называеше «явки», т. е. сведения о том, кто, когда, откуда и какие привез товары, отмечалось количество последних', а также в необходимых случаях их размеры и качество, и, кроме того, цена. Сведения эти вносили в книги дьяки или подьячие.

Часть пошлинных сборов расходовалась на нужда таможенного и кружечного дворов, поэтому в книгах находим и расходные записификсировалась плата дьякам и подьячим за ведение таможенных книг.

Преимущества таможенных книг в ряду других источников по истории русского языка состоят в относительной свободе их записей от определенных правописных норм, а также в конкретности и детальности заключенных в них сведений.

Наличие в описываемых книгах ярких диалектных особенностей «с несомненностью свидетельствует, что записи в них велись носителями диалекта и в крайнем случае людьми если не местного происхождения, то давно обосновавшимися на данной территории, усвоившими местную речь» *.

Все это позволяет установить языковую ориентацию писцов, степень проникновения элементов диалектной речи в язык деловой письменности, участия южнорусских говоров в общем процессе нивелировки диалектов, характеризующем основное направление развития социальной структуры национального языка.

Работа состоит из введения, трех глав и заключения. В первой главе рассматриваются формы словоизменения имен существительных в единственном числе'. Материал располагается по типам скло Коткова Н. С1. Книги Денежного стола. — В кн.: Источниковедение и история русского языка. М.', 1964″, с. 193. нения.

Как первый тип склонения рассматриваются имена существительные мужского и среднего рода с флексиями -0 ио в именительном падеже и флексиямиа, -у в родительном падеже (типа стол-стола, воск — воску, звено — звена). Здесь же иссле, пуются форш склонения слов, обозначающих лиц мужского пола типа Иваш-ко'- отражающие колебания между «мужской» и «женской» парадигмами склонения.

В составе второго типа склонения исследуются имена существительные женского рода с флексиейа в форме именительного падежа и флексиямии, -Ь в родительном падеже, а также названия лиц мужского пола наа.

В третий тип склонения включены существительные женского и мужского рода с нулевой флексией в именительном падеже типа рать и пень, а также имена среднего рода типа имя.

Во второй главе рассматриваются формы словоизменения имен существительных во множественном числе. Материал группируется по формам падежей.

В третьей главе исследуются формы имен существительных в сочетаниях с числительными^.

При характеристике и оценке варьирующихся форм, помимо характера флексии и качества согласного в исходе основы, учитывается принадлежность слова к тому или иному лексическому пласту, его семантика, словообразовательная структура, в отдельных случаях акцентологические различия, а также контекстное окружение^.

После описания форм следует их сопоставление с результатами других исследований и устанавливается то общее, что было присуще приказно-деловому языку независимо от территориальной приуроченности текста. Затем дается перечень этих форм как явлений нормы с указанием их общности с книжно-литературным языком с одной стороны, и с московским просторечием — с другой.

При установлении характера флексии исходим из понимания фонологической системы, в которой звуки |и| и |ы! реализуют одну фонему ¿-и>. Флексии передаем в фонологической транскрипцииВ работе исходим из фонологической систеш рассматриваемого времени как она изложена в книге К. В. Горшковой, Г. А. Хабургаева Историческая грамматика русского языка. М.-, Высшая школа, 1980;

В исследованных документах наблюдается постоянная мена букв t и Е при обозначении флексий, где в древнейшую эпоху была флексия Ь (фонологически (8l).

Для решения вопроса о том, была ли особая фонема lei в говорах'', отразившихся в исследованных документах ХУЛ века, недостаточно изучить орфографию флексий, необходимо специальное сплошное изучение значительного числа текстов по рукописям. Такое изучение не предпринималось. Поэтов в работе принимается определение традиционной флексии в этих падежных формах — флексии Ь-, хотя реально в отдельных говорах флексия |ё| уже могла быть заменена флексией |е|., Такое допущение не мешает исследованию, т. ки lei и |el в равной степени будут противопоставлены флексиям |и|> |у| и.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Анализ языка памятников деловой письменности, относящихся к южновеликорусской территориина фоне показаний памятников книжно-литературного языка и данных памятников деловой письменности других территорий позволил сделать следующие вывода и обобщения.

Г. Отказные и таможенные книги, взятые в совокупности, представляют собой единство, обнаруживающее сближение систем письменного и разговорного языка. Языковая практика писцов отказных и таможенных книг опиралась на нормы делового языка ХУП века. Основные изменения, которые происходили в системе языка деловой письменности, носили общенародный, общерусский характер.

I. К числу таких изменений можно отнести расширение употребительности флексииу в форме родительного падежа единственного числа существительных мужского рода I типа склонения. У существительных, означающих неисчислимые понятия (вещественно-собирательных и отвлеченных) флексияу являлась нормой для языка деловой письменности, независимо от территориальной приуроченности текста'- флексияа здесь практически не встречается.

В книжно-литературном языке флексияу в кругу этих существительных представляет собой лишь вариант, уступающий флексииа по употребительности;

Слова1, означающие исчисляемые понятия, в деловых документах оформляются флексиейа. Однако те из них, которые являлись семантическими производными от слов анумеральной семантики, могли испытывать колебания в оформлении между флексиейа иу при общей тенденции к разграничению посредством этих флексий исчисляемых и неисчисляемых значений, как, например: лЬса (в значении 'участок земли, поросший деревьями"), но лЬсу ('строительный материал")'- дуба (в значении «дерево») и дубу («строительный материал») — моха (в значении «растение») и моху («строительный материал») и т. п.

Можно полагать, что подвижным началом, способствовавшим распространению флексииу, послужила активность отглагольного словопроизводства посредством нулевой суффиксации.

Таким образом, в деловом языке образуется целый класс имен конкретной семантики, имеющих флексиюу, тогда как в языке книжно-литературном этого явления не существует. Основные закономерности в распределении флексииа иу в деловом языке и книжно-литературном одни и те же — это отражение отношений исчисляемос-ти/неисчисляемости, но характер распределения флексий разный.

2″ В предложном падеже единственного числа флексияу отмечалась> как правило, у имен существительных мужского рода с подвижным типом ударения и преимущественно односложных (на боку, на возу, на глазу, на дубу и т. п.). Флексиюу могли принимать производные от них существительные с суффиксомок- (на борку, на вершку, на кленку и т. д.).

Соотношение флексийЬ иу в изученных материалах представляет собой картину, типичную для деловой письменности ХУП в.

Для языка книжно-литературного характерно более широкое употребление флексииЬ, лишь незначительная группа слов, как правило, односложных, могла оформляться флексиейу.

3. Отмеченная Б. Унбегауном зависимость падежных флексий уничижительных форм собственных имен мужского рода от парадигмы склонения производящих имен, представлена в отказных и таможенных книгах в трансформированном виде: у имен, образованных от. существительных наа-, отмечаются формы по П склонению, у имен, образованных от существительных с нулевой флексией — по I и П склонению (Вася-Васьки-Ваське и т. д.1, Гриша-Гршпки-Гришке и т. д., Кузьма-Кузьки-Кузьке и т. д.- но: Фролъ-Фролка-Фролку и т. д. и Максимъ-Максимки-Максимке и т. д.). Наличие фактов подобного рода дает основание утверждать1, что в языке писцов отказных и таможенных книг отразился активный переход уничижительных образований собственных имен мужского рода во П тип склонения. Эти формы характерны и для современных южновеликорусских говоров, а также для литературного языка.

4'-. К числу явленийориентированных на книжно-литературную норму, относится оформление творительного падежа единственного, числа существительных женского рода типа жена. Здесь последовательно отражена флексияойу (горою, речкою — землею, межою), новообразования наой не встречаются.

5-, Существительные мужского рода день, пень, колодезь1, колешь демонстрируют колебания между I и Ш типами склонения, типичные для книжно-литературного языка и для языка деловой письмен-, ности ХУЛ века (Р.ед. днипня, пню'- колодезе, колодезя5- кореня. коре ни'- Д.ед. дню', дни1- колодези, колодезу: П.ед. на колодезю. колодизе. на пни, на корени). Возможно, архаичные формы в исследованных документах — только дань традиции, поддерживаемой сложившимися нормами. На это, может быть, указывает последовательное оформление. по парадигме I склонения имени собственного Корень (Р. ед. Кореня, Д.ед. по Кореню. Т.ед. за Корянямъ. П.ед. на КоренЬ). отражающее, по-видимому, живое формоупотребление.

6. На нормы книжно-литературного языка ориентированы формы существительных типа имя, большей частью традиционные (знамязнамени — к знамени — знаменемъ и т. п.)'1.

7. По форме именительного-винительного падежей множественного числа мужского рода данные исследованных документов изучаемого периода смыкаются с данными языка книжно-литературного (И.-В. мн.: затоны, попы, вершки1, березы" -, усады — дочери, пашни и т. д. Новообразования наа единичны (лЬса, бока, острова).

8. Данные исследованных документов в отношении к формам одушевленности/неодушевленности совпадают с результатами исследований других источников делового языка: в класс одушевленных входят те из существительных множественного числа, которые обозначают лип!, для названий животных и рыб обычной была форма винительного, равная именительное: вымени (л) тЬ лошадипродал рыбы свЬжие и т. п. Категория одушевленности/неодушевленности, таким образом, в изучаемый период еще в стадии формирования.

9?- В форме родительного падежа множественного числа у существительных всех типов склонения отмечаются три флексии: -ов, -ей и нулевая. Существительные1, относящиеся к I и П типам склонения, оформлялись нулевой флексией5- существительные, соотносительные с I и Ш типами склонения, были оформлены флексиямиов, -ей. Ни один из классов имен, выделяемых по признакам склонения и рода, не имел во множественном числе специфических флексий.

В отношении образования формы родительного падежа данные памятников деловой письменности смыкаются с нормами книжно-литературного языка изучаемого периода.

10-. Процесс унификации падежных флексий дательного, творительного и предложного падежей множественного числа в деловом языке ХУП века не был завершен, хотя флексииам, -ами, -ах получили достаточно широкое распространение. Наиболее активным в воспроизведении новой флексии среди других форм существительных множественного числа был предложный падеж. Что касается дательного падежа*, то одним из источников новообразований в этом падеже являлись существительные среднего рода с мягким и отвердевшим согласным в исходе основы (типа заимище. поместье, селище, урочище и т. д.). Данные исследованных текстов обнаруживают преимущественное сохранение старых флексий творительного падежа у всех категорий слов, кроме слов наа'. Это наиболее консервативный в отношении новых флексий падеж'.

В унификации форм дательного, творительного и предложного падежей множественного числа норма делового языка-, как она отражена в отказных и таможенных книгах, была ориентирована на москов ское просторечие, представлявшее некоторые особенности по сравнению с говорами других территорий.

II'. В языке деловых документов ХУЛ века южновеликорусского происхождения формы имен сущзствительных при числительных два, двЬ еще во многом отличаются от современных. В именительном-винительном падежах наблюдается совмещение элементов старых, традиционных форм с новыми (двЬ абЬ, два воза, двЬ медведнЬ — две версты, два возы, два места).

Особенность исследованных материалов, прежде всего, в уникальной коллекции форм типа дв! э кипЬ с различиями в формах твердой и мягкой разновидностей склонения (двЬ бочке. двЬ лесетине. двЬ избЬ. двЬ кабыле, но двЬ епончи). Это диалектная особенность говоров южнорусской территории, и она перекрещивается с нормой. книжно-литературного языка, однако не совпадает с общей ориентацией документов других территорий.

Модель сочетании числительных три, четыре с существительными мужского и среднего рода, в соответствии с которой в именительном-винительном падежах числительное управляет формой родительного падежа единственного числа существительного, еще не была сформированав текстах повсеместно встречаем: три дубы, три осетры, четыре дворы, четьре пуды — три ведры, три мЬсты, четыря дворищи и т. п.

П. В процессе выявления ориентации норм приказно-делового языка устанавливаем их связь с языком народно-разговорным.

1. К числу явлений народно-разговорного характера относим, прежде всего, оформление существительных женского рода типа рать в творительном падеже единственного числа, где регулярно употребляется флексияйу (приписыо, пустошью, шерстью и т. п.) — книжно-литературная флексияийу не отмечена.

2. Употребление форм существительных одушевленных, обозначающих совокупность лиц (типа братья), во множественном числе также близко к народно-разгоЕорной стихии и отражает живое словоупотребление писцов.

3. У существительных среднего рода в Именительном-Еинитель-ном падежах множественного числа, наряду с родовой флексиейа довольно широко представлена флексияи: дны, месты, озерки, седа и т. п. В этом плане данные исследованных материалов несколько отличны от данных исследований других источников, отражающих нормы приказно-делового языка. В данном звене норма приказного языка, представленная отказными и таможенными книгами, ориентируется на живой разговорный язык.

4. К сфере междиалектного просторечия следует, по-видимому, отнести распространение образований типа пудъ сЬмя. отражающих выравнивание основы в «нерегулярных» парадигмах по форме именительного падежа единственного числа,.

5. Исследованные материалы отражают широкое функционирование в народно-разговорном языке собирательных типа вЬтье, колье, гвоздье, Эти существительные употребляются в основном еще со значением собирательности (деревьев колье, гвоздье)', формы множественного числа собирательные существительные получают позднее, вероятно, с середины ХУП в. Возможно, что оформление собирательных существительных в существительные множественного числа произошло в системе южных, акающих говоров, а уже из них через язык Москвы распространилось в книжно-литературном языкеб5. Исключительно большой продуктивностью отличались собирательные числительные (типа двои чулки, трои жорновы, четверы партки)', употребление которых не ограничивалось пределами первого десятка.

Ш. Изучение южнорусских деловых памятников показывает также1, что наряду с явлениями, имевшими общерусское распространение и отразившимися в нормах деловой письменности, местные документы фиксируют также процессы, связанные с развитием языковых особенностей, специфических для южнорусской территории.

Г. Представляется особенно важным, что такая яркая диалектная особенность в склонении существительных, как формирование. омонимии Р. и Д.-П. падежей единственного числа во П склонении, нашла отражение в исследованных документах.

Диалектные новообразования типа отъ рЬкЬ или въ избы не могут быть связаны, как показывают исследованные документы, со взаимодействием форм твердой и мягкой разновидностей склонения. Скорее здесь можно предположить начальный этап развития омонимии Р. и Д.-П. ед., свойственной части современных южновеликорусских говоров. При этом памятники демонстрируют более раннее взаимодействие форм Р. и П. ед., форма Д. ед. включается в этот процесс позднее.

2. Своеобразной особенностью говоров южновеликорусского наречия, получившей своеотражение в языке деловых документов этой территории, является морфологическое оформление значения одушевленности в единственном числе в кругу существительных женского рода, обозначавших лиц женского пола: В.ед. матере. дочере.

3. Начало формирования диалектной особенности, свойственной некоторым современным южнорусским говорам — Т.ед. наом в парадигме слов мужского рода П склонения, — можно видеть в устойчивости Т.ед. типа съ Васькомъ. съ Ивашкомъ. съ Кузькомъ и т. д. на фоне преимущественного оформления этих слов по П склонению.

4. Представляются интересными также отдельные факты диалектной речи, получившие отражение в материалах памятников. Это формы типа: Т.ед. за рекую: П.ед. на курченину. на ОнофрЬю и некоторые другие, в той или иной степени характеризующие местную речь и в настоящее время.

X х X.

В целом же отказные и таможенные книги представляют собой документы, утверждающие нормы делового языка ХУЛ века. Эти нормы были ориентированы, как показывает сопоставление нашего материала с данными других исследований, в основном на московское просторечие, что и определило роль языка Москвы в формировании норм русского национального языка.