Когда императивы не срабатывают. «Серые зоны» этического регулирования

Очевидно, что моральные регламентации, описанные выше, не могут обеспечить регуляцию абсолютно всех ситуаций, в которые попадает журналист.

Во-первых, многие из этих регламентаций очевидно противоречат друг другу. Одно из основных противоречий возникает в точке столкновения свободы слова и социальной ответственности. Свобода слова подразумевает право каждого человека выражать свое мнение и распространять информацию (и право журналиста помогать ему в этом) с минимальными ограничениями. Акцент здесь ставится на принцип работы с информацией (принцип свободного распространения), который, по мнению сторонников свободы слова, приведет к становлению наиболее эффективного общества благодаря постоянной победе полезных идей над бесполезными в свободной конкуренции. Социальная же ответственность подразумевает понимание того, что обнародование информации может повлечь за собой конкретные общественные проблемы.

Сложность заключается в том, что именно считать благом для общества. Отстаивание ценности свободы слова — тоже забота о благополучии общества. Свобода слова с некоторыми элементами безответственности необходима для здоровой конкуренции на «свободном рынке идей», а принятие на себя журналистом социальной ответственности предполагает слишком глубокую рефлексию о должном и возможные самоограничения, которые эту конкуренцию сдерживают. В результате какие-то полезные идеи могут быть не высказаны, какая-то информация не будет обнародована, а концентрация на саморегулировании может привести к тотальному контролю над СМИ со стороны тех, кто придумывает правила в журналистике.

Однако речь в этом случае идет о долгосрочной перспективе. Социальная ответственность же в том виде, в котором ее обычно понимают, подразумевает перспективу краткосрочную. Свободное и беспристрастное распространение такой правдивой информации, как военная тайна, может способствовать созданию более прозрачного мира в долгосрочной перспективе, но рискует иметь разрушительный эффект непосредственно после обнародования. Именно «обозримое будущее» после обнародования материала и есть область применения того, что мы называем социальной ответственностью: социально ответственный журналист в первую очередь думает о непосредственных эффектах для общества от своего материала. Это противоречие первым описал М. Вебер, который констатировал, что всякое этически ориентированное действование может подчиняться двум фундаментально различным, непримиримо противоположным максимам: оно может ориентироваться либо на этику убеждений, либо на этику ответственности. Поступающий по максиме этики убеждений, по сути, слагает с себя ответственность за конечный результат совершаемого им выбора. Поступающий по максиме этики ответственности расплачивается «за (предвидимые) последствия своих действий Такой человек скажет: эти следствия вменяются моей деятельности»^[1].

Какой из двух подходов является более нравственным" в своей основе? Окончательного ответа на этот вопрос не существует. Что касается журналистики, то мы согласны с теми исследователями, которые полагают, что основу профессиональной этики составляет рациональная мораль, в основе которой лежит именно этика ответственности. Но при этом она стоит на фундаменте свободы морального выбора профессионала. Внешнее принуждение к ответственности рано или поздно может оказаться роковым для взаимоотношения общества с профессией — и для самой профессии.

Свобода слова в каком-то смысле вступает в противоречие и с принципом гуманности, который требует защищать интересы и права конкретных людей. Свобода слова, предполагающая ограничения только в крайних (обычно заранее оговоренных) случаях, неизбежно влечет за собой то, что в результате обнародованного мнения/информации каким-то людям может быть причинен психологический и иногда даже физический вред. Таким образом, перед журналистом очень часто стоит выбор: обнародовать мнение/ипформацию и знать, что кто-то с большой вероятностью от этого пострадает (по будет утверждена ценность свободы слова и, возможно, через какое-то время окажется, что для общества в целом это было полезно), или удержать это мнение/эту информацию, ставя тем самым защиту интересов конкретного человека выше ценности свободы слова.

Трудно совместима ценность свободы слова с принципом справедливости. Если понимать справедливость как необходимость «выравнивания» общественных отношений, что в контексте журналистики может означать проставление акцента на проблемах наименее привилегированных слоев населения, то к такой справедливости свобода слова не всегда ведет напрямую. Свобода слова предполагает отсутствие заранее заданной цели, и в процессе свободного обмена идеями могут быть высказаны крайне несправедливые мнения. Журналист, ценящий прежде всего свободу слова, не будет иметь права удерживать/замалчивать такие мнения, а также права специально отбирать и «высвечивать» те мнения, которые могут приблизить достижение цели — решение проблем наименее привилегированных слоев населения. Таким образом, даже если справедливость в конечном счете и восторжествует в процессе свободного обмена идеями, до этого момента может пройти слишком много времени, и конкретные люди, проблемы которых нужно решить, могут этого не дождаться. Журналисты, ставящие ценность справедливости выше свободы слова, отсекают заведомо несправедливые по отношению к наименее привилегированным людям суждения, чтобы быстрее добиться того, что, по их мнению, является справедливым. Таким образом, свобода слова не противоречит справедливости в принципе, но не полностью совместима с ней на практике.

Большие сложности возникают при столкновении понятий «правда» и «социальная ответственность». По сути дела, логика противоречия здесь такая же, как и в паре «свобода слова — социальная ответственность». Императив правдивости в своем крайнем выражении диктует журналисту рассказывать «всю правду» независимо от того, какие это может иметь последствия. В рамках такого подхода главная задача, долг и ответственность журналиста — сообщить аудитории правдивую, беспристрастную, полную информацию, а вопрос о том, что аудитория будет с этой информацией делать, уже выходит за рамки его ответственности. Сторонники такого подхода, соответственно, отвергают противоположный подход, в котором выше всего ценится социальная ответственность. Императив же социальной ответственности диктует заботиться о последствиях журналистского материала для общества, и если какая-то информация, пусть многократно перепроверенная и безусловно правдивая, может принести обществу вред, то долг журналиста в рамках этого подхода — удержать и не распространять ее. Два названных подхода, как правило, исключают друг друга.

Один из примеров противоречия между правдой и социальной ответственностью при освещении межнациональных и межконфессиональных отношений — это получающее сегодня распространение правило не упоминать в СМИ национальность предполагаемого преступника в том случае, если она не имеет прямой связи с совершенным им преступлением. Противники этого правила утверждают, что такая связь почти всегда есть (ссылаясь па то, что преступления чаще совершают мигранты) и, следовательно, неупоминание национальности — это замалчивание правды и искажение картины. Сторонники же этого правила полагают, что искажением картины как раз является постоянное упоминание национальностей преступников-мигрантов, так как подобная практика создает впечатление, что все мигранты — преступники, а это неправда. Последнее в некотором смысле противоречит социальной ответственности, так как нарастание предубеждений в обществе только усиливает социальную напряженность.

Логика противоречий между ценностями правды и гуманизмом аналогична предыдущей. Распространение информации, пусть и правдивой, во многих случаях может принести вред конкретным людям, о чем мы писали выше. Единственный способ избежать этого вреда — не говорить «всю правду», ограничить правду, предоставить аудитории только часть правды или не предоставлять ее вовсе. В любом случае журналист вынужден выбрать одно из двух: либо правду как принцип работы с информацией, либо благополучие конкретных людей.

Объективная природа этих противоречий и приводит к выводу, который однажды сделал В. Третьяков: «профессиональная мораль всегда аморальна»^[2]. Аргументируя этот тезис, автор пишет: «Моральные проблемы в журналистике, как и во всякой иной публичной профессии, возникают постоянно. Более того, фактически моральные проблемы журналистики совпадают с профессиональными. И в этом главная коллизия. Ибо моральные проблемы имеют (в идеале, конечно) императивно определяемые решения (согласно библейским заповедям и основанным на них моральным нормам). А профессиональные решения куда более гибки, инструмеитальны, прагматичны. Именно здесь объективно и возникает вечно существующая (с момента возникновения журналистики) аморальная составляющая качественно исполняемых журналистом его профессиональных обязанностей.

Всякая профессиональная мораль, в том числе и журналистская, есть отступление от идеальной морали ровно на ту дистанцию, которая требуется для профессионального выполнения своей работы. Именно это создает реальную, а не мифическую аморальность многих профессий, например политиков, разведчиков, актеров, врачей и т. д., вплоть до палачей. Журналистика в целом аморальна ровно в той мере, в какой она профессиональна. Вот почему журналист, крадущий деньги, аморален. А журналист, крадущий важную для общества информацию, если иначе ее получить нельзя, может быть, и не морален, но и не аморален"^[3]. Словом, всерьез говорить о морали в нашей журналистике — для этого время еще не пришло^[3].

Во-вторых, существенно усложнились и продолжают усложняться медийные процессы, субъектом которых является журналист. По мнению некоторых исследователей, особенно острыми в плане моральных следствий являются следующие проблемы.

• 1. Отбор и оценка информации. Процесс отбора сведений, которые запускаются в медийный оборот, представляет собой одну из самых сложных профессиональных задач. Вот лишь некоторые из аспектов этой проблемы. Можно ли в принципе произвести необходимый отбор и оценку данных, не нарушая требуемое обязательство сохранения нейтральности при передаче и документировании данных? Хотя количественная оценка может определить, какие темы, вопросы и понятия в пределах профессионального сообщества, определенной группы или широкой общественности обсуждаются чаще всего, однако тем самым еще не дается заключение о действительной релевантности и историческом значении того или иного сообщения — особенно в ситуации непрерывной конкуренции все возрастающего количества различных текстов.
• 2. Контекстуализация информации. Сама по себе информация — лишь рабочий материал, который только посредством определенного размещения и соотнесения может получить статус знаний. Суть проблемы контекстуализации в том, что информационные технологии содержат глубинные идеологические импликации, способствующие господству расчетливого понимания и всеобъемлющей перспективы. За предположением этической нейтральности современных информационных технологий прячется та идеология, которая предопределяет выбор кажущегося единственно возможным толкования тех или иных событий и явлений. Коптекстуализация информации может осложнить доступ к обстоятельствам дела или же сильно исказить их, как это часто бывает при представлении новостей. Цитаты вырываются из контекста и неверно трактуются, изображения предшествуют тексту и приводят к неадекватным заключениям и т. п.
• 3. Необходимость защиты данных. В соответствии с Доктриной информационной безопасности Российской Федерации к числу основных объектов обеспечения информационной безопасности в сфере духовной жизни относятся: достоинство личности, свобода совести, свобода массовой информации, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и др. Очевидно, что под влиянием современных медийных систем разделительная черта между сферами частной и общественной жизни исчезает. Это касается не только проблемы журналистского вторжения в частную жизнь, но также контроля и безопасности данных. Современные системы обработки облегчают воровство данных. Хакеры снова и снова доказывают, что для данных, хранящихся на электронных носителях, нет безопасных мест. Все большее количество соединений внутри одной фирмы и телефонных линий снаружи облегчает хакерам кражу данных, фальсификацию трансакций и засылку вирусов. Экономическая преступность, касающаяся манипуляции данными и кражи данных, без сомнения, является ключевой проблемой электронных сетей. Несмотря на современное техническое вооружение, невозможно предотвратить доступ к данным неуполномоченных лиц. Конфиденциальность может быть обеспечена здесь лишь ограниченно.

Что делать журналисту, когда в его руки попадают такие данные, часто полученные преступным путем?

4. Надежность информации. Понятно, что абсолютной надежности в отношении объективности и точности информации не существовало и не может существовать при любом состоянии источников и средств информации. Однако появление такого медийного ресурса, как Интернет, сделало эту проблему практически нерешаемой. В Интернете каждый автор является собственным издателем. Свобода от цензуры и анонимность образуют питательную среду для появления весьма сомнительной информации^[5].

В-третьих, разнообразные конфликтные ситуации, в которые попадает журналист, ставят его перед необходимостью принимать неоднозначные решения. Глубокий анализ различных коллизий, возникающих в этой сфере, можно найти в книге «Освещение журналистами экстремальных ситуаций»^[6]. Обозначим лишь некоторые из сюжетов, понимание которых необходимо журналисту.

• [1] Вебер М. Политика как призвание и профессия. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. С. 697.
• [2] Третьяков В. Лживая правда журналистики. URL: http://www.lgz.ru/archives/htmlarch/lg032004/Polosy/art4_l.htm (дата обращения: 18.10.2016).
• [3] Там же.
• [4] Там же.
• [5] Подробнее см.: Проблемные ситуации и дилеммы информационной этики (инфо-этики). URL: http://studopedia.su/10_8468_problernnie-situatsii-i-dilemrni-informatsionnoy-etiki-infoetiki.html (дата обращения: 17.10.2016).
• [6] Освещение журналистами экстремальных ситуаций / авт.-сост. Г. Ю. Арапова, С. И. Кузеванова, М. А. Дедовских, Б. II. Пантелеев. 2-е изд., испр. и доп. Воронеж: Элист, 2012.