Экспрессивный компонент семантики фразеологизмов-антропоцентризмов русского и французского языков

Для современных лингвистических изысканий характерна двойная направленность: стремление к системному описанию языковых явлений и попытки объяснить их сущность путем проникновения в реальную жизнь языка, его коммуникативную природу. Изучение языка в коммуникативном процессе можно было бы считать идеальным при условии решения методологических вопросов. Поэтому, как отмечает Н. Г. Комлев, логично обращение к категориям системы: «Хотя замораживание живого процесса искажает и разрушает его, все-таки этот застопоренный процесс позволяет реконструировать в существенной степени составные элементы и природу коммуникации. Представление языка в категориях системы знаков, фонологии, лексики и грамматики является не чем иным, как именно такого рода моделированием» (Комлев 1992: 12).

Сложность языковой материи состоит именно в том, что она представляет «своеобразную систему виртуальных знаков, реализуемую и воспроизводимую в речи, достаточно жесткую, чтобы обеспечить общение и взаимопонимание между членами языковой общности, и достаточно гибкую, чтобы выражать многообразие мыслей, интенций, чувств пользующихся языком» , — отмечала А. А. Уфимцева (Уфимцева 1974: 1213). Возможность и необходимость рассмотрения языковых явлений в двух аспектах — номинативном и коммуникативном — подтверждают многочисленные исследования (.Бенвенист 1974, Guirand 1964, Уфимцева 1974 и др.). В ряде современных лингвистических концепций коммуникативная функция определяется как ведущая {Martinet 1969, Колшанский 1980, 1990), а полифункциональность языка рассматривается как подчиненность всех функций коммуникативной. Например, французская школа функциональной лингвистики трактует «собственно лингвистическую», экспрессивную и функцию изобразительности языковых средств в литературе как три уровня проявления коммуникативной функции языка СFranç-ois 1968: 18).

Одним из важнейших постулатов семасиологии, связанных с коммуникативной сущностью языка, является положение о том, что языковое значение включает элементы объективного и субъективного характера, одинаково существенные при языковом отражении реальности {Потебня 1958, 1989). Значение включает не только семантические компоненты, отражающие знания, приобретенные в процессе общественной практики, общественного познания, минуя коммуникативные акты, но и компоненты, усвоенные через личную коммуникацию (Стернин 1985, Колшанский 1990). Внимание к соотношению объективного и субъективного в языковой семантике приводит лингвистику к постановке вопроса о том, каким образом в ней проявляется внутренний, психический мир говорящего. Исследования начала века (Эрдманн, Балли) закладывают основы теорий значения, учитывающих единство рационального и эмоционального способов познания и отражения мира. «Эмоциональная доля мысли может быть настолько мала, что ее речевое выражение практически следует зачислить в категорию логического языка», но и «чувство может господствовать настолько, что идея кажется сведенной к нулю» , — отмечал Ш. Балли {Балли 1961: 23).

Исследование семантики языковых единиц в коммуникативном аспекте предполагает, в частности, решение такого важного вопроса, как прояснение состава и особенностей структурных элементов значения, которые позволяют языковой единице гибко реагировать на условия речевой среды и быть средством реализации вербального взаимодействия говорящих. В связи с этим в современной семасиологии разрабатываются вопросы варьирования структуры значения в коммуникативном акте. Объектом внимания лингвистов становятся как предметно-понятийные (Стернин 1979, 1985, Комлев 1992), так коннотативные аспекты языкового значения (Говердовский 1977, Телия 1986, Лукьянова 1986, Матвеева 1986, Шаховский 1987, Графова 1987, Кругликова 1988 и др.).

Многообразие и разноречивость подходов к изучению коннотации свидетельствуют о сложности данного феномена, его представленности на разных уровнях языковой структуры, а активность изысканий в данной области — о высокой теоретической и практической значимости изучения коннотативного аспекта значения. В настоящее время существует практически необозримое количество работ, посвященных коннотации, теория коннотации находится в стадии активной разработки. Дискуссионными остаются вопросы о статусе коннотативного аспекта значения, составляющих его компонентах, факторах формирования, механизмах его создания в речевой среде.

В целом рассмотрение проблем, связанных с коннотацией языкового значения, способствует углубленному изучению семантики, позволяет подтвердить иерархический характер отношений, существующих между элементами значения. Изучение коннотации с неизбежностью предполагает исследование языковых единиц в естественной среде их функционирования — речи, тем самым оно вписывается в парадигму современной лингвистики, диктующую необходимость системного осмысления явлений в их диалектическом взаимодействии со сферой, в которой реализуются их функции (.Пражский кружок 1967: 17).

Пристальное внимание к коннотативному аспекту семантики подчеркивает антропоцентрическую ориентацию лингвистических изысканий: «Новая парадигма [.] поставила в центр внимания координату „Я“, рассматривая ее как необходимую основу для всего остального. На координате „Я“ зиждется анализ более общего и столь же важного для этой парадигмы понятия субъекта» (Степанов 1998 324). А. Мешоник также развивает мысль об антропологизме языка, показывая, что языковые зна-~ ки в любом аспекте рассмотрения являются «антропологическими парадигмами» {" vie/mort, vie/langage voix/ecrit") (.Meschonnic 1991: 10). 5.

В области фразеологии, являющейся сферой нашего исследования, в 70−80-е годы XX столетия, как указывает В. Н. Телия, формируется «неоантропологическая парадигма» {Гелия 1995: 44). В отличие от классического и постклассического этапов развития фразеологии как научной дисциплины, когда основными проблемами были углубление семантического анализа фразеологизмов, объяснение причин устойчивости и идио-матичности фразеологических единиц (ФЕ) как специфического проявления общеязыковых закономерностей, новая парадигма ставит в центр лингвистических штудий человека («человеческий фактор в языке уб языковой фактор в человеке») (Телия 1995: 24, 9). В связи с этим возникает необходимость в разработке новых методов, «способных эксплицировать не только способы объективного указания фразеологизма на мир, но и оценочные и эмотивные отношения к обозначаемому, которые соотносимы с фактором субъекта, а также на культурно-национальное восприятие фразеологизмов и их распределение по стилистическим регистрам в соответствии с теми или иными социально маркированными условиями речи» {Телия 1995: 44−45). Эти методы направлены именно на экспликацию и описание коннотативного макрокомпонента значения.

Для практики преподавания иностранных языков остается актуальной систематизация и формализация данных по коннотации языковых единиц, так как изучение иностранного языка на продвинутом этапе должно включать и эту часть значения {Яранцев, Степанова 1992). Владение иностранным языком на высоком уровне языковой компетенции обязательно предусматривает знание коннотативных характеристик единиц языка {Скребнев 1975: 20).

Между тем в сфере фразеологии коннотативный аспект изучен гораздо в меньшей степени, чем, к примеру, в лексической семантике. Однако особенности фразеологической номинации и фразеологического — значения (ФЗ), «детализир)тощий и оценочный характер фразеологической семантики» обеспечивают фразеологизму в номинативном процессе 6 особое место по сравнению со словами, имеющими то же денотативное значение (Федоров 1980: 14). Специфика коннотативного макрокомпонента ФЗ проявляется не только в большом «удельном весе» коннотации {Кунин 1996: 177), она обладает качественными отличиями, заключающимися в большей образной силе, устойчивости ассоциаций, и является источником повышенной выразительности (Федоров 1980: 20). В последние годы явно прослеживается тенденция к изучению коннотации ФЕ при сочетании системного, когнитивного, коммуникативно-прагматического подходов с учетом социокультурного контекста в целом (монография «Человеческий фактор в языке», работы А. М. Эмировой, Н. Ф. Алефиренко, В. М. Мокиенко, В. И. Карасика, Д.Г.Мальцевой). Это объясняется тем, что феномен коннотации не укладывается в рамки системного (словарного) языкового значения и требует анализа. лингвистических и экстралингвистических факторов.

Иерархическая организация коннотативного макрокомпонента и его место в структуре значения разноуровневых единиц языка также являются предметом дискуссий. В частности, выделяются следующие составляющие коннотации: оценочность, эмотивность, экспрессивность, функционально-стилистический компонент {Арнольд 1973, Матвеева 1986, Соколова 1986), образность {Солодуб 1985, 1989). Отдельные составляющие коннотации исследованы в работах Е. М. Вольф, Н. Л. Шадрина, В. И. Шаховского, Т. Г. Винокур, В. Н. Вакурова,.

Л.Г.Бабенко, Л. А. Пиотровской, Т. В. Писановой и др. На материале французского языка коннотативный макрокомпонент значения также рассматривается в ряде работ {Румлянский 1977, Заятуева 1999), фразеологический материал представлен в работах Ю. П. Солодуба, В. Н. Телия, Г. Г. Соколовой, С. К. Башиевой, Т. В. Гридневой {Солодуб 1989, Телия 1986, 1995, Соколова 1986, Башиева 1995, Гриднева 1996). Сопоставительные — исследования, в которых анализируется фразеологическая коннотация или какие-либо ее компоненты, немногочисленны {Райхштейн 1980, Со1 лодухо 1989, Арсентьева 1993). Что касается сопоставительных исследований по коннотации ФЕ русского и французского языков, нам известно единственное, посвященное функционально-стилистическому аспекту (.Макарова 1999).

Одним из наиболее сложных и потому до сих пор не получивших однозначного определения является экспрессивный компонент, представляющий в семантике ФЕ категорию экспрессивности, которая, по словам В. Н. Телия, есть один из наиболее размытых лингвистических концептов. Исследование ее сущности и факторов формирования при сочетании системного и коммуникативно-функционального подходов представляется актуальным по ряду причин. Во-первых, остается дискуссионной возможность разграничения ФЕ, которые в совокупности часто представляются как экспрессивные средства языка, что вступает в противоречие с принятым теперь вследствие разработки вопросов связанного значения и теории поля достаточно широким взглядом на границы фразеологии. Во-вторых, фразеографическая практика имеет примеры отражения данного компонента в дефинициях и пометах (ФСРЛЯ, Е. Ф. Арсентьева. Русско-английский фразеологический словарь 1999), однако во многих одноязычных и двуязычных фразеологических словарях он не представлен. На данный момент не существует надежной системы критериев экспликации экспрессивного компонента коннотации ФЗ и его отграничения от других ее составляющих, что препятствует полному представлению ФЗ в словарной дефиниции.

Эти предпосылки обусловили выбор темы диссертационной работы.

Актуальность настоящего исследования определяется большой теоретической значимостью изучения коннотативного аспекта значения фразеологических единиц в системном и функционально.

-^коммуникативном планах для прояснения коммуникативной сущности.

ФЕ и для подтверждения системного характера фразеологического значе8 ния, а также возможностью прикладного применения результатов. Сопоставительный анализ экспрессивных ФЕ французского и русского языков позволит получить новые эмпирические данные, использование которых вероятно в частной теории перевода при обосновании параметров межъязыковой эквивалентности, а также во фразеографической практике.

Объектом исследования является экспрессивный элемент конно-тативного макрокомпонента значения фразеологических единиц, семантически ориентированных на человека, в русском и французском языках.

Рабочее определение термина экспрессивность дается в главе I. Это вызвано необходимостью предварить определение аналитическим обзором ряда работ, посвященных проблеме экспрессивности.

Под термином фразеологическая единица в данном исследовании понимается «устойчивое сочетание слов с осложненной семантикой, не образующееся по порождающим структурно-семантическим моделям переменных сочетаний» (Кунин 1996: 5). В границы фразеологии включены идиомы («устойчивые сочетания лексем с полностью или частично переосмысленным значением»), идиофразеоматизмы («устойчивые словосочетания, у первых ФСБ которых компоненты имеют буквальные, но осложненные значения, а у вторых идиоматических вариантов — полностью переосмысленные»), фразеоматизмы (ФЕ неидиоматического характера, но с осложненным значением) (Там же: 26−27).

Аналитические сочетания типа одержать победу, принять решение, faire connaissance, avoir de l’estime с непереосмысленным номинативным компонентом не включены в выборку, так как имеют моделированный характер (регулярную связь между построением и смысловым результатом) {Амосова 1963: 117−118). Грамматикализация глагола в данном случае не тождественна переосмыслению и другим типам семантического преобразования у ФЕ {Левит 1968). Аналитические сочетания типа ~ пускаться в бега — 'надолго убегать, скрываться от кого-либо', faire le mort — 'добровольно занимать пассивную, бездеятельную позицию', со9 держащие переосмысленный знаменательный компонент, анализируются на общих основаниях.

Структурные характеристики ФЕ не являются критерием отбора, за нижнюю структурную границу ФЕ принято раздельнооформленное образование с одним знаменательным словом, «одновершинная ФЕ», по терминологии А. И. Смирницкого (Смирницкий 1956), (не в разуме, en compote), за верхнюю границу — полнопредикативная ФЕ (глаза бы не смотрели, il comprend vite, mais il faut lui expliquer longtemps).

ФЕ широкой валентности, соотносимые с наречиями (до беспамятства, comme un fou), не включены в выборку.

В силу аналитических тенденций французского языка, одним из проявлений которых является транспозиция частей речи, разграничение между прилагательными и существительными, наречиями и прилагательными, местоимениями и прилагательными вне синтаксических связей затруднено. Для фразеологических сочетаний, где устанавливается устойчивая, закрепленная связь между словами, даже синтаксические критерии выделения части речи иногда теряют свое значение (ФРФС: 11). Например, ceci cela — 'de toutes les matieres (souvent par derision, toujours pejoratif) ou beaucoup de choses variees '. Nom, adjectif, adverbe', a court -'[.] qui manque, ne dispose pas de qqchen manquant de qqch'. Loc.adv.ou adj. При разграничении спорных случаев, в частности, адвербиальных и/или адъективных ФЕ (dans la course, en forme, mal en point, comme une ame en peine), мы руководствовались данными словарей и текстов и анализировали адвербиально-адъективные ФЕ, если дефиниции и синтаксическая функция свидетельствовали в пользу ее отнесения к разряду адъективных.

Устарелые и устаревающие, областные или имеющие помету regional ФЕ не включены в материал исследования: шутоломная башка. Обл. — сорви-башка. Устар. — un grand abatteur de bois. Vx. — faire banquette. Region.

Выбор в качестве объекта сопоставления ФЕ антропологической семантики обусловлен стремлением ограничить объем исследуемого материала и тем самым сделать его доступным для конкретного анализа, поскольку, по данным крупнейших фразеологических словарей (DEL и ФСРЛЯ), фразеологические фонды составляют более 10−12 тысяч единиц соответственно, что представляет собой количество, сложно поддающееся обработке. Антропологические фразеологизмы, как показывают многочисленные исследования, являются наиболее репрезентативной частью фразеологического фонда любого языка и составляют его ядро. По разным данным, от 80 до 90% русских ФЕ семантически ориентированы на человека {Жуков 1978, Федоров 1980, Мокиенко 1989, Солодуб 1991). Исследования показывают, что для фразеологизмов, которые не содержат антропологической семы в денотативно-сигнификативйом макрокомпоненте значения, может быть характерна косвенная ориентация на антропоморфные сферы действительности, а антропологическая семантика часто определяется контекстом {Бурина 1996: 47−50). Антропоцентризм идиом достигает предельных степеней выражения: «Если представить себе, что люди попытаются изъясняться одними лишь идиомами, то это приведет к крайне эмотивной, оценочной, субъективно-модальной, то есть антропоцентричной коммуникации, из которой будут полностью исключены предметные сущности» {Фразеография в Машинном фонде русского языка: 58).

Антропологическая фразеология достаточно хорошо описана на материале русского языка {Бахвалова 1995, Кругликова 1995, Никитина 1995, Сметанина 1997), что, естественно, облегчает процесс ее сопоставления с ФЕ других языков. Мы также предполагаем, что антропоцентризм языка в целом обусловливает наиболее активные преобразования системы при функционировании именно в той области, где центром яв-~ ляются человек и связанные с ним явления. Кроме того, ФЕ обладают двойным антропоцентризмом: происхождения и функционирования И.

Райхштейн 1980: 92, Добровольский 1990: 280). Это означает, что субъективно значимые фрагменты действительности фиксируются как в семантике компонентов (лексем) и, вследствие этого, в значениях прототипов, так и в сфере переосмысленных фразеологических значений. В этой связи В. Н. Телия определяет фразеологизмы как «знаки, антропоцентрические по своей идеографической ориентации и антропометрические по основаниям квалификации» (Телия 1996: 176). Эти особенности фразеологии обусловливают выбор антропологических фрагментов фразеологических фондов для изучения факторов формирования экспрессивности ФЕ.

Первый этап анализа основан на логико-понятийном принципе, согласно которому возможно вычленение понятийной сферы 'Человек' (.Караулов 1976), и методе выделения интегральных и дифференциальных семантических компонентов значения, сем (Ломтев 1976а, Васильев 1983, Стернин 1985, Кузнецов 1986, 1988). Под термином сема (В.Скаличка) понимается «элементарный, монолитный, далее неделимый компонент значения» (.Васильев 1983: 12). Каждая сема представляет собой отражение в сознании носителей языка различных черт, объективно присущих денотату [объекту] либо приписываемых ему данной языковой средой и, следовательно, являющихся объективными по отношению к каждому говорящему. Присутствие в денотативно-сигнификативном макрокомпоненте значения интегральной ядерной или близкой к ядру семы 'человек', по классификации сем И. А. Стернина (Стернин 1984, 1985), является основным критерием для отбора ФЕ. Ядерная позиция семы означает, что она фиксирует постоянный, обязательный, неустранимый признак предмета. Ядерная сема 'человек' обнаруживается в дефиниции ФЕ или в указании на ее синтаксическую функцию.

Центр поля ФЕ антропологической семантики составляют следующие ФЕ и ФСВ:

1)ФЕ, непосредственно обозначающие человека как физическое тело, объект живой природы или личность: дитя природы, шут гороховый 1, avocat du diable, fruit vert;

2) ФЕ, имеющие значение непосредственной характеристики лица: как щепка, одного поля ягоды, dur a avaler, etre gros (se) comme une baleine. К ним относятся адъективно-адвербиальные французские ФЕ типа en bombe, en forme, raide comme balle, la corde au coup и др.;

3) ФЕ, имеющие значение действия или состояния лица: встречать в штыки кого, и даже бровью не шевельнул, payer d’audace, faire amiami;

4)ФЕ с периферийной, но близкой к ядру предметно-логического значения семой 'человек имеющие общее значение не-лица: а) ФЕ, указывающие на физические и психические состояния человека, отношения между людьми и различные процессы, связанные с жизнедеятельностью человека, обозначенные безотносительно субъекта (Хуснутдинов 1996): не оберешься стыда из-за кого, охоньки и аханьки, рука руку моет, тучи сгущаются над кем, son etoile palit (blanchit), le torchon brule entre, ses actions sont en hausseб) ФЕ со значением не-лица, обозначающие черты характера, чувства и прочие характеристики психической деятельности человека: слабая струнка, цирлих-манирлих 2, волчий аппетит, patience d’ange, une sensibilite d’ecorche vif, humeur de chien, feu de pailleв) ФЕ, обозначающие атрибуты существования человека (фазы жизни, жизнь вообще и др.): Дантов ад, звездный час, age tendre, vie de chien.

Следующие группы ФЕ имеют сему 'человек' на периферии предметно-логического значения и в выборку не включены:

1) неодушевленные ФЕ-соматизмы: мягкое место, baguettes de ~ tambour;

2) фразеоматизмы-термины, обозначающие болезни человека: антонов огонь, темная вода, coup de pied de Venus;

3) модальные и междометные ФЕ с ситуативной номинацией. Этот тип обладает широкой, диффузной семантикой, зависящей от контекста. «Денотативный аспект междометной семантики проявляется в соотнесении междометия в каждом отдельном случае контекстной реализации с экстралингвистической ситуацией» , — отмечает А. В. Кунин (Кунин 1996: 331). Взятая в отрыве от ситуации, такая ФЕ не определяет родовых характеристик референта. Например, эх, ты, вот те на, (а) поди ж ты, подумать только, вилами на воде писано, что правда, то правда, у, а de l’abus, en voila une affaire, vous allez fort, advienne que pourra, il n’y a qu’a se baisser и др. могут быть отнесены к самым разным референтам, и словарь фиксирует их семантический объем в общем: а поди ж ты -'выражение изумления, восхищения, недоумения и т. п.'', батюшки Светы! — 'выражение недоумения, удивления, изумления, испуга'', comme tu у vas (comme vous у allez)! — 'sert a exprimer la reaction devant ce qu 'on juge excessif, en paroles ou en actes' rien que ca! — 's'emploie, pour marquer ironiquement l’importance, l’exageration de quelque chose'.

Их можно отнести как к человеческим отношениям, действиям, так и к чему-либо опосредованно относящемуся к человеку. Однако справедливым является и то, что для многих из таких ФЕ сема 'человек ' является потенциальной и переходит в разряд актуальных ядерных в определенном контексте, из которого ясно, что референт данной единицы — человек, связанные с ним явления либо ситуация, где человек — необходимый участник. Ситуации, описываемые ФЕ, могут быть конкретны в своей ориентации на человека: финансы поют романсы, un ange passe, les fonds sont bas (en baisse), либо антропологическая семантика остается опосредованной: близок час, это только цветочки, час на час не при— ходится, c’est la que les Aiheniens s’atteignirent, ca baigne, elle est bien bonne, il y a de l’eau dans le gaz. ФЕ этой группы отобраны из текстов и.

14 рассматриваются только в том случае, если сема 'человек' актуализируется при их употреблении.

Как правило, примеры междометных и модальных ФЕ свидетельствуют о наличии интенсивной семантики, поскольку явление, обозначаемое ими, выделено, переходит норму: и пошло-поехало — 1 'что-либо началось и продолжается все дальше и интенсивнее '- ca у va a la manoeuvre — 'ca marche bien, l’operation se deroule vite '. Помета экспрес. при них во ФСРЛЯ регулярна, а переосмысление компонентов «полное и экспрессивное» (Кунин 1996: 331). Тем не менее данные ФЕ не были отобраны из словарей в силу диффузности их семантики, требующей дополнительной разработки методов экспликации экспрессивного компонента.

Материалом исследования послужили данные однои двуязычных современных фразеологических и толковых словарей, тематических словарей. Для наблюдения за реализацией значений ФЕ в речи были привлечены примеры употребления ФЕ, отобранные из художественных произведений русских и французских писателей 70−90-х годов нашего века, печатной прессы, телеи радиопередач последних лет. Столь неоднородный характер источников вызван прежде всего семантическим подходом к феномену экспрессивности. Экспрессивность рассматривается нами как свойство ФЕ, принадлежащих к любым функциональным стилям, поэтому отбор текстов был подчинен требованию представить разные стилистические регистры языка, а также письменную и устную его формы. В процессе отбора создалось количественное преобладание текстов разговорно-бытового характера, поскольку экспрессивные ФЕ тяготеют именно к этому стилистическому пласту. Общее количество отобранных из словарей ФЕ составляет более 7 тысяч единиц (примерно по 3,5 тысячи для каждого языка). Картотека примеров насчитывает 564 для русского и 427 для французского языка.

Цель данного исследования заключается в выявлении сходств и расхождений в семантических и структурных факторах формирования, а.

15 также средствах выражения семантической категории экспрессивности на фразеологическом уровне на основе сопоставления антропологических фрагментов фразеологических фондов русского и французского языков.

Задачи исследования:

1. На основании выработанных критериев выделить из фразеологических фондов русского и французского языков ФЕ, семантически ориентированные на человека.

2. Определить критерии классификации ФЕ по их экспрессивным характеристикам.

3. Дать системное описание факторов формирования экспрессивности ФЕ русского и французского языков, провести их сопоставительный анализ и определить алломорфные и изоморфные черты в способах и средствах ее выражения.

4. Рассмотреть особенности функционирования экспрессивных ФЕ в сопоставительном плане.

Решение поставленных задач осуществляется при использовании следующих методов исследования: методы фразеологической идентификации и фразеологического анализа А. В. Кунина, дистрибутивный анализ применительно к сложным случаям идентификации ФЕ антропологической семантики, компонентный (семный) анализ в сочетании с методом словарных дефиниций и контекстным анализом, метод синхронного сопоставления ФЕ, разработанный А. Д. Райхштейном. В качестве вспомогательных использованы методы опроса информантов и статистической обработки данных с помощью компьютерной программы Excel. Исследование носит преимущественно синхронный характер. Диахронические данные тем не менее учтены при анализе семантического и экстралингвистического факторов формирования экспрессивности ФЕ, поскольку экспрессивность рассматривается как категория, возникающая в процессе — фразообразования.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые предпринимается попытка комплексного сопоставления факторов формирования экспрессивности ФЕ русского и французского языков в системно-функциональном аспекте.

Теоретическая значимость работы состоит в интерпретации понятия экспрессивности для единиц фразеологического уровня, выделении критериев, позволяющих дифференцировать ФЕ по экспрессивности, в сопоставительном описании семантических и формальных факторов, благодаря которым ФЕ является экспрессивной.

Практическая ценность работы определяется возможностью использования полученных результатов во фразеографии для уточнения словарных дефиниций, а также в практике преподавания французского языка, при разработке курсов спецдисциплин, в частности, сравнительной типологии, стилистики и интерпретации текста.

Решение поставленных исследовательских задач позволило сформулировать следующие положения, выносимые на защиту:

1) для единиц фразеологического уровня целесообразно разграничение экспрессивности в широком смысле и экспрессивности в более узком понимании как интенсивной выразительности;

2) факторы формирования экспрессивности ФЕ в системном и функциональном аспекте обладают существенным изоморфизмом для сопоставляемых языков. Языковые средства, через которые реализуются данные факторы, имеют в сопоставляемых языках как общие, так и специфические черты, обусловленные внутриструктурными особенностями языков и экстралингвистической ситуацией;

3) факторы создания адгерентной экспрессивности, действующие при функционировании ФЕ, и узуальные факторы создания экспрессивности ФЕ, определяемые в процессе фразообразования, имеют значительное сходство.

Объем и структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, перечней использованной литературы, словарей и источников, приложения, в котором дан перечень ФЕ, иллюстрирующих действие компонентного фактора создания экспрессивности.

Выводы.

1. В целях лингвистического анализа возможно разграничение устойчивых выразительных свойств ФЕ как единиц определенной языковой системы и выразительных свойств ФЕ, полностью зависящих от контекста.

2. Ингерентная экспрессивность ФЕ проявляет себя как устойчивое свойство, которое с неизбежностью реализуется в контексте. Тем не менее контекстуальные преобразования ФЕ в составе фразеологических конфигураций, опирающиеся на системные свойства фразеологизмов, делают возможным повышение экспрессивности ФЕ как следствие гиперинтенсификации ФЗ. Случаи снижения экспрессивного потенциала в контекстуальных трансформациях ФЕ — явление редкое в обоих сопоставляемых языках.

3. В способах реализации ингерентной экспрессивности ФЕ русского и французского языков, возможных благодаря раздельнооформленно-сти структуры ФЕ при относительной слитности семантики, проявляется значительное сходство. Этот факт подтверждает универсальность основного признака ФЕ и источников ее прагматических возможностей.

4. Адгерентная экспрессивность является факультативным свойством ФЗ, формирующимся с опорой на семантику контекста и проявляющимся в процессе трансформаций ФЕ. Наблюдения показывают, что не существует принципиальных различий в способах создания адгерентной экспрессивности ФЕ русского и французского языков. При структурных и структурно-семантических трансформациях наблюдаются расширение и сокращение компонентного состава ФЕ либо замена компонентов. Семантические трансформации создают адгерентную экспрессивность благодаря эксплуатации образных потенций ФЕ, возможной за счет проницаемости структуры ФЗ. Различие замечено в том, что во французском языке, где велик удельный вес необразных ФЕ, расширение компонентного состава окказиональными интенсифицирующими компонентами не обязательно вызывает повышение экспрессивности, поскольку образная основаФЕ в преобразовании значения не участвует. Русские фразеологизмы, как правило, испытывают семантическое влияние компонентов-вкраплений, которое можно определить как образную интенсификацию.

5. Существует параллелизм в действии факторов формирования экспрессивности ФЕ при их преобразовании в речи, а также как параметров изолированной фразеологической системы, взятой внеконтекстуаль-но. Это явление — закономерный факт, демонстрирующий единство языковой системы и ее функции. Структурные трансформации ФЗ в случае, если они предполагают варьирование компонентов ФЕ, соотносятся со структурным и компонентным факторами формирования экспрессивности. Структурно-семантические и семантические трансформации можно сопоставить с компонентным семантическим и структурно-семантическим факторами, действующими параллельно.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В процессе проведенного сопоставительного исследования экспрессивности фразеологизмов-антропоцентризмов русского и французского языков были выявлены как интегральные, так и дифференциальные признаки.

Наиболее существенным показателем межъязыкового сходства является факт универсальности механизмов создания экспрессивности ФЕ. При семантическом подходе к феномену экспрессивности ФЕ русского и французского языков подтверждено, что экспрессивную составляющую значения можно истолковать как общую выразительность, прагматический потенциал языковой единицы, обусловлнный наличием в значении эмоционально-оценочных и образных элементов. В этом случае экспрессивность проявляется как категориальное свойство единиц фразеологического уровня. В семантике ФЕ обоих языков возможно выделение экспрессивности в более узком толковании как интенсивной выразительности. Оно подразумевает усиленную выразительность, которая создается при интенсификации отражаемых свойств референтов и придает языковой единице потенциально большую воздействующую силу. В обоих языках экспрессивная семантика проявляется как ингерентная, устойчиво присущая ФЕ, так и адгерентная, возникающая при организации сообщения в зависимости от конкретных условий речевой среды.

Рассмотрение экспрессивного компонента в составе коннотации ФЗ предполагает его системное осмысление, поскольку коннотация расценивается как явление, возникающее в процессе номинации и являющееся объективным и социально обусловленным.

Проведенное исследование показало, что в обоих языках создание экспрессивного потенциала ФЕ определяется разнопорядковыми факторами: как семантическими, так и формальными.

Интенсивный компонент фразеологической семантики является первым показателем, по которому во фразеологическом фонде были выделены единицы с повышенным экспрессивным потенциалом. Вопреки существующему мнению, сопоставление показало, что сема интенсивности во ФЗ не обязательно сопровождает признаки референта в равной степени. Характер переосмысления является порождающим по отношению к семантике интенсивности лишь отчасти. Это подтверждается наличием как интенсивных, так и неинтенсивных ФЕ среди единиц с полным, частичным переосмыслением и другими типами семантического преобразования. Интенсивность не является обязательной для всех ФЕ, и этот факт, наряду с типом переосмысления, может быть положен в основу для дифференциации ФЕ по степени экспрессивности.

Характер отражения категории интенсивности в семантике ФЕ русского и французского языков содержит много общего: ингерентный и ад-герентный характер, расчленность либо слитность с другими признаками во ФЗ, градуальность. Благодаря этому сходству интенсивная семантика может служить отправной точкой в сопоставлении экспрессивности ФЕ двух неблизкородственных языков.

Выделенные далее четыре типа факторов создания экспрессивности (компонентный, семантический, структурный и экстралингвистический) проявляются как закономерность, присущая фразеологизмам обоих языков.

Наблюдения над действием компонентного фактора показывают, что лишь часть компонентов фразеологизмов (прилагательные и наречия в положительной и превосходной степени, некоторые глаголы с префик-. сами, передающими предельность и др.) непосредственно (вне переосмысления) привносит во ФЗ интенсивный и экспрессивный заряд. Различия в проявлении компонентного фактора касаются главным образом роли глагольного компонента и компонента-прилагательного. Для усиления во французских ФЕ чаще используются параметрические прилагательные, не несущие яркого образа. Компонент-прилагательное русских ФЕ обладает не обязательно параметрической семантикой и обычно порождает в результате переосмысления неожиданный образ. Компонентный фактор формирования экспрессивности тесно взаимодействует с семантическим. В целом это соответствует общей тенденции, показывающей, что при действии любого из факторов семантическая основа формирования экспрессивности ФЕ является в сопоставляемых языках преобладающей.

Семантический фактор формирования экспрессивности несет основную нагрузку во фразеологических фондах обоих языков. Его действие выражается во взаимодействии современного значения ФЕ и значения ее прототипа, независимо от того, является ли он реальным свободносин-таксическим сочетанием. Сопоставление ФЕ русского и французского языков выявило существенное сходство в действии данного фактора по ряду параметров. При абстрагировании от конкретных сущностей, определяющих семантику прототипа, можно обнаружить, что существует универсальная схема переноса значений, в результате которого возникает ФЕ, обладающая экспрессивностью в широком смысле. Перенос происходит от значения, указывающего на конкретный предмет, действие, процесс, к значению, в котором заключены абстрактные сущности. Межъязыковое различие состоит в том, что прототипы ФЕ французского языка в большей степени ориентированы на конкретные предметы, тогда как в буквальном значении русских ФЕ ярко представлена конкретность действия. Сходство в проявлении семантического фактора в русском и французском языках отмечено в том, что ирреальное буквальное значение прототипа ФЕ при переосмыслении порождает яркий образ, являющийся источником повышенной экспрессивности ФЕ.

Сопоставление ФЕ по структурно-семантическому фактору создания экспрессивности позволяет выделить специфические для языков конструкции ФЕ, которые прилексикализации приобретают интенсифицирующее значение: формы тавтологических и эллиптических конструкций, специфические для французского языка ограничительные обороты. Сопоставление ФЕ показало, что структурно-семантический фактор, как правило, не действует вне других основных факторов — семантического и компонентного. В этой связи следует подчеркнуть второстепенную роль структуры по сравнению с факторами семантического порядка в формировании экспрессивности.

Являясь неблизкородственными, но тесно контактирующими на протяжении длительного времени, русский и французский языки имеют немало точек соприкосновения. В исследуемой области фразеологии это нашло свое отражение в общности ряда экстралингвистических источников формирования экспрессивности. Универсальность действия этого фактора проявляется, во-первых, в сходстве источников происхождения ФЕ и, во-вторых, в способности ФЕ фиксировать неординарные явления из самых разных сфер социальной жизни.

Анализ фразеологизмов, несущих ингерентный компонент экспрессивности, показал, что существует принципиальное сходство в сущности самих факторов формирования повышенной выразительности. Дифференциальные черты в формировании экспрессивной семантики заключаются в предпочтении конкретных средств и способов выражения значения. Они обусловлены внутриязыковыми закономерностями, особенностями фонетической, морфологической, лексической, синтаксической систем, которые своеобразно преломляются в сфере фразеологии. В меньшей степени различия касаются экстралингвистических причин.

Рассмотрение факторов формирования экспрессивности функционирующих ФЕ выявило их параллелизм с факторами, описанными для ФЕ в изолированно взятой системе.

Рассмотрение в сопоставительном плане ФЕ, обладающих инге-рентной экспрессивностью, показало, что приемы фразеологических трансформаций, порождающие рост интенсивности и экспрессивности, универсальны, поскольку определяются основной антиномией ФЗ — раздельнооформленностью структуры ФЕ при относительной слитности ее семантики. В процессе трансформаций и взаимодействия значения ФЕ с актуализаторами происходит эксплуатация этого противоречия, за счет чего возможна гиперинтенсификации ФЗ. Случаи снижения экспрессивного потенциала в контекстуальных трансформациях ФЕ, напротив, крайне редки в обоих сопоставляемых языках.

В способах создания адгерентной экспрессивности ФЕ русского и французского языков также проявляется тенденция к универсальности. При структурных и структурно-семантических трансформациях выделены явления расширения и сокращения компонентного состава ФЕ либо замены компонентов. Семантические трансформации ФЕ создают адгерентную экспрессивность благодаря обыгрыванию образных потенций фразеологизма, возможному за счет проницаемости структуры ФЗ. Особенностью французской фразеологии, как показал материал выборки, является то, что расширение компонентного состава окказиональными интенсифицирующими компонентами не обязательно вызывает повышение экспрессивности, поскольку образная основа ФЕ в преобразовании значения не участвует. Это составляет отличительную черту необразных ФЕ.

Существенным выводом является то, что факторы создания экспрессивности ФЕ как единиц изолированно взятой системы, так и единиц, функционирующих в речи, обнаруживают изоморфизм. Структурные трансформации ФЗ при варьировании компонентов ФЕ можно соотнести со структурным и компонентным факторами формирования экспрессивности. Структурно-семантические и семантические трансформации дают право говорить о компонентном и семантическом факторах.

Дальнейшее изучение категории экспрессивности во фразеологии можно было бы закономерно перенести на неантропологические и другие не попавшие в наше поле зрения ФЕ.

Более углубленного изучения заслуживает семантический фактор создания экспрессивности, обладающий наибольшим по сравнению с остальными удельным весом в семантике экспрессивности. При первом приближении и высокой степени абстракции типы семантических переносов, порождающие при фразообразовании экспрессивность ФЕ, обнаруживают много общего. Однако, как представляется, при более детальном рассмотрении и изменении масштаба исследования можно обнаружить дифференциальные черты.

Экспрессивность как компонент коннотации находится в тесном взаимодействии с другими компонентами ФЗ. Грани их взаимодействия в сопоставительном плане также требуют более подробного изучения.

Наиболее глобальная перспектива сопоставительных исследований такого плана для данной пары языков видится в том, что результаты исследований, полученные при сопоставлении ФЕ по одному или нескольким параметрам коннотативности, получат свое отражение в теоретическом обосновании критериев межъязыковой фразеологической эквивалентности.