Itallicus iuris docendi

Еще иногда в литературе его называют «школой постглоссаторов». Итальянский способ преподавания или постглоссаторов часто упрекают в схоластичности выработанного ими метода. Но бесконечные «разделения», «объединения», «определения», «подопределения» и тому подобные приемы итальянцев стали провозвестниками того незыблемого принципа права, владение которым отличает грамотного юриста от неуча: nam ista interpretatio est pars iuris — «толкование является необходимой частью права». Владение подобным искусством, elegantia iuris, характеризует итальянцев как нельзя более лучше.

Впервые итальянская школа поставила на повестку дня вопрос о соотношении духа и буквы права. Надо признать, что этот вопрос до сих пор не разрешен в доктрине! Именно разрешению этой дилеммы итальянцы посвятили свои научные изыскания. Как говорил Цельс: «Право должно быть понято не в соответствии с его буквой, но в соответствии с его силой и влиянием, им оказываемом». Исходя из подобной постановки вопроса, постглоссаторы подразделяли законы на restrictiva — запретительные и extensiva — либеральные. Главным критерием для любого закона является возможность соотнесения его с понятием справедливости (aequitas). В этом отношении итальянцы шли в русле, проложенном еще глоссаторами. Право, в соответствии с его либеральным пониманием и соотнесением с принципом справедливости, должно быть изменяемым. Право — не статично. Таков их вывод.

К слову сказать, именно итальянцы являются авторами многих презумпций современного права: lex posteriori derogat priori, lex specialis derogat generalis, legis auctor debet esse interpris и т. д. Но самое главное, пожалуй, то, что итальянцы впервые сформулировали другую основную проблему права: насколько право вообще есть форма человеческого разума? Например, у Бальдуса мы встречаем понятие иррациональных статутов, т. е. тех законов, в которых буква не совпадает с духом. Хотя сам статут есть: statutum est arbitraria mundi norma quae a vulgari hominum consuetudine procedit («добровольно принятая норма, которая происходит из народного обычая»). Именно итальянцам принадлежит высказывание — разум есть душа и жизнь самого права.

Но все же большую известность постглоссаторам доставило их искусство толкования права. Именно они выработали такие его виды, как аутентичное толкование, юдициальное толкование (толкование, выработанное судебной практикой), узуальное толкование (толкование на основе обычая), interpretatio professoris (толкование доктринальное). Для последнего толкования выработана была целая лестница авторитетов:

«В праве на первом месте стоит Бартолиус.

Бальдус в судах показывает свое превосходство, Затем мы цитируем лекции Александра, Потом мы ценим мнение дель Майна.

О других справляемся по книгам, если ошибаемся". Бартолиус пользовался настолько большим авторитетом у постглоссаторов, что про него говорили: «nemo iurista nisi Bartolista» («не может быть иного юриста, кроме как приверженца Бартолиуса»). Особенно много внимания итальянцы уделяли такому виду толкования, как толкование по аналогии (interpretatio analogica). Правда, они не смогли перейти к широкой аналогии, оставаясь целиком в рамках каузальной аналогии.

Постглоссаторы, помимо всего, прочего заслужили славу консилиаторов («согласовывателей») отчасти еще и потому, что обратили пристальное внимание на проблему конфликта правовых порядков. При этом их занимал общий вопрос: каким образом возможно примирение общеимперского права, под которым они понимали римское право, с правом отдельных итальянских городских республик? Например, каким образом нужно решать спор между двумя купцами из разных городов и многое другое? Именно они поэтому стали авторами первых так называемых коллизионных норм (lex fori, lex loci contractus, lex rei sitae и др.), посредством которых эти конфликты правовых порядков решаются до сих пор.

Еще иногда эта школа называется «цизальпийской», т. е. «по сю сторону Альп». Французская школа, о которой речь пойдет ниже, наоборот, именуется «ультрамонтан гской», т. е. «по ту сторону Альп». Такое противопоставление зародилось не только по чисто научным причинам, но еще и потому, что французы всегда не без основания подозревали ломбардских секретарей германских императоров в попытках доказать юридическими средствами верховную власть императоров над французскими королями.